Эхо старых книг - Барбара Дэвис
Помню, однажды ночью мне приснился кошмар. Я прибежала в спальню Сиси и забралась к ней в постель, отчаянно нуждаясь в утешении. А вместо этого получила тычок локтем под ребра и была отправлена обратно в свою комнату. В конце концов она согласилась отчасти заменить мне мать, хотя исключительно по просьбе отца. Она никогда не могла ему отказать. Ни в чем. Включая брак со скучным сыном одного из его деловых партнеров. Но, с другой стороны, Сиси была столь же амбициозна, как и он сам, и стремилась помочь семье восстановить равновесие после краха. В мире нашего отца все имеет свою цену.
Десяток лет спустя, родив четверых детей и похоронив мужа, Сиси стала матриархом нашей семьи, арбитром хорошего вкуса и правильного поведения, а для меня – кем-то вроде тюремщика. Она считает своим долгом следить за тем, чтобы я полностью соответствовала желаниям отца, и обычно я делаю все, что от меня ожидают. Потому что так проще. Но только не сегодня вечером.
Выскальзываю в коридор и направляюсь к лестнице. Понятия не имею, как долго отец продержит тебя в своем кабинете и что ты подумаешь, когда выйдешь оттуда и узнаешь, что я ушла спать, бросив тебя на произвол судьбы. У тебя появилось много новых друзей. Пусть кто-нибудь из них тебя и провожает. Или, возможно, эту честь окажет Сиси. По-моему, ты очень ее заинтересовал.
Еще не дойдя до лестницы, слышу сзади приглушенные шаги. Поворачиваюсь и вижу, что ты идешь ко мне, но потом резко останавливаешься, сохраняя почтительное расстояние.
– Я ухожу, – спокойно говоришь ты.
– Уходишь? Но почему?
– Устал от этого вечера, скажем так.
Ты странно сдержанный. И злой.
– Что-то случилось? Вы поссорились?
Ты улыбаешься каменной улыбкой.
– Наоборот. Меня приняли весьма радушно. Еще пара недель, и научат меня секретному рукопожатию.
Хмурюсь, пытаясь понять смысл твоих слов, значение твоего тона. Мы ругаемся во второй раз за день, и это пугает.
– Не понимаю. Ты не ради этого пришел?
– Я пришел ради тебя, Белль. Потому что ты меня попросила, помнишь? Сказала… что просто хочешь, чтобы я был рядом. Вот я и пришел.
– Но едва ты появился, я будто стала невидимой.
Ты смотришь на меня, кажется, очень долго, уголки твоего рта печально опущены. Наконец делаешь шаг в мою сторону. Я жду, что ты прикоснешься ко мне, поцелуешь, пока вокруг никого нет. Но ты качаешь головой.
– Ты выставляешь меня перед своим отцом и сестрой, словно какой-то трофей, притворяешься, что едва меня знаешь, а потом сердишься, что я не смотрел на тебя тоскливыми глазами весь вечер с другого конца комнаты.
– Я и не ожидала…
Ты поднимаешь руку, прерывая меня.
– Ты, наверное, думаешь, что это какая-то игра, Белль. Бросаешь меня на несколько дней, потом дергаешь за цепь. И я должен прибежать по первому зову. Я был рад подстраиваться… какое-то время. Но сейчас все изменилось. Я больше не могу играть в эту игру.
Твои слова ранят как острые камни.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что в будущем тебе следует быть осторожнее с приглашениями.
Затем ты поворачиваешься и уходишь. Смотрю тебе вслед: плечи напряжены, когда ты проходишь через гостиную и исчезаешь из поля зрения. Стук твоих каблуков по мраморной плитке отдается эхом в холле, а потом я слышу грохот входной двери, твердый и окончательный.
Ни намека на продолжение.
* * *На следующий день пытаюсь позвонить тебе в квартиру Голди. Отвечает какой-то мужчина и, когда я спрашиваю о тебе, говорит, что тебя там больше нет, что утром ты забрал все вещи. Эта новость пугает меня до безумия. Спрашиваю, не знает ли он, почему ты так внезапно съехал и куда ты ушел, но он ничем не может помочь.
Дрожащими руками набираю номер редакции «Ревью». Мы уславливались о том, что я не стану звонить тебе на работу, а ты не станешь звонить мне домой. На звонок отвечает какая-то резкая и деловитая женщина. На фоне шума офисной суеты она сообщает мне, что ты еще не появлялся на работе и что никаких новостей от тебя не было. Затем предлагает мне позвонить еще раз после обеда и, подумав, спрашивает, хочу ли оставить сообщение.
Мне так и хочется надиктовать какой-нибудь злой комментарий по поводу твоего резкого ухода вчера вечером, чтобы уязвить тебя единственным доступным мне сейчас способом. Но представляю, как ты это прочтешь – и что потом? В итоге мне придется просто извиниться за несдержанность.
– Нет, – говорю я. – Спасибо.
Уже собираюсь повесить трубку, когда неожиданно для самой себя выпаливаю, что хотела бы поговорить с Голди.
– Боюсь, мисс Спенсер в данный момент занята. Не могли бы вы оставить…
Ее слова внезапно обрываются, следует приглушенная пауза, как будто на трубку положили руку. Мгновение спустя в трубке раздается голос Голди.
– Чего тебе надо?
– Я звоню…
– Знаю, почему ты звонишь, дорогая. Хотя даже для тебя рановато. Я думала, у вас скорее обеденная интрижка.
Интрижка. Это слово ошеломляет меня своим преходящим характером, оттенком непостоянства. Так вот что у нас такое? Любовная интрижка на стороне? Возможно, не в полном смысле этого выражения – ведь нам обоим удалось остаться в одежде, – но во всех смыслах, которые имеют значение. Мы ускользаем на тайные встречи. Придумываем лживые алиби. Притворяемся, что наша связь отличается от того, что делают другие люди, потому что мы влюблены.
Вот только мы никогда не объяснялись друг другу в любви. Я – потому что мне нельзя этого говорить… А ты… Что ж, полагаю, это часть нашей молчаливой договоренности – ходить на цыпочках вокруг истины. Назвать вещи своими именами – значит тосковать по ним, когда придет пора с ними расстаться. И я не уверена, что смогу вынести тоску. Как и расставание.
Однако сейчас похоже на то, что ты уже со мной расстался.
Колючая тишина на линии напоминает, что Голди еще ждет моего ответа. Подумываю о том, чтобы все отрицать, но вдруг понимаю, насколько это бессмысленно. Откуда ей знать о наших встречах во время обеда? Только от тебя. Похоже, ты сам ей все рассказал.
Прощаюсь и вешаю трубку, после чего иду вниз по черной лестнице и выхожу через кухонную дверь. В гараже говорю Бэнксу, механику, что поеду в город за покупками, а затем встречусь с подругой за обедом. Ложь так легко слетает с языка – видимо, я хорошо научилась врать.
Почти два часа сижу в машине напротив офиса «Ревью»,
