Возгласы прошлых лет. Часть первая - Сергест Деснен
Глен молча кивнул и вернулся на поляну. Он положил меч у седельной сумы и принялся смутно осматриваться, захватывая глазами каждый мрачный куст, осветлённые корни и стволы деревьев.
А вдали, где-то на горизонте, где виднелась небольшая часть горного Тельтерского хребта, Глен заметил мелкие огни вечернего города. Он мысленно пыхтел. Ему не хватало только трубки, набитой свежей дурью, чтобы как-то облегчить мысленный поток. Похоже, музыкант что-то скрывал или недоговаривал. На его лице Глен отчётливо видел подрагивающие скулы, нервно ищущие ответа руки, дёргающиеся, как у пьяницы, и вдумчивый взгляд, напоминающий ему собственный.
Когда-то и Глен был таким же избитым, потерянным и отчаянным, разочаровавшимся в собственных силах. До определённого момента, пока к нему не пришла гильдия. Грязный, дерзкий и нахальный малец стал тем, на кого испуганно смотрел менестрель Магрин, всё крепче сжимая гриф своей лютни.
– Вы слышите шорох в кустах? – менестрель уставился куда-то вглубь леса и испуганно стоял замерший, с сухостоем в руках.
– Обделались от шороха, которую издаёт живность?
– Я не боюсь признаться в своих страхах. После ограбления мне стоило бы пристальней смотреть по сторонам. Тем более за вами.
– С вас нечего даже взять. Если и что-то красть у музыканта, то лучше самого музыканта. Так, он хотя бы будет петь, – уморительно отвечал Глен.
– А стоит ли мне петь дальше? – досадно спросил менестрель. – После всего, что со мной произошло. Столько лет… и всего ради недели безудержной радости.
– А ты не радовался до этого, пока пел?
– Даже если и так, то этого мало. – Магрин скинул хворост неподалёку от Глена и вернулся.
– Я думаю, что путь к успеху важнее самого успеха.
– По мне, так лучше немного подержать сундучок эскулей, чем вечно быть в тени и давиться грошами.
Музыкант снова наклонялся у валежника, но уже не дрожал и делал это уверенней.
– Тогда чего ты так недоволен?
– Неделя славы окончилась, – тяжело выдохнул Магрин, – Да, я неудачник. Не смог удержать то, к чему так долго стремился.
– Прошлой ночью ты видел огни вечернего города? – спросил Глен.
Менестрель неважно потянулся и всем видом показал, как болит его поясница.
– Откуда мне знать? Зрение у меня не орлиное, – ответил Магрин.
– Их видно, если обратить свой взор к горному хребту.
– Звёзды тоже видно, но только тогда, когда посмотришь на ночное небо, – Магрин ответил ухмыляясь. – Вот и я не смотрел ни на звёзды, ни на огни вечернего города, всадник.
– Куда же вы смотрели?
– Перед собой. Не оборачиваясь.
– Не любите оборачиваться? – Глен спросил ехидно.
– Обернулся бы только по двум причинам… – Магрин вальяжно раскинул траву под ногами. – К своей любви – музыке, – музыкант нагнулся, чтобы поднять сухую ветвь. – И на оклик монетного звона… Я бы обернулся, чтобы посмотреть, сколько мне готовы заплатить.
– Что-то не очень вам платили за любовь, музыкант. В столичных землях люди совсем не любят песни. Некоторые даже душат младенцев, только лишь услышав первые строки. Да уж… Песенки бывают разные.
– Странный у вас посыл, всадник. Откуда вам знать, любят ли в столице люди песни, или нет?
– От Рапсаала Корсаха – царя барханных заливов. Не вдумывайтесь. Я всего лишь шучу, хотя совсем не шутник. Впрочем, как и вы, совсем не музыкант. Как давно украли лютню?
Музыкант опрокинул голову и залился безудержным смехом.
– Хотя может и шутник. – добавил Глен осклабившись.
– Вы дурак, уж простите за несдержанность.
– Ваша несдержанность вас же и обокрала. Было опрометчиво мчаться по ночи прочь от столичных земель. Человек в здравом уме никогда не решиться покидать город с наступлением сумерек. Так и кто из нас дурак?
– То есть, вы считаете, что я лгу?
– А вы только заметили, что я считаю? Знаете, Магрин, для музыканта вы слишком растеряны.
Музыкант покосился на него презренно.
– Вас разве не убеждает мой внешний вид? Синяки под глазами, кровь на рубахе, порванные шоссы.
– Да ладно? – Глен удивился с каменным выражением лица. – Неужели над вами хотели надругаться для полного погружения в образ? Кстати, актёришка из вас такой же хреновый.
– Какая грязь. Ни чести, ни доблести, ни малейшего достоинства. Такой же похабный, как и полоумные пентюхи, пропивающие свою жизнь у лавок пивоваров.
Глен кисло скривил рот.
– Может, и так, а может, и нет. А, может, я уже разоблачил вас, поэтому эмоции рвут вашу трогательную наружность. Выступление окончено, я полагаю?
– Его и не было. Вы себе всё придумали и уличили во мне жалкого воришку. И вообще, оставьте свои мнительные доводы при себе.
Глен улыбчиво бросил взгляд на луну.
– Да уж… И на что я потратил два эскуля?
Магрин побурел в серебристых лучах луны. Злость залила его и он гневно скинул копну сухих ветвей.
– И что мне теперь? Сказать, что вы правы? Подтвердить вашу оскорбительную позицию и сдаться с поличным? Что укажете, уважаемый всадник?
– Мне не впервой ошибаться. Так что поутихните и продолжайте собирать хворост.
– Собеседник из вас совсем неприличный. – раздражённо выкинул Магрин.
– Ну хорошо. Раз вы хотите ещё поболтать, то вот вам вопрос: о чем сейчас поют в трактирах?
– В основном о любви, всадник. А также о сражениях, турнирах, моряках. О выпивке и, конечно же, женщинах… – добавил музыкант, раздражённо заканчивая.
Глен смотрел на музыканта и видел некое отчаяние в его глазах, но всё ещё не доверял. Он внимательно следил за шорохами в темноте и ждал посторонних звуков. Благо Глен отчётливо знал и распознавал, как разговаривает природа в ночи. Несомненно, его смущала лютня.
– Твои песни были настолько известны, что воры решили пощадить тебя и оставили дорогую лютню?
– Не пропадать же таланту. С инструментом ты всегда сможешь заработать.
– Но такой инструмент стоит больше тридцати эскулей, да и украшен позолотой. Разве они смогли бы оставить его и не поддаться искушению? – Глен вдумчиво вертел головой и не отводил глаз. Уши его были навострены.
– Грязный вор не отличит дорогую лютню от дешёвой. Тем более ночью. Да и кто купит её у него? – Магрин отвечал язвительно, но даже не смотрел в сторону Глена.
– Нередко банды находят связи с городскими скупщиками. В этом нет особой проблемы.
Магрин занервничал.
– Может, хватит меня подозревать в том, чего я не делал?
– Любой бы окинул вас подозрениями. – Глен ступал всё ближе и завёл правую руку под плащ.
– Во всяком случае, это неважно. Мне нечего скрывать даже от незнакомца. Может, даже вор способен пощадить неудачника?
– Тебя пощадили дважды? – Глен отвечал тихо и вдумчиво. Он уже не смотрел на музыканта и бросал свой
