Восстать из Холодных Углей - Роберт Дж. Хейс
— Месть. — Я не назвала это справедливостью, только не для Сссеракиса. Другие хотели бы услышать это, но мой ужас хотел знать правду. — Император и Железный легион должны заплатить. Как только они это сделают, я найду способ отправить тебя домой, чего бы это ни стоило.
Мне нужно больше.
— Я не откажусь от своей мести. — Честно говоря, я не была уверена, что не откажусь. На какое-то время у меня поубавилось желание увидеть, как она свершится. Это было из-за влияния Сильвы. В ее объятиях я обрела другой смысл для жизни. Но я выбрала погоню за силой и убила любимую женщину, так что теперь у меня оставалась только месть.
Мне нужна клятва. Поклянись мне, что ты не остановишься ни перед чем, чтобы осуществить свою месть. Чего бы это ни стоило, сколькими жизнями не пришлось бы пожертвовать или чем-то другим. Что ты не остановишься ни перед чем. Убьешь монстра, который привел меня в этот ненавистный мир, а затем отправишь меня домой!
Я кивнула:
— Обещаю.
Если ты вынесешь хоть один урок из моей истории, из ошибок, которые я совершила в своей жизни, то пусть он будет таким: не давай обещаний. Они удерживают нас, связывают нас так, что это выходит за рамки физического. Они проявляют желание и цель. Давать обещания — значит отдавать себя в рабство и проклинать последствия. В своей жизни я давала много обещаний, и правда в том, что я нарушила большинство из них. И каждый раз я отламывала часть себя, нарушая очередное обещание.
В тот день я покинула башню с ответами, большим количеством вопросов и, самое главное, с целью мстить. Я знала, что Сссеракис меня поддержит.
Глава 12
В последующие недели я пыталась найти истинный смысл воспоминаний Аэролиса. Я прокручивала их в голове снова и снова и вскоре обнаружила, что Сссеракис видел в этих воспоминаниях то, чего не видела я. Ужас видел эмоции яснее, чем я, и ощущал напряжение в том, как Джинн двигался и говорил. Сссеракис был гораздо более проницателен в тонкостях языка тела у расы, у которой не было настоящих тел, не считая того элемента, который они использовали в данный момент. Мы стали пытаться вместе. Напряжение между нами не было забыто, как и тот факт, что мы были так близки к тому, чтобы убить друг друга, но это было прощено. И не только мной.
Аэролис больше не поможет. Джинн явно считал, что его долг полностью оплачен, и у меня было отчетливое ощущение, что повторный вызов вряд ли прольет свет на это дело. Он задал мне загадку, и я должна была сама ее разгадать.
Мы потратили время на восстановление. Лодыжка Иштар так и не восстановилась по-настоящему, она хромала при каждом шаге, но с костылем стала передвигаться довольно проворно. Наши тренировки продолжались, и, несмотря на улучшение моего состояния, я чувствовала, что она поправляется еще быстрее. Я все еще не могла ее победить. Я не могла нанести ни одного удара. Имико маялась. Ее мучила совесть, а бездействие делало ее невыносимой. В те дни было невыносимо находиться рядом с ней, и я поняла, что скучаю по своей подруге. Я с нежностью вспоминала ее легкомыслие, остроумие и хорошее настроение, которые сопровождали ее, но все это ушло. Я понятия не имела, как исправить ситуацию, и даже Хардт изо всех сил пытался ее утешить.
Хардт и сам томился. На До'шане почти нечего было делать. Было непонятно, как поддерживать жизнь в отстроенном городе. Мы пролетали над сушей и морем, лесами и пустынями. Мы не могли остановиться. На До'шане не было якоря, и, даже если Мезула остановит Ро'шан, наш летающий город будет просто вращаться вокруг него. Не было ни флаеров, ни цепи, и у людей внизу не было возможности добраться до нас. Запасы подходили к концу, и голод становился настоящей проблемой. Хардт обнаружил, что ему нечем заняться. Хорралейн столкнулся с аналогичной проблемой и довольствовался тем, что целыми днями ходил за мной по пятам, прикрывая мне спину. Интересно, что думал этот большой человек, когда видел, как я разговариваю с ужасом. Возможно, он решил, что я сошла с ума.
Думаю, Тамура был единственным из нас, кому смена темпа пришлась по душе. Безумный старый Аспект с удовольствием проводил много дней, бездельничая и разглядывая небо или изучая архитектуру зданий, которые Аэролис воздвиг вокруг нас. Бессмертие позволяет по-другому взглянуть на жизнь. Легче ощущать, что день прожит впустую, когда у тебя их много.
В конце концов, я обратилась к Тамуре за ответами, до которых не могла додуматься сама. Он всегда был кладезью мудрости для тех, кто был достаточно терпелив, чтобы разобраться в его бессвязных речах. Я нашла его сидящим на крыше пустого здания, которое мы называли домом, за кухонным котелком и угасающим костром. Я понятия не имела, где он раздобыл растопку, чтобы развести костер — на До'шане не осталось дров. Это одна из многих вещей, которых мы были лишены из-за нашего высокого положения в небе.
— Что ты готовишь? — спросила я, усаживаясь напротив него и скрещивая ноги.
Старый Аспект пожал плечами. «В основном крысы». Даже при таких скудных запасах пищи крысы все равно находили что-нибудь, чтобы прокормиться. Я не хотела слишком задумываться о том, чем могут питаться эти маленькие зверьки.
Я медлила, не зная, как задать свои вопросы. Я считаю, что к неловким разговорам лучше относиться как к купанию в море. Будет холодно и неприятно, но лучше сразу нырнуть, чем продвигаться вперед дюйм за дюймом.
— Тамура, что ты знаешь об оружии Десяти?
— А-а, из Леса Десяти. — Тамура глубоко вздохнул и улыбнулся. — Десять костров в ночи. Десять рыцарей, чтобы спасти десять девушек...
— Нет. — Лучше всего прервать собеседника в самом начале, пока он не увлекся. — Я хочу знать правду, Тамура. Откуда взялось оружие? — В своих воспоминаниях Аэролис говорил, что они могут создать оружие, способное убить Ранд. Это была единственная причина, которую я смогла придумать, по которой Джинн так боялся Разрушителя.
— Правда… Правда подобна боли. В небольшом количестве дает ясность, концентрацию и даже вдохновение. Слишком много — отвлекает и быстро надоедает. Хорошая история похожа на это рагу. — Тамура, казалось, удовлетворился этим объяснением и не спешил делиться подробностями.
Это существо безумно. В нем слишком много
