Кол Бьюкенен - Фарландер

В результате получалось так, что, стараясь изо всех сил произвести впечатление на сверстников, Нико — именно по причине избытка старательности — достигал противоположного эффекта.

Прежде всего, он бледно выглядел на занятиях по кали, как назывался особый стиль фехтования, практиковавшийся рошунами и разработанный для боя одновременно с несколькими противниками. Отличительной особенностью стиля было то, что боец постоянно идет вперед, и только вперед. Состязание по бегу закончилось тем, что его просто вырвало; в рукопашной схватке Нико не только сломал два пальца, но еще и вскрикнул от шока, увидев их неестественно вывернутыми; а при упражнении они-они — в нем участники стараются шлепнуть друг друга по лицу при каждом ударе гонга — потерял терпение и вышел из себя. Мало того, он еще и свалился — не один раз, а целых два, — катаясь верхом на зеле и едва не сломав себе шею.

Неудачи, впрочем, чередовались с успехами в других видах деятельности, так что в целом сохранять репутацию удавалось. На занятиях по акробатике Нико лучше всех прыгал, кувыркался и карабкался по канату; он отличался там, где требовалось воображение, лицедейство, умение прятаться и маскироваться; выделялся в стрельбе из лука — тут пригодились и природная зоркость, и большой опыт, приобретенный дома, в охоте на птиц. И все же лучше всего он показал себя в али, комбинированном искусстве маскировки, где его таланты явили себя в полном блеске.

В иных обстоятельствах его, наверное, настигла бы ностальгия, тоска по знакомым улочкам Бар-Хоса или даже родительскому домику. Но у того, кто вступил на трудный путь ученичества, не остается ни времени, ни сил, чтобы предаваться досужим мыслям. Лишь по ночам дух угнетало ощущение одиночества, но и оно не выдерживало соперничества с усталостью — опустив голову на подушку, Нико моментально засыпал.

В первые недели он редко видел Эша. Старик как будто отстранился от занятий с учениками. Мало того, он не давал ничего и своему подопечному, решив, похоже, подождать с наставлениями до полевой практики, когда, как говорили в монастыре, ученичество заканчивается и познание начинается.

В общем, Эш держался отстраненно, предоставив Нико самому себе. Создавалось даже впечатление, что он готов списать своего подопечного при первой удобной возможности.

Столь явно демонстрируемое пренебрежение задевало Нико сильнее, чем он согласился бы признать.

— Заточить ножи! — проревел Холт, обращаясь к десятку учеников, собравшихся в солнечный день на продуваемом ветром дворе. Все тут же взялись за дело.

Все, кроме Нико. Он лишь наблюдал за тем, как работают остальные, и в первую очередь Алеас, имевший обыкновение делать все правильно. Присмотревшись, Нико взял н одну руку учебный деревянный нож, в другую стальной и принялся строгать кривую неуклюжую деревяшку, затупившуюся еще на прошлом занятии. Такой учебный нож назывался у них гуппи — за сходство с этой пресноводной рыбкой. Оружие не имело острия и вырезалось из куска зимнего плюща, редкого дерева особенно твердой породы, растущего обычно на голых, открытых всем ветрам каменистых склонах и цветущего, по некоей необъяснимой причине, в середине зимы.

Нико и не заметил, как рядом оказался Эш с кожаной чашкой горячего чи. Щурясь от ветра, бьющего в изможденное лицо и треплющего полу робы, старик молча наблюдал за учеником.

В этот день они проигрывали разные сценарии, воссоздавая до некоторой степени ситуации, которые могли возникнуть в жизни. Присутствие наставников на таких занятиях, устраиваемых каждые две недели, являлось обязательным, так что ученики были непривычно серьезны и собранны.

Нико не разговаривал с Эшем шесть дней, и за это время старик стал для него чем-то вроде призрака — мелькал изредка за окном да наведывался как-то во сне. Столь явное невнимание наставника к подопечному стали замечать и другие ученики. Необычное поведение легендарного рошуна дало повод для пересудов в среде послушников, многие из которых уже поглядывали на Нико как-то странно.

— Живей, живей, нам на это не вся неделя отведена, — поторапливал подопечных Холт, внимательно и с как всегда несколько надменным видом наблюдавший за вверенными ему юнцами.

Нико проверил остроту деревянного ножа и, убедившись, что режущая кромка достаточно остра, слизнул с пальца кровь. На Алеаса он старался не смотреть.

Холт самолично проверил клинки и собрал стальные ножи.

— А теперь, мои юные оруженосцы, слушайте меня. Сегодня разыгрываем сценарий с котом и крысой. Да, Пантуш, да, я знаю, что ты обожаешь эту игру. Пусть каждый выберет напарника, и начнем.

Напарника? Нико потерянно огляделся — все его товарищи быстро разбились на пары, оставив в одиночестве одного лишь Алеаса. Выбирать в противники самого искусного в данном виде состязания никто, разумеется, не хотел.

Алеас ухмыльнулся, и Нико сделалось нехорошо. Бараха, стоявший за спиной у маннианца, вопросительно взглянул на Эша.

— Кот, крыса — западное крыло, первый этаж... — Холт наградил подзатыльниками первую пару. — Кот, крыса — западное крыло, второй этаж...

Дойдя до Нико и Алеаса, светловолосый патиец усмехнулся.

— Кот, — с выражением сказал он, кладя ладонь на макушку Нико, и повернулся к Алеасу, — и крыса. — Он посмотрел на Эша и Бараху. — Западное крыло, господа. Чердак. И будьте осторожны, не разбейте там ничего.

Отойдя в сторонку, Холт хлопнул в ладоши и зычным голосом проревел:

— Время — до следующего колокола! Один прячется, другой ищет. Кто первым пустил кровь, тот победил. Кого не нашли до колокола, тот тоже победил. Все. Крысы, пошли!

Алеас повернулся и побежал к двери в западное крыло. Бежал он легко, как настоящий атлет, прекрасно подготовленный, уверенный в себе и в победе.

До первой крови. Пальцы, сжимавшие рукоятку деревянного ножа, уже сделались липкими от пота. Во рту пересохло. Как это понимать? Какие раны здесь дозволяются? Как всегда у рошунов, Холт ограничился минимальным объяснением: вперед, и понимай как хочешь.

Бараха спешить не стал. Сложив на груди руки, он пренебрежительно, словно уже решив для себя вопрос о победителе, взглянул на Нико.

— Твоему, наверное, было бы лучше стать крысой, а? — обратился он к Эшу. — Я слышал, парнишка хорошо прячется.

Эш напрягся, но от резкого ответа все же не удержался.

— Возможно, если бы ты прятался получше, мы сумели бы избежать некоторых проблем в прошлом.

Стоявшие поблизости наставники встретили реплику одобрительными возгласами. Сам же Бараха отхаркался и демонстративно сплюнул в пыль.