Наталия Мазова - Исповедь травы

– Ну, меня, положим, никто не засылал, – возражает он все с той же улыбкой. – Я родился и вырос в Романде. Просто матушка моя, как и ее двоюродная сестрица, была моталицей, да не просто, а членом ведьминской школы Иэвхи. Вот мы с троюродным братом и унаследовали умение ходить по Закону Цели, хотя пользуемся им не так уж часто. Я, например, бывал в Городе, который для всех, только три раза.

– Слышал бы тебя твой Верховный Экзорцист, которому ты служил верой и правдой! – невольно улыбаюсь я в ответ.

– Нет. Он не услышит, – произносит Росальве точь-в-точь с интонацией Флетчера. Все-таки сильно они похожи, но этот постарше, проще держится, да еще у Флетчера его длинные волосы свисают, как уши у спаниэля, а Росальве стрижется коротко, и голова, по мутамнийскому обычаю, повязана черным платком.

– Короче, Гэлт…

– Не здесь, – обрывает он меня. – Хочешь назвать попроще, зови Шинно. Всем мутаамнам даются звериные имена, моего брата, к примеру, зовут Линхи, Рысенок, а меня – Лисенок.

– Короче, Шинно, чего тебе надо от меня?

– А давай-ка немного пройдемся к реке, – улыбка еще шире. – Не ровен час, придет кто-нибудь выяснить, чем это я с тобой занимаюсь так долго…

Он изящно подает мне руку. Странная мы, конечно, пара – ведьма со спутанными волосами, в мятом и грязном платье, а рядом – рыцарь в черно-желтом, выглядящий так, словно собрался на прием к королю, а не шарился трое суток по лесу…

Между редеющими деревьями сверкает серебром Сорна. Берег полого стекает к воде, на влажном песке обсыхают несколько вынесенных рекой обломков деревьев. Шинно смотрит куда-то за реку, солнце слепит мне глаза, но вот на него набегает облачко – и тогда и я различаю на том берегу полосатые кангранские шатры.

– Теперь поняла? – спрашивает Шинно.

– Прикочевали, значит, – произношу я оторопело. – Учуяли. И что теперь?

– По крайней мере, Верховный Экзорцист и они в любом случае не окажутся на одной стороне. Значит, вероятнее всего, у бланкиан и Кангры найдутся общие интересы.

– Ты хочешь сказать…

– Именно это и хочу. Другого безопасного места я на сто лиг вокруг не знаю. Ищите да обрящете.

Я испуганно меряю взглядом ширину реки.

– То есть я должна плыть на тот берег?

– Ах да, тебе же, как всем Огненным, положено плавать только топором на дно… Ну вот подходящее бревнышко – не тяжелое, опять же сучки есть, держаться удобно. Течение здесь слабое, так что переправишься без проблем. Только поторопись – когда солдаты увидят тебя на воде, я не посмею приказать им не стрелять.

Подхватываю бревнышко – оно действительно совсем легкое – и иду к воде, но вдруг оборачиваюсь в испуге:

– Откуда ты знаешь, что я… Огненная?!

Улыбка сбегает с его лица.

– Обрати внимание, я назвал тебе истинное Имя, не спросив твоего, – и одними губами, словно целуя: – Улыбнись, сражайся, умри!

Я резко поворачиваюсь к нему спиной и, вздрагивая от холода, вхожу в воду, опираюсь грудью на бревнышко… В платье плыть неудобно, но Шинно абсолютно прав – некогда. Некогда даже оглянуться еще раз.

Елки зеленые, я же еще в лагере Верховного Экзорциста обратила внимание, что кольцо на его руке почему-то надето камнем внутрь!

Шинно Росальве диа Родакаср, Лисенок мутамнийских кровей, капитан арбалетчиков…

Солнце бьет мне в глаза. Слабое течение аккуратно сносит меня к кангранским шатрам.

От судорожного хватания за бревно свело руки. В попытках выбраться на кангранский берег я совершенно изнемогла – никак не получалось уцепиться рукой за корни, торчащие из подмытого обрыва, и не выпустить при этом свое плавсредство. Раз я даже с головой окунулась, испугавшись больше, чем лицом к лицу с Ле Жеанно.

Но все рано или поздно кончается. Мокрая, с ног до головы в песке, я уже карабкаюсь вверх по склону, поднимаю голову над краем обрыва…

У самого края со спокойствием Будды сидит старуха кангранка в голубых шароварах и коричневой шерстяной рубахе. В руках ее тяжелое копье с перекладинкой, и его наконечник находится в опасной близости от меня – достаточно легкого толчка, чтобы я полетела назад в Сорну.

– Убери копье, – выговариваю я задыхаясь. – Пусти на берег.

– Вай-буй, какой невоспитанный романдский девушка! – Бабка каким-то образом всплескивает руками, не выпустив при этом копья. – Нет бы сказать старой Хеведи – доброе утро, бабушка, как твое здоровье и здоровье твоей уважаемой семьи? Вот как бы поступил приличный кангранский девушка.

Три молодых кангранки, развешивающие на жердях выстиранную одежду, одновременно поворачивают головы на эти слова, смотрят на меня секунды три и возвращаются к работе.

– Бабуля, – говорю я, начиная раздражаться, – у меня нет времени на ваши кангранские церемонии. Здесь Герхард Диаль-ри?

– Какой такой Герхард? Знать ничего не знаю. Еще не хватало всякий беглый еретик пускать в свой шатер! – копье приближается ко мне еще на сантиметр. – Честный девушка положено дома сидеть, приданое себе вышивать, а не вылезать из реки, как водяной ведьма!

Мозг мой лихорадочно работает. Неужели и вправду не здесь? Да нет, такие люди, как Шинно, не ошибаются, да и логика на его стороне…

И тут среди развешенного тряпья мне бросается в глаза рубашка из тонкого полотна, с широкими рукавами и большим воротником. Совершенно очевидно, что это не кангранская вещь. Отсюда я различаю даже вышивку на уголках воротника – хорошо знакомые мне бледно-зеленые листья клевера.

– Ай и врешь же ты, бабка! – я уже не считаю нужным скрывать раздражение. – Врешь и не краснеешь! А чья там рубашка сушится на жердях? Приютили еретика и белье ему стираете… да убери ты свою орясину!

На бабкином лице нет и следа смущения, кажется, все происходящее доставляет ей массу удовольствия.

– С вами, романдцами, дело иметь – легче ежика живьем съесть! Не знает Кангрань никакой ваш ересь! Мы люди простой, честный, молимся, как нас пророки учили, Джезу Кристу и супруге его Мариль. А романдцам Джезу и Мариль сына своего в короли дали, и где теперь дети его детей? Потому и пришел к вам Зверь, что отвергли вы власть от бога, а что не от бога, то от шайтана! А еще вы, богохульники, вино из винограда пьете, хотя сказал Джезу – не вкушу от плода лозы, доколе не настанет царствие Божие!

Нет, какова ситуация? Я, вымотанная до предела, еле держусь на обрыве, на романдском берегу в любой момент могут появиться арбалетчики, а это старое пугало с копьем еще пытается здесь устраивать теологические диспуты!

– Циркулярный пила хочу, – говорю я устало. До чего же все-таки заразителен этот ломаный язык – привяжется, потом не отлипнет! – Хоть знаешь, что это такое?