Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
Очнулся Кай под каким-то размашистым и колючим кустом с розово-белыми цветами, пахшими одуряюще-нежно. Удивительно, что сильно не исцарапался и не искололся. Еще более странно, что ничего не сломал и не вывихнул, хотя стонало и ныло буквально все. Видать, верно утверждают, будто беспробудным пьяницам везет. Кай же, приложившись головой, стал примерно таким.
— Интересно вечер начался, — пробормотал он, с шипением отползая от куста под открытое небо; загребая пальцами мелкие камушки, попытался встать и тотчас упал обратно.
Почему все-таки вечер? Стемнело, а Кай вряд ли отключался на целый день: днем его непременно кто-нибудь нашел: если не люди, то звери.
Кровоточащая полоса на щеке саднила, но с ней вполне удалось примириться. Гораздо сильнее беспокоила Кая нога и непривычный мерзкий запах, висящий в воздухе. Не сразу припомнил, что такой же исходил от большинства двигающихся самоходок, называемых Женькой автомобилями. Значит, занесло его не совсем уж в глушь глухую. Люди здесь бывали и, судя по неровным шаркающим шагам, которые он начал слышать, нередко.
Со второй попытки и не сразу на ноги, а вначале на четвереньки встать все-таки получилось. Он даже не застонал от боли, а только скрипнул зубами; постоял, ожидая, когда пройдет головокружение, потер лоб, наверняка оставив грязевой след, и только затем огляделся, тотчас шипяще выругавшись.
Мелкими камнями, очень неприятно впивавшимися в ладони, оказались усеяны все дорожки еще одного погоста. Значительно большего, чем тот, на котором ему пришлось упокоить живжигу. То ли в этом мире действительно никто слыхом не слыхивал о прорывах, о чем говорила и Женька (признаваясь при этом, что находится невероятно далеко от всей этой ритуальной галиматьи и никогда ею не интересовалась), то ли мест памяти на самом деле было не так уж и много, просто Кая они притягивали.
Стемнело — небо, по-прежнему занавешенное облачной хмарью, приобрело насыщенный синий окрас, — над петляющими дорожками уже зажглись круглые светильники. Наверняка, в обычные вечера их свет был приятно-теплым, однако Кай никак не мог отогнать от себя впечатление злого зеленоватого сияния: будто стая светлячков облепила каждый. Кай воспринимал его не столько зрением, сколько через пробудившуюся за плечами темную суть.
Могилы с многочисленными крестами, неприятно напоминавшими о ненавистной империи и знаках на белых плащах призванных призраков, торчали повсюду, куда падал взгляд. Меж них время от времени попадались привычные склепы и даже статуи. В этом мире любили образы страдающих и плачущих женщин с крыльями на спине. Видать, изображали очередного «фольклорного персонажа», Каю неведомого. В отдалении стояли нестройные ряды деревьев, а дальше… — Кай на пару мгновений забыл, как дышать — целое море огней. Их было столько, сколько некромант не видел за всю свою жизнь! Женька, конечно, упоминала, что людей в этом мире очень много, но знать и видеть — вещи разные. Там, за пробуждающимся кладбищем и деревьями стоял огромный город. И если здесь случится прорыв, вся нечисть хлынет туда, станет жрать людей, как когда-то по всей, будь прокляты ее правители, светлой империи.
— Так вот куда я спешил! — в изумлении воскликнул Кай.
Как-то ощутил сквозь небытие не-сна, а потом невесть почему привязавшаяся к нему неизвестная ранее магия перенесла его поближе к неспокойному месту. Благо, краткого отдыха хватило. Теперь Кай, конечно, не ощущал себя полным сил некромантом, но и не был больше слабеньким темным простофилей, которому, чтобы остановить живжигу, приходится подставляться под зубы и уже затем наносить удар. Живжиги — твари слабые, но они проводники прорыва. Если живжига умертвит живого, появятся твари намного сильнее и страшнее ее. А потому следовало…
— Ого! Женькин лунатик, закатай тебя в пельмень!
За собственными мыслями Кай совершенно забыл о неровных шагах, которые слышал. Он едва не подпрыгнул после эдакого приветствия. Знакомого приветствия!
— Ну, и чо вылупился? Чо вылупился, я тя спрашиваю?
Этот мужик жил с Женькой в одном доме. Именно его они встретили! И, если Кай мог спутать внешность, к которой особенно не приглядывался, то непонятную присказку запомнил хорошо.
— Дядя Митя? — спросил он, не веря до конца ни в такую встречу, ни в собственную удачу (ведь теперь он точно вернется к Женьке, пусть это и не совсем правильно с точки зрения приличий… плевать Каю на эти приличия: их светлые зачем-то выдумали, вот пусть и соблюдают). — Вы как здесь оказались?
— Кому дядя Митя, а кому Дмитрий Михалыч, — сурово сдвинул брови мужик, но долго строгого выражения лица выдержать не смог и расплылся в глупой улыбке пьяного и тем абсолютно счастливого человека. — А как я здесь… ик! Дружок привез. Хороший такой дружочек, одет с иголочки... У него тут… ик! Выпивка у него забористая… — он огляделся и замолчал; вытаращившись на кресты и дорожки, подытожил: — Ик-ик!
При этом отчаянно жестикулировать руками, а ногами выписывать коленца, словно танцуя под слышную ему одному музыку, он не прекратил. Похоже, выпивка была не просто забористой.
— Э-эй… — позвал мужик. — Лунати-ик!...
— Да, Дмитрий Михалыч?
— Мы это что же?.. На кладбище?
Кай кивнул.
— А зачем же ты меня сюды затащил?
— Не я.
— Честное слово? — с подозрением в голосе спросил дядя Митя.
— Клянусь! — заверил Кай.
Дядя Митя тяжело и расстроено вздохнул.
— А… — протянул он. — Точно не ты. А кто?..
— Дружочек ваш, — сообщил Кай. — Одетый с иголочки.
Дядя Митя постоял, засунув руки в карманы и раскачиваясь с пяток на носки, покивал:
— Точно-точно. Ага… Ик!
— Потому мне и впору спрашивать. Итак, некто привез вас сюда, а что случилось до этого?
Конечно, в ответ на этот вопрос Кай мог получить встречный, однако Дядю Митю, видимо, его собственная судьба интересовала гораздо сильнее невесть откуда взявшегося «лунатика».
— Я шел, никого не трогал, — принялся рассказывать он, — даже примуса не починял, а тут он: дружочек. И не гляди на меня так! Ну представился так, мало ли у кого какая фамилия. Короче, садись, грит, в машину, прокатимся. Ну… я чай не девка, в машины садиться не боюсь. Сел к нему на заднее сидение, тяпнули по первой, не закусывая, а таксист нас сюда и привез. Зачем… Почему?.. Наверное, теща у него здесь похоронена, во! — придумал удобное для себя объяснение дядя Митя и многозначительно прибавил: — Закатай его пельменем.
