Остров дракона (СИ) - Халезов Виктор Николаевич

В последнее время гномы ходили встревоженными. Моряки шепотом вещали друг другу о том, что, дескать, кто-то из них слышал пение ундин. Из обрывков разговоров, Бо уяснил, что это зело нехороший знак. Уши же толстяка иных звуков, окромя шума волн, не улавливали.

Затемно вернувшись из каюты капитана, торговец плюхнулся в гамак и попытался уснуть. Ближе к полуночи по обыкновению завыл Шалый. Разбуженный Бо поднялся, бурча под нос проклятия. Он ощутил тяжесть в низу живота и отправился наверх справить нужду. Над залитой тусклым светом луны палубой, растекался храп спавших вповалку моряков, кои предпочли не проводить ночь в душном кубрике.

Торговец двинулся в сторону гальюна. Сделав несколько шагов, он застыл, узрев сбоку высокую темную фигуру. Готрик стоял там же, где и в ту самую ночь, когда Бо угодил в засаду к гномам.

Толстяка обуял гнев. Торговцу зело взалкалось наказать приятеля за то, что тот не откликнулся на отчаянный призыв о помощи. Подойдя ближе, купец сурово окликнул следопыта:

— Эй, дружище, есть разговор.

Готрик не соизволил ответить, более того даже не повернулся в сторону приятеля.

— Я с тобой разговариваю, истукан безмолвный, — рассерженно рявкнул Бо, тотчас поймав себя на мысли, что перенял у гномов привычку именовать собеседника каким-нибудь заковыристым ругательством.

Казалось, Тихий вовсе не замечал горячившегося за его спиной толстяка. Торговцу даже почудилось, будто под плащем скрывается не давешний его приятель, а деревянное чучело, на кое некто натянул просторный следопытский плащ.

Толстяк глубоко вздохнул, тщась унять клокотавшее в груди негодование. Хотя он никогда не мнил себя гордецом, подобное пренебрежение сильно задело его самолюбие.

Звучно бухая сапогами, купец приблизился к следопыту и замер в нерешительности, поскольку Готрик с вящим безразличием продолжал буравить взглядом морскую гладь. Гневно всхрапнув, торговец резко рванул Тихого за рукав, разворачивая к себе. Дюжая фигура следопыта подалась на удивление легко, будто заместо тяжелого мускулистого тела под плащом скрывалась тряпичная кукла.

— Соизволь-ка мне объяснить… — сердито начал купец и прервал речь, встретившись взглядом с глазами Готрика.

В серебристом свете луны зеницы следопыта дюже походили на слепые бельма. Лицо Тихого выглядело совершенно неживым, точно высеченным из мрамора.

— Я слышу их… — из черного провала рта потек едва различимый шепот.

Бо невольно отшатнулся, но быстро совладал с собой и спросил:

— Кого?

Следопыт не ответил, а лишь медленным движением повернулся обратно в сторону моря.

— Ты что не в себе, дружище? — купец вновь дернул приятеля за одеяние.

Готрик попытался отстраниться, но без особо усердия. Плащ сполз с его плеча. Следопыт рванул полу, тщась освободиться от длани толстяка, но внезапно замер, словно уловив доступный только его слуху звук.

Оное действие явилось для Бо настолько неожиданным, что толстяк застыл одновременно с приятелем.

Тихий медленно повернул голову в сторону торговца. Лицо следопыта выражало истовое разочарование, если не сказать, скорбь.

— Я их больше не слышу… Они ушли… — разделяя слова, прошептал Готрик и, паче чаяния резким движением вырвав плащ из руки опешившего купца, зашагал в сторону ведшего на нижнюю палубу люка.

— Постой! Кто они?! Ты можешь объяснить мне, что вообще с тобой проиходит?! — после нескольких секунд смятения, Бо вновь взбеленился.

Готрик не обернулся, а со стороны юта послышался гневный окрик:

— Чего орешь, сардина слабоумная?

Торговец вздрогнул, узнав рык хромого гнома, и, прикусив язык, неслышно засеменил к проходу внутрь судна, не желая вновь попасть в немилость к первому помощнику и всю ночь драить гальюн.

Он обнаружил люк откинутым в сторону, но Готрика поблизости не оказалось. Даже шагов следопыта не слышалось в глубине коридора. Огорченно вздохнув, Бо толкнул дверь своей каморы.

Следующее утро он посвятил тому, что сызнова пытался открыть черный ларь. Его безуспешные рачения прервал тяжелый стук в дверь. К удивлению торговца на пороге возник не вислоусый фритониец, а Тороватый.

— Капитан зовет, — кратко молвил гном и затопал к лестнице, даже не обернувшись, дабы удостовериться, двинулся ли за ним толстяк.

Бо сызнова очутился в каюте де Баталья. Капитан выглядел хмурым, а за столом вместо Энрико маркизу прислуживал все тот же Тороватый.

Зеленоглазый гном весьма ловко для своих толстых рук, расставил по столу блюда, плошки и кувшины.

Узрев перед собой исходящую ароматным парком рыбью тушку, толстяк облизнулся и взял в руку двузубую вилку. Однако де Баталья не дал ему притронуться к пище.

— Отдай мне своего слугу, — неожиданно потребовал капитан.

— Ты о гноме? — с деланным недоумением захлопал глазами толстяк. — Забирай его, он мне не к чему.

— Ты знаешь, что я говорю о Хмуром, — сердито процедил фритониец.

— Нет! — неожиданно резко для себя рубанул Бо. — Следопыта я не отдам.

Заслышав повышенные тона, Тороватый встал за спиной капитана, показательно поигрывая в руке перначом.

— У тебя нет выбора, — продолжал, словно змея, шипеть де Баталья. — Ты должен мне тридцать шесть динаров.

Тощая рука подняла со стола пачку расписок.

— Я расплачусь сокровищами, что мы найдем на Гатвале, — с елико возможной искренностью заверил маркиза толстяк.

— Нет! — фритониец едва не подпрыгнул на стуле. — Ты сегодня же напишешь мне дарственную на Хмурого! Я не могу ждать!

— К чему такая спешка? — повел бровью толстяк, лихорадочно размышляя, как ему убраться с треклятого корабля.

— Энрико вот-вот отдаст концы! — выпалил маркиз, хватив кулаком по столешнице. — Мне нужен новый лакей!

За плечом фритонийца, подавляя смешок, фыркнул в бороду гном.

— Готрик никогда не согласится готовить тебе еду и стирать портки, — Бо безмятежно откинулся назад, представив, как отделает фритонийца следопыт за подобное предложение.

— Раз ты его приручил, то и я сумею! — взвизгнул де Баталья и, схватив со стола чистый лист, сунул его под нос торговцу, по обыкновению забыв, что его собеседник не владеет письмом. — Пиши дарственную!

— Сам пиши, — огрызнулся Бо.

Тороватый подобрался готовый броситься в драку по первому велению капитана, однако де Баталья лишь дернул плечами и притянул бумагу к себе.

Пока фритониец старательно марал чернилами пергамент, Бо торопливо разделался с вареной рыбиной.

— Готово, — маркиз положил на стопку долговых расписок еще один лист.

— Ты же обещал купить у меня слугу? — без особой надежды спросил толстяк.

— А ты не согласился продать, посему я напросто его забрал! — огрызнулся де Баталья.

— Это нечестно! — возмущенный торговец вскочил со стула.

— Мой корабль, мои порядки! — выкрикнул излюбленное выражение капитан.

— Значит, так, — решил зайти с другого конца Бо. — Твой поступок зело напоминает обыкновенное вороство. А разве подобное поведение достойно дворянина? Тем паче маркиза?

— Дык, ты, Толстозадый, тож ворюга знатный… Хилмо давеча рассказывал… — забурчал Тороватый.

— Если благородный заимствует что-то у равного себе — это еще можно наречь кражей, — неожиданно спокойно отозвался де Баталья. — А если сеньоро обирает плебея — это называется налогом.

— Налогом?! — торговец явственно почувствовал, как его глаза вылезают из орбит. — Почто я должен платить тебе налоги?

— Поелику ты находишься на корабле, который принадлежит мне! — задрал подбородок фритониец. — Каждый из команды отдает мне десятую часть добычи. Подтверди, Тороватый.

Гном важно закивал, ухмыляясь в бороду.

— Ах, вот как?! — вскинулся Бо. — Все, больше ни одной партии в тшахир, — толстяк не сумел придумать более серьезной угрозы.

— Что же, ты сам выбрал свою судьбу, — с оттенком печали развел руками маркиз, а затем добавил, обращаясь к гному: — Вздернуть его на рее!