Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
Сейчас он хотя бы объяснял, поначалу же велел Женьке немедленно собираться, захватить аптечку и следовать «пулей» за ним. Только строгий тон и настойчивость девицы охладили пыл дяди Мити, заставив обстоятельно рассказать и о «с иголочки одетом дружке», и про жутких монстров, охотящихся за подаренным брелоком.
Умница-Женька подробно расспрашивала о мерзавце, стремясь сравнить рассказанное дядей Митей с тем, что запомнила сама. Благодаря ей у Кая появился более точный словесный портрет. И чем большими подробностями тот обрастал, тем сильнее ему не нравился. Нет, он точно не знал и никогда не встречался с этим человеком. Однако мог сказать абсолютно точно: внешностью и повадками мерзавец походил на типичного светлого мага, причем, имперского рода.
— Ну… судя по тому, что вы пришли ко мне в одиночестве… — начала Женька.
— Так я ж те и говорю: пропал! — кажется, дядя Митя хлопнул себя по коленям. Или в ладоши. — Меня спас — и пропал! Как в воздухе растворился! Коперфильдов недоделанных настругали, а я теперь мучайся!
— А монстры? — поинтересовалась Женька.
— В прах развеялись. Вот как твой лунатик с ними разделался, так и…
— Постойте. Дядь Мить, — остановила его Женька, — если Кай пропал, то почему я должна с вами ехать на какое-то кладбище? Вы, чего же, думаете, он там специально для меня проявится?
Мужик откашлялся и, похоже, впервые за время разговора задумался.
— А кроме того, мой лунатик, как вы его обозвали, преспокойно спал всю ночь и не по каким кладбищам не ходил, — решила добить его Женька. — Приснилось вам что-то, дядя Митя.
— Ну уж сон от яви… — начал тот, после чего разговор наверняка свернул бы на новый круг.
Кай откашлялся: достаточно громко, чтобы его было слышно в коридоре. Там, спустя пару мгновений, приглушенно ойкнули.
— Это чо ж… Правда? — переходя на шепот, спросил дядя Митя.
— А вы подумали, я вас обманываю? — сказала Женька, как почудилось Каю, с облегчением в голосе.
— Женя?.. — позвал Кай, чтобы у дяди Мити не осталось никаких сомнений. Мог бы — поднялся и сам засвидетельствовал визитеру почтение, только это было идеей не из блестящих. То, как Кай выглядел, только доказало бы, что он провел ночь где угодно, но не в постели.
Девица откликнулась дежурным:
— Уже иду.
— Ой, как некрасиво получилось, извини Женечка, — прошептал дядя Митя, но, вдруг осекся: — Но он же… — и тотчас умолк, наверное, махнул рукой и внезапно заговорил быстро и по-прежнему тихо: — Он точно меня спасал, можешь сколько угодно считать, будто я белочку словил, только подобных глюков не случается даже перебравши. Я медик в прошлом, я знаю. И ты его держись. Слышь, Евгения, настоящий он, ясно? Все, пока. Лунатику привет от меня и признательность. Не забуду.
Судя по щелчку замка, он сказал все, чего собирался, развернулся и ушел.
Кай открыл глаза, улыбка сама собой растянула губы помимо его воли: доброе слово и кошке приятно, некромантов же, как правило, не благодарят вовсе. И это обидно. Иногда. Но тем радостнее подобную похвалу — ни в коем случае не лесть, сказанную не в его присутствии — слышать.
— Я смотрю, настроение у тебя приподнятое, — заметила Женька, входя на кухню и окидывая его долгим взглядом. — В отличие от всего остального?
Кай помрачнел.
— Спрашивать, где тебя носило, не собираюсь. Частично доложили, — заметила она, придвинула ногой трехногий табурет и села к столу, оказавшись аккурат напротив него. — Собственно, у меня к тебе всего один вопрос. Вернее, два: как ты себя чувствуешь, и чем тебя лечить?
Кай пожал плечом, слегка поморщившись.
— Нас не лечат, — сообщил он. — Со временем проходит само, причем быстрее, чем у простых людей.
— Совсем? — не поверила Женька.
Кай тяжело вздохнул.
— Я некромант, — пояснил он. — Сильнейший из темных магов. Лекари — сильнейшие из магов светлых. И именно по этой причине не переносят нас на дух.
— Но сейчас-то ты не среди этих расистов.
— Кого?
Это слово было Каю неясным и никаких подобных ему он не знал.
— Тех, кто дискриминирует… тьфу, — Женька сообразила, что и такое определение, скорее всего, останется непонятым, — ненавидит других из-за цвета их кожи. Или из-за формы носа. Или характерных особенностей внешности.
— Глупые люди, но не мне судить их, — заметил Кай. — Вот только оттенок силы — это другое.
— А мне плевать! — почему-то разозлилась Женька. — Ты выбирал становиться светлым или темным?
Кай покачал головой и нехотя признался:
— Я умер бы, не стань некромантом.
— Значит, ваши лекари — расисты, — настаивала Женька. — Наши врачи приносят клятву Гиппократа, по которой обязуются помогать всем, нуждающимся в помощи, вне зависимости от… ничего.
— Ты рассказываешь то, как должно быть, но не есть на самом деле, — пожурил ее Кай.
— Да нет… Понятно, что всякое случается. И разные медики бывают. Но вот у нас… в кодексе наказуемых деяний есть оставление в опасности нуждающегося в помощи человека. А у вас?
— У нас… лекарь, отказавший в помощи, лишается дара. Его наказывает его же собственная сила. Только это не касается сильных темных магов. Мы… как полюса магнита. У вас ведь известно, что это?
— А то нет, — отмахнулась Женька. — В детстве в школе все проходят. И в целом аналогию я уловила, только все равно считаю подобное гадким.
— Это-то и удивляет, — прошептал Кай, но, должно быть, слишком тихо. Женька слов не расслышала, либо попросту проигнорировала, увлеченная новой идеей.
— Ты ведь никуда не собираешься сбегать? — уточнила она.
— Вряд ли у меня выйдет.
— Значит, сиди здесь и жди меня, — обрадовалась неизвестно чему Женька. — У бабушки в аптечке чего только ни отыщется. Таблетки от давления тебе точно ни к чему, а вот анальгин придется ко двору точно. Что-нибудь серьезное есть? Переломы, головокружение?
Кай прислушался к себе:
— Нет. Вот встать смогу вряд ли. Хотя… если будет нужно…
— Не нужно, — прервала его Женька. — Переломов нет, внутренние органы не задеты, сотрясения мозга не наблюдается, с синяками, ссадинами и растяжением я уж справлюсь как-нибудь.
