Эхо старых книг - Барбара Дэвис
К моменту закрытия магазина Итан так и не перезвонил, а Эшлин добавила в свой список еще шесть новых вопросов. Она убеждала себя, что Итан вовсе ее не избегает. Возможно, он еще не вернулся домой или не прослушал автоответчик. Она опять набрала номер, надеясь застать его лично.
«Я не дома. Оставьте сообщение».
Проклятие!
– Привет, это снова я. Хотела спросить, получили ли вы сообщение, которое я оставила днем. Моя знакомая провела небольшое расследование и нашла имя – Стивен Шваб. Вы случайно не слышали о таком? Думаю, это и есть Хеми. Я собираюсь закрыть магазин, но вы можете связаться со мной по домашнему номеру. В любом случае… спасибо.
Приняв горячий душ и наспех поужинав салатом и остатками курицы, Эшлин разложила содержимое принесенного Рут пакета на кухонном столе и перечитала все заново.
Когда она просматривала вырезки в первый раз, у нее почти кружилась голова, но с тех пор волнение немного утихло. Итак, что же удалось узнать, помимо того факта, что человек по имени Стивен Шваб, вероятно, имел романтические отношения с Голди? По всей видимости, он работал в одной из газет мисс Спенсер и был писателем. Однако никакой информации о его связи с Мэриан Мэннинг.
Эшлин посмотрела на телефон, прекрасно понимая, что тот не звонил. Сегодня воскресенье. Итан мог уехать на выходные. Или у него свидание. По крайней мере, Эшлин рассчитывала на нечто подобное, не желая думать, что он намеренно игнорирует ее сообщения. Она не осмелилась позвонить еще раз и решила подождать несколько дней, а пока – продолжить читать и надеяться, что Белль или Хеми выдадут еще одну-две детали из реальной жизни.
Навсегда и другая ложь
(стр. 37–44)
4 ноября 1941 г. Нью-Йорк
Сиси берет тебя под руку, и я замечаю, что у тебя нет ни малейшего намерения высвободиться. Она всегда напоминала мне паука, с бесконечным терпением ожидающего, когда события сложатся в ее пользу. И тогда она наносит удар, быстро и безжалостно. Настоящая оппортунистка.
Я пока не уверена, какие у сестры планы на тебя; возможно, она всего лишь хочет меня позлить, еще раз напомнить, что она – главная. Как будто это можно забыть. В любом случае тебе, похоже, вполне комфортно оказаться в ее подчинении.
Каким умным ты, наверное, считаешь себя – хамелеон, расхаживающий по комнате, болтающий и смеющийся с гостями моего отца. Никто из сторонних наблюдателей не догадался бы, что ты не принадлежишь их кругу или что ты изначально отказывался от моего приглашения. Ты играешь роль безупречно – настолько безупречно, что я задаюсь вопросом, не было ли твое нежелание прийти сюда притворным.
Ты улыбаешься и киваешь, попивая джин-тоник, обсуждая трудовые споры и денежно-кредитную политику, словно приглашенный дипломат на ужине в твою честь. И совсем не смотришь в мою сторону. Даже когда я чуть не прожигаю глазами дыру в твоем пиджаке, мысленно приказывая тебе повернуться и взглянуть на меня. Понимаю, что это назло мне, расплата за нашу сегодняшнюю ссору на озере. Отворачиваюсь и оставляю вас с сестрой наедине.
Позже, когда позвали ужинать, я заметила, что Сиси поменяла карточки местами. Теперь ты сидишь за другим концом стола, как можно дальше от меня, и я вынуждена наблюдать, как ты ослепляешь миссис Виолу Уилер своей изящной улыбкой и чаруешь ее слух своим британским акцентом.
Мне противно смотреть, как эта старушка в платье цвета баклажана хихикает, точно школьница, над каким-то твоим шутливым замечанием. До меня долетает твой хрипловатый смех. Ты привычно откидываешь волосы со лба, таким знакомым мне жестом. И за все это время ты ни разу мне не улыбнулся. Как будто мы на самом деле такие же чужие друг другу люди, какими притворяемся. С нетерпением жду, когда уже этот ужин закончится, чтобы можно было наконец увести тебя от остальных и под каким-нибудь предлогом побыть вдвоем. Однако после того как был выпит кофе и доеден десерт, отец предлагает мужчинам оставить дам и перейти в его кабинет, чтобы выкурить по сигаре. Я более чем удивлена, что он лично включил тебя в приглашение, но, когда мужчины встают, Сиси переглядывается с отцом – видимо, она это одобряет, и, возможно, именно она предложила эту идею.
Дамы остаются за столом с изящными бокалами шерри, кудахчут о том, как трудно найти приличного повара, а также о своем разочаровании нынешним театральным сезоном. Рассеянно киваю, притворяясь, что слушаю, но думать могу только о том, как ты сидишь в одном из кожаных кресел в кабинете отца, куришь и разговариваешь с его пронырливыми друзьями. Наверное, это несправедливо и эгоистично с моей стороны, но я приглашала тебя не для того, чтобы ты курил сигары и общался с группой противных стариков.
Единым махом выпиваю вторую рюмку шерри и вдруг понимаю, что именно ради этих старикашек ты и пришел. Ради их богатства, связей и всего того, что они способны тебе дать. Что ж, неудивительно, ведь при первой нашей встрече ты представился искателем приключений. И теперь находишься под крышей моего отца, приглашен в его внутреннее святилище. Как ловко у тебя это вышло. Как быстро. И все благодаря мне.
Заново наполняю рюмку, на глаза вдруг выступают слезы. Сиси искоса бросает на меня предостерегающий взгляд. Притворяюсь, что не замечаю, но не могу не задаться вопросом: что она видит, когда на меня смотрит? Неужели я настолько же прозрачна, насколько мне это кажется?
Чувствую себя полной дурой.
Приглашая тебя, я хотела, чтобы ты был здесь, со мной. Потому что, когда ты рядом, сердцу становится тесно в груди. Как будто у меня наконец-то есть родная душа, не связанная с этим жалким домом и моей несчастной семьей. Но у тебя, очевидно, имелись другие причины, которые, похоже, не имеют ко мне отношения. Женщины все еще обсуждают шляпки и длину подолов, а я не могу больше выносить их пустой болтовни и не желаю больше ни единого глотка шерри. Поднимаюсь на ноги и приношу свои извинения, бормоча что-то невнятное о головной боли.
Сестра бросает на меня язвительный взгляд, когда я бреду к двери. Мне все равно – за эти годы я привыкла к ее неодобрению. К тому же отчасти я виню ее за сегодняшний вечер, за то, что она утащила тебя и познакомила с отцовскими друзьями.
В ее глазах я всегда была слишком мала, чтобы представлять какой-либо интерес. Меня это не волновало – любви матери мне было достаточно, – но, когда мама умерла, эта потеря оставила пустоту в моей жизни. И поэтому я привязалась к Сиси, ходила за ней из комнаты в
