Марианна Алферова - Небесная тропа

— Мертв? — передразнил Фарн. — Вы полагаете, что он так просто может умереть? В первый раз я отнял у него хлеб в блокадную зиму и заставил лечь в землю братской могилы. А он явился опять спустя полвека, чтобы встать мне поперек дороги! Но я бы мог его убить! Мог бы! Если бы вы, ребята, не напарили меня.

— Может, мы снова попробуем? — осторожно предложил Кошелек.

Фарн в ответ лишь расхохотался.

Никто больше не осмелился лезть с предложениями. Воцарилась тягучая липкая тишина. Слышно было лишь, как молчаливый «трамвайщик» потихоньку пытается дожевать кусок колбасы и проглотить — но никак не может и все время давится. Танчо хотелось встать и уйти. Но она не могла пошевелиться тело одеревенело. Танчо попыталась ущипнуть себя, — испытанной способ убедиться, не сон ли все это — но даже не смогла приподнять руку.

— Ну что ж, придется всех отблагодарить за службу, — милостиво улыбнулся Фарн.

Улыбка эта была хуже любого ора. Все, затаившись, следили за движениями господина. Танчо вдруг почудилось — начни сейчас кто-нибудь икать, рыгать или вообще сделай что-нибудь смешное, они бы могли спастись. Но все сидели не двигаясь, не слышно было даже дыхания. Может быть, они уже умерли?

Но нет, такая милость не для них — лишь немногим счастливцам выпадает удача не заметить мгновение приближающейся смерти.

Фарн взял бутылку вина — все-таки вино откуда-то появилось, откуда неведомо — и наполнил стакан до краев. Фарн несколько секунд смотрел на темный сок виноградной лозы. Потом на губах его вспучился пузырь слюны, медленно сполз по подбородку и шлепнулся белым червяком в стакан. Вишневая жидкость тут же закипела и сделалась темно-зеленой. На дно белыми хлопьями выпал осадок.

— Пей! — Фарн протянул стакан Кошелеву.

Кошелек взял стакан и проговорил, хмуро глядя в пол:

— Я готов был вам преданно служить, хозяин. Но раз облажался — тут ни хрена не поделаешь. Прощевайте! — И он хлопнул стакан залпом, как прежде бессчетно опрокидывал в глотку сорокаградусную.

Несколько секунд Кошелек стоял неподвижно, потом кожа у него на лице потемнела, лопнула гнилой кожурой, глаза выпали перезрелыми ягодами, и Кошелев шлепнулся головой на стол.

— Теперь твоя очередь. — Фарн протянул наполненный до краев стакан Комару.

Новая порция уже сделалась зеленой, а белая кипящая пена выплескивалась на стол, распространяя мерзкий аммиачный запах.

— Помилуйте! — Комар грохнулся на колени и принялся целовать Фарну ноги.

— Не трать мое время попусту! — Фарн брезгливо отшвырнул Комара. Терпеть не могу тех, кто боится умереть, когда я этого хочу. Все равно отвертеться не удастся.

— Помилуйте!..

— Пей!

Комар поднялся, весь дрожа. Одна штанина джинсов сделалась темнее другой.

— Я вас люблю, — шептал Комар. — Никто вас так сильно не любит, как я…

Он отпил маленький глоточек и глянул на господина — может быть, простят?

Но прощения не последовало. Еще глоточек. И вновь преданный взгляд. Опять никакого эффекта. После третьего глотка ноги Комара подкосились, и он медленно сполз на пол. Кожа у него на затылке вздулась пузырем.

— Теперь ты! — Фарн повернулся к тому месту, где еще минуту назад сидел третий киллер — молчаливый и самый незаметный из троицы.

Стул был пуст. Причем ни Светка, ни Танчо, ни даже Фарн (сам великолепный Фарн!) не заметили, как этот третий исчез.

— Ловко смылся, — восхитилась Светка. — Это главное — вовремя смыться.

— Трое провинились, — проговорил Фарн задумчиво. — Троих надо наказать. Конкретные имена не имеют значения.

Он протянул Танчо свой бокал, до краев наполненный кипящей темно-зеленой жидкостью.

— Тебе, Танечка, в хрустале, изысканно. — Голос его сделался мягким, завораживающим. — Как это ни печально, но ты мне уже не нужна. Разумеется, в этом нет твоей вины — виноваты другие. Пей, милая. Я не люблю ждать.

Он поднес бокал к ее губам.

— Всего три глотка, — шептал завораживающий голос. — Ради меня.

Танчо не могла противиться. Невидимые руки сдавили затылок и наклонили голову. Губы сами раскрылись, и жидкость полилась в рот. Ни сладости, ни горечи Танчо не почувствовала — до омерзения безвкусная жидкость. Глоток пустоты.

Стена лопнула серым пузырем, и огромный черный пес впился в руку Фарна. Танчо отскочила в сторону, бокал упал и разбился.

«Как же я забыла, что так будет!» — подумала в смятении Танчо.

Но силы противника оказались не равными. Фарн легко, как надоевшую болонку, отшвырнул огромного пса. Тот ударился о стену и, бессильно дернув огромными лапами, сполз на пол и замер. Из носа его потекла алая струйка.

— Терпеть не могу бессмысленного сопротивления, — фыркнул Фарн. — За тобой, дорогуша, еще два глотка. — Повернувшись к столу, он взял стакан. Самое большое наслаждение — подчиниться сильной воле. Ненавидя, через силу — но подчиниться. И тогда вся твоя ненависть мгновенно переплавится в самую пламенную, самую преданную любовь. Что может быть слаще и значительнее этого, скажи мне, скажи, пока ты еще не умерла?!

Танчо хотела ответить, но не могла — язык не желал ворочаться во рту. Но ответить довелось не ей: дверь распахнулась, и в комнату влетел ЭРик. Одним прыжком он очутился возле Фарна, метя тому в сердце черным закопченным шампуром. Но белоголовый легко увернулся от удара. Из рукава его пиджака вырос огромный, как сабля, и острый, как бритва, коготь и нацелился ЭРику в горло. Но теперь промахнулся Фарн. Коготь впился в стену. Посыпалась штукатурка. Но тут же взметнулся второй коготь, готовый снести нахальному юнцу голову.

Танчо наконец стряхнула оцепенение, схватила со стола коробку с талисманом и, повинуясь внезапному наитию, приложила ее к спине белоголового. Клубы серного дыма с шипением рванулись во всем стороны, Фарн закончился от боли и упустил добычу — лишь чуть-чуть зацепил ЭРика коготь и содрал кожу со скулы.

— Беги! — закричал ЭРик Танчо. — Заклятие снято. Беги!

Танчо, прижав коробку к груди, бросилась вон из комнаты. За ней, визжа, как сирена, мчалась Светка.

— Вернись! — крикнул вслед Фарн. — Или ты пожалеешь!

— Что тебе нужно от нас? — орал ЭРик, выставив вперед шампур и отирая свободной рукой лицо. — Хочешь отомстить? За что?

— За ту дурацкую шутку, что сыграл твой дед! — Фарн вновь попытался достать ЭРика когтем, но лишь рубанул пустоту.

Но при этом ЭРик подался в сторону, и путь к двери оказался свободен. Фарн тут же метнулся в коридор. Чертыхаясь, ЭРик бросился за ним. Куда там! Фарн исчез так мгновенно, как умел это делать только он.