Эхо старых книг - Барбара Дэвис
– Поэтому она наняла тебя, чтобы ты все это разнюхал.
– Да.
– Тот вечер в «Сент-Реджисе», флирт со мной за ужином на следующей неделе, поцелуй в сарае – это тоже было связано с моим отцом?
– Да.
Твои глаза потемнели, словно резким порывом ветра задуло свечу. Ты хочешь, чтобы я все отрицал или хотя бы смягчил свой ответ, но я обещал себе, что признаюсь во всем. Однако теперь, когда истина вышла наружу, испытываю такое опустошение, будто из моей груди вырвали сердце.
Твое молчание грозит уничтожить меня, и на мгновение я подумываю взять все это назад и сказать настоящую правду – что история, над которой я работаю, приняла неожиданный поворот и что я сожалею о том, как все сложилось. В воображении я рисую, как брошу все это чертово дело и увезу тебя куда-нибудь очень далеко. А потом напоминаю себе – как Голди напомнила мне вчера вечером и еще раз сегодня утром, – что ты уже составила свои планы, и я в них не вхожу.
Если я не договорю, не завершу начатое сейчас, я не сделаю этого никогда. Некоторое время тебе будет больно, как от внезапной пощечины – я обманул тебя, а потом отшвырнул в сторону, – но у тебя есть Тедди, чтобы смягчить удар, а обо мне ты скоро забудешь.
Воспоминание о Тедди помогает мне решиться. Откашливаюсь и ловлю твой взгляд.
– За эти несколько месяцев мы оба сумели добиться желаемого.
Твои глаза блестят от непролитых слез.
– Зачем ты так со мной?
Я думал, что смогу выдержать любые твои упреки, но я ошибался. Теперь я в отчаянии – лишь бы все это поскорее закончилось…
– Белль…
– Выходит, все это для тебя ничего не значило? Все эти недели, все наши встречи? Ты это делал ради нее? Ради Голди? Зная, что я люблю тебя?
Люблю.
Это слово впивается в меня, как кинжал. Прежде никто из нас его не произносил. Я просто жил с осознанием того, что однажды, совершенно неожиданно, наступит наш последний день. И было бы бессмысленно – не говоря уже, что безрассудно, – дать своему сердцу такую опасную свободу. Эта внезапная истина меня ошеломляет. Я полюбил тебя с самого первого вечера, с самого первого взгляда, с самой первой лжи. Был уверен, что контролирую свои эмоции, что могу победить их, уморить голодом. Теперь понимаю, что это была самая большая ложь из всех.
Отбросив притворство, вдруг ощущаю себя потерянным, плывущим по течению.
– Я так старался быть осторожным, – бормочу я наконец. – Думал, смогу удержаться от чувств… что просто опережу тебя и попрощаюсь первым.
– И тебе удалось. – Сердито смахиваешь слезы, как будто злишься на себя за то, что дала им волю. – Какой же я была дурой. Все это время мне казалось… Я считала, ты чувствуешь то же, что и я.
На последних словах ты хватаешь свою сумочку. Тянусь к твоей руке, пытаясь тебя остановить.
– Я чувствовал. И до сих пор чувствую.
Смотрю в твои глаза, блестящие от влаги, широко распахнутые и полные надежды, и меня затягивает в них, я лечу вниз, тону, беспомощный, ошеломленный.
– Я люблю тебя, Белль. С первого вечера, когда я незваным гостем явился на твою помолвку.
Сжимаю тебя в объятиях, понимая, что безвозвратно пропал. Голди была права этим утром, когда бросила мне в спину прощальные слова. Я влюблен по уши. Выходя из ее дома, я был решительно настроен порвать с тобой. И ради себя, и ради тебя. Сейчас же это кажется немыслимым. Ты – подарок небес, о котором я никогда не просил, и угроза всем моим планам, но у меня не хватит сил уйти. Ты мне нужна. Даже если это ошибка, даже если это ничего не решает. Даже если однажды мы снова будем стоять здесь, готовые проститься.
Навсегда и другая ложь
(стр. 45–49)
5 ноября 1941 г. Нью-Йорк
Я едва замечаю, как моя сумочка падает на пол, когда ты стискиваешь меня в объятиях. Прижимаешь меня к себе так крепко, что я уже не различаю, где заканчиваюсь я и начинаешься ты. И это кажется правильным. Мы вместе, и так оно и должно быть. Я до боли хочу быть рядом с тобой, принадлежать тебе, и хотела этого с первого вечера, а теперь уверена, что этого хотел и ты.
Ты любишь меня.
Больше не было слов. Твои губы на моих губах, такие лихорадочные, такие отчаянные, говорят все, что нужно сказать. И все, что нельзя. Обещания, о которых ты не можешь меня просить, потому что я уже дала их другому. Обещания, которые по многим причинам я не вправе нарушить. И все же в этот безумный, кружащий голову, сладостный момент я знаю, что хочу ими пренебречь – и к черту последствия.
Мы оба ловим воздух ртом, когда ты отстраняешься, и на мгновение меня пугает мысль, что ты передумал. Затем твои глаза находят мои, и я вижу в них вопрос, тихий и настойчивый. Стремление завершить то, что мы начали, после долгого ожидания довести до конца все то, к чему мы шли.
Я беру тебя за руку, и ты ведешь меня по коридору, мимо твоих чемоданов и пишущей машинки, в спальню. Окно выходит на переулок и внушительный ряд кирпичных домов. Дневной свет, холодный и резкий, бесцеремонно напоминает нам о мире, оставшемся за стенами этой квартиры.
Ты задергиваешь шторы и, не говоря ни слова, принимаешься за пуговицы моих перчаток. Поразительно интимное ощущение, когда твои пальцы, теплые и осторожные, стягивают ткань. Внезапно чувствую себя настолько уязвимой и незащищенной, будто с меня сняли кожу.
Дрожу и задыхаюсь, боюсь, сама не знаю чего. И все же ни на миг мне не приходит в голову мысль тебя остановить, пока ты медленно раздеваешь меня и прижимаешь спиной к простыне. Мы так долго подходили к этому краю, всегда отступая в последнюю секунду, чтобы сохранить видимость благопристойности, но сегодня не будет никаких полумер, никаких остановок у кромки воды. И к черту приличия.
В твоих прикосновениях чувствуется настойчивость, давно сдерживаемая страсть наконец-то вырвалась на свободу. Я отвечаю инстинктивно, встречая твое желание своим собственным, внезапно не пугаясь и не стыдясь. Сила связи, возникшей между нами, не похожа ни на что, прежде доступное моему воображению. Я одновременно властвую и покоряюсь, я победительница и побежденная. Невероятно цельная в твоих объятиях и в то же время совершенно разбитая, когда мы вместе несемся к пропасти. С этого момента пути назад уже нет. Я твоя навсегда. Безвозвратно. Неизгладимо.
* * *Просыпаюсь и чувствую твое дыхание, глубокое и размеренное. Свет изменился, тени на стене и ковре стали длиннее. Оглядываю комнату, но часов нигде нет. Невозможно определить, который сейчас
