Эхо старых книг - Барбара Дэвис
Твоя рука обвивает мою талию. От ее тяжести, от самого этого ощущения меня переполняет бурным потоком радости. Я представляю себя твоей женой: каждое утро мы просыпаемся среди теплых простыней, чувствую твое дыхание на моей шее, твою грудь, плотно прижатую к моей спине. Завтрак в постели по выходным. Яйца и тосты на подносе. И кофе. Я научусь варить кофе. Или, возможно, ты предпочитаешь чай. Мне не приходило в голову об этом спросить.
Поразительно, сколь многого я о тебе не знаю. Ты тоже обо мне знаешь не все. Те маленькие интимные ниточки, которые развиваются со временем и неразрывно связывают влюбленных – в наших отношениях этого никогда не было. На самом деле мы все еще во многом чужие – просто два человека, ослепленные любовью, которые ни разу не представляли себе свое «долго и счастливо».
Эта мысль все еще кружится в голове, когда ритм твоего дыхания меняется. Твоя рука крепче обхватывает мою талию и притягивает ближе, ты утыкаешься носом в изгиб моего плеча. Внезапно мне становится страшно от того, что эта яростная новообретенная радость увянет, столкнувшись с холодным светом реальности.
Я переворачиваюсь, обхватываю твое лицо обеими руками и вглядываюсь в твои черты, стараясь их запомнить – как будто их возможно забыть. Едва заметная ямочка в центре подбородка, складка между бровями, которая никогда полностью не исчезает, даже когда ты смеешься, небольшой шрам в форме полумесяца в уголке глаза – результат падения в детстве с качелей. Все это я помню даже сейчас, и чувство потери все еще до боли свежо.
Ты накрываешь мою руку своей, и складка между твоими бровями становится глубже.
– Что такое? В чем дело?
– Ничего, – тихо говорю я. – Просто… запоминаю твое лицо. На случай если…
– Если что?
Я пожимаю плечами.
– Просто не могу поверить, что я здесь. Что мы здесь, вместе. Это похоже на сон.
– Это и есть сон, – шепчешь ты хрипловатым со сна голосом. – Не могу сосчитать, сколько раз он мне снился. Только на этот раз ты не исчезаешь, когда я открываю глаза.
Затем ты целуешь меня, и этот поцелуй полон нежности и восторга. Но для меня он быстро превращается во что-то другое, жестокое и пугающее. Я цепляюсь за тебя, отчаянно пытаясь доказать себе, что все это – реально.
Мы снова занимаемся любовью, на этот раз медленнее, нежно исследуя все то, что было упущено в нашем первом безумном порыве. Мы дорожим друг другом, каждым прикосновением, вкусом и шорохом. Мы шепчем обещания, когда день переходит в вечер. Шепчем слова «навеки», «завтра» и «всегда». И мы искренне верим в них, пока произносим. По крайней мере, лично я искренне верю. Потому что еще не задумывалась о том, что они будут значить, чего будут стоить и к чему могут привести.
* * *В последующие дни мы проводим вместе каждую свободную минуту. Я выдумываю прогулки с подругами, которых не видела несколько месяцев, покупаю билеты на концерты, которые не посещаю, изобретаю походы по магазинам за одеждой, которая мне не нужна, и все это для того, чтобы создать правдоподобное алиби для все более частых отлучек из дома. Когда Сиси предполагает, что я начала собирать приданое, я ее не разубеждаю. Лишь киваю и улыбаюсь, а сама думаю, как же мне освободиться от помолвки. А я обязательно ее разорву, как только Тедди и его отец вернутся из своей поездки на лошадиные бега. Но пока все время в моем распоряжении, так что легко отложить эти планы и просто наслаждаться этими моментами, которые нам удается выкроить.
Стараюсь как можно чаще бывать в твоей квартире в тот момент, когда ты приходишь с работы. Открываю дверь ключом, который храню в своей сумочке, и делаю вид, что не обращаю внимания на взгляды женщины из квартиры напротив. Она как будто говорит: «Я знаю, чем ты там занимаешься, то и дело появляясь среди дня». Полагаю, она и правда знает, но меня это не тревожит. К кругу знакомых моего отца она явно не относится.
Чтобы тебя удивить, время от времени играю в повариху, но у меня это не очень хорошо получается. Вот что бывает, когда другие люди всю жизнь делают все за тебя. Тем не менее ты никогда не жалуешься. Мы вместе едим на твоей крохотной кухне и слушаем новости по радио, следя за событиями в Европе и Британии. Поужинав, вместе моем посуду, будто настоящие молодожены. Но это не так. В наших отношениях мало настоящего. Когда посуда наконец убрана, а программа новостей заканчивается, мне пора надевать шляпку и перчатки и поцеловать тебя на прощание.
И репетировать новое алиби по дороге домой.
Мне становится все труднее от тебя уходить, возвращаться в свою холодную жизнь, в свою неприветливую семью. Я до сих пор ношу на пальце кольцо Тедди – символ нарушенного обещания. Вот только я пока не разорвала помолвку официально, а между тем Сиси начала уговаривать меня назначить день свадьбы. Тедди же, видимо, не торопится идти к алтарю. Его телеграммы приходят нечасто, а их содержание, к счастью, кратко, поверхностно и почти комически вежливо.
Возможно, и в его жизни есть женщина, которая прячет ключ в сумочке и украдкой проскальзывает в его постель. Я бы, конечно, не осудила его, будь оно так. Не то чтобы Тедди был когда-либо особенно осторожен в подобных вещах. От мужчин не требуется такой осмотрительности.
Втайне я надеюсь, что Тедди сам разорвет наши отношения, если найдет ту, которая ему по душе, или просто признает, что мы никогда не будем счастливы вместе. Однако, с другой стороны, зачем ему это? Он ничего не потеряет, женившись на мне. Я же, напротив, потеряю все. И поэтому именно мне придется положить помолвке конец. И я это сделаю.
Только пока не знаю – как. И когда.
Навсегда и другая ложь
(стр. 50–56)
20 ноября 1941 г. Нью-Йорк
Тедди вернулся.
Мы с ним виделись дважды. Обе встречи были неловкими, поскольку он, казалось, стремился увидеть меня даже меньше, чем я его. К своему облегчению понимаю, что Тедди не станет особенно сопротивляться, когда я скажу ему, что передумала. А вот гнева отца я боюсь. Наши с тобой отношения необходимы мне как воздух, но мысль о том, чтобы пойти против отца, пугает до ужаса.
И поэтому я откладываю разговор.
Ты теряешь терпение и постепенно теряешь веру в меня. Ты не говоришь этого прямо, но я чувствую твое растущее недовольство, слышу брошенные вскользь замечания, вижу, как ты мрачнеешь, когда неизбежно всплывает имя Тедди. Ты не понимаешь, почему я медлю. И я тебя не
