Дом, где живет чудовище - Мара Вересень
Отправленный отчет не переделывали. Смерть от несчастного случая — так значилось в бумагах. И что удар молнии, что внезапная остановка сердца — случаи несчастные, зачем подучетные грифованые бланки лишний раз марать?
А касательно просочившихся слухов — мало ли что болтают. В Золотом о русалках сказки ходят, это же не значит, что в заливе тут же охоту на них устроят с сетями. А уж какие небылицы про дом Эдселя рассказывают… Потому Лансерт решил не устраивать себе лишней головной боли и оба происшествия ушли в архив.
Но. Лансу дело покоя не давало. Даже не само дело, а реакция Эдселя. Это было куда интереснее, чем две мертвые служанки, пусть и погибшие при странном стечении обстоятельств. Интереснее настолько, что Лансерт не поленился съездить в Равен.
С Равенским шефом жандармерии Адамом Вильцем Ланс был не то чтобы на короткой ноге, скорее приятельствовали. Пересекались несколько раз на каких-то светских раутах, имели общих знакомых и иногда бывали в одних и тех же местах. Последнее место встречи было запоминающимся.
Во-первых, встречаться они не планировали. Лансерт возвращался из Аароны от дядюшки и в Равене, хорошо не раньше, с экипажем случилась поломка. Можно было воспользоваться почтовой каретой или вообще отправиться верхом, но Ланс был не любитель долгих конных прогулок, а путешествия почтовой каретой считал недостойным статуса. Снял номер и решил подождать денек. Столько заявил мастер для починки. А во-вторых — случай.
Ночь прошла в игорном доме. Уже утром, чтобы развеять дурман в гудящей голове, Ланс шел в свою гостиницу пешком и на одной из улиц стал свидетелем выноса тела. Как раз там он и столкнулся с коллегой.
Доходный дом был из респектабельных, но любопытство — вещь не зависящая от социального положения, а из жильцов любопытных было всего ничего, да с улицы немного подтянулись. Вся эта картинка: любопытные, палисадничек с пионами, широкое крыльцо, с которого жандармы несли на носилках укрытое простыней тело — вдруг ткнулась давним воспоминанием о подобной же сцене в Аароне. Додумать Лансерт не успел. Вильц его заметил.
— Такие вот подарки, а еще полудня нет, — протянул Адам после короткого приветствия. — Увидел вас и тот час малодушно захотелось переложить хоть часть “радости” с больной головы на здоровую.
— Тогда нужна другая кандидатура. Я еще не ложился и моя голова вовсе не так здорова, как кажется.
— А может не здоровая как раз и нужна, коллега. Потому что я своей здоровой никак сообразить не могу, как подобное приключилось.
Вильц жестом остановил жандармов с носилками и, отогнув край простыни, показал лицо покойника, господина средних лет, при жизни, должно быть, вполне приятного. Сейчас же его лицо портил чересчур бледный вид. Погибший был цветом с простыню, которой его накрыли.
— Это Фирст, хозяин доходного дома. Обнаружен в кабинете служанкой, — говорил Адам, скорее для себя, чем для Лансерта, снова перебирая известное, чтобы понять, что произошло. — Женщина пришла убирать, отперла дверь своим ключом и нашла его лежащим навзничь на полу.
— Сердце? — наобум предположил Ланс. Ныло в висках и над переносицей и думать о чужих загадках не хотелось.
— Слишком бледный, нет синевы и это было бы совсем не та причина по которой я голову ломаю. — Вильц набросил простыню обратно и отпустил подчиненных. — Внутри него полно воды. Когда укладывали на носилки, из носа и рта потекло. Одежда влажная и ковер был мокрым там, где он лежал. Как можно утонуть посреди кабинета?
— Перенесли? — проговорил Лансерт.
— Сомнительно. Следов нет, да и кабинет был заперт изнутри, ключ лежал на ковре под дверью, похоже, выпал, когда служанка отпирала.
С крыльца доходного дома спустилась процессия из дамы, двух служанок и носильщика с огромным чемоданом и направилась к подкатившей карете, остановившейся за темной жандармской, в которую служители закона уже погрузили тело.
— У вас свидетели разбегаются, — заметил Ланс.
Вильц махнул рукой.
— Это не первые. Еще до момента, когда нам стало известно о смерти Фирста, многие спешно съехали. Благо управляющий, бывший жандарм, догадался обязать жильцов оставить контактный адрес, это предусмотрено правилами, для пересылки почты, буде таковая случится после отъезда адресата. Но сами понимаете…
Последующие слова Вильца Ланс уже почти не слышал, так как мысленно был в Аароне.
Утро тогда случилось почти такое же — у Лансерта болела голова. Правда, причина была иная. Спать тоже поначалу хотелось, но очень недолго.
Поспорив с отцом, он сбежал из Готьеры и в пику ему поступил на службу в ведомство дознания и расследований. Дядюшка помог, посмеиваясь, что если Лансу возжелалось незабываемых впечатлений, не проще ли жениться? Дядюшкины связи простирались далеко и не ограничивались казначейством, а к Готьерскому двоюродному племяннику он относился снисходительно, как к младшему избалованному ребенку.
Дознаватель, к которому Лансерта приставили для практики и обучения, уже был на месте. Когда Раман явился, жандармы как раз выносили тело. Любопытные толпились у палисадника, вытягивая головы поверх ажурной ограды и болтали.
— Говорят еще, что этих ничем не возьмешь, а вона, тоже смертны. И ни деньги, ни магия, ни, — прохожий помахал руками, изображая крылья, — от костлявой не спасут, если время пришло.
Кто-то пнул его в бок, и словоохотливый тип умолк, а Лансерт показал у ворот значок и направился к широкому помпезному парадному крыльцу. Приподнял покрывало, осмотрел на тело на носилках, и сон как рукой сняло. Красивое лицо, теперь белое как мел, было похожее на мраморный барельеф, одежда, рубашка и брюки, в беспорядке. Похоже, что мужчину просто прикрыли, чтобы соблюсти приличия. Носилки в руках застывших в неудобных позах жандармов качнулись, голова умершего опрокинулась на бок, и из носа струйкой потекла… вода? Замутило.
Войдя в дом, Раман поднимался наверх, в спальню (дежурящие в холле жандармы подсказали, куда именно следует идти) думал, лично сообщить дядюшке о смерти единственного сына или ждать, пока власти известят. Впрочем, могли уже и сообщить. Слухи в Аароне работали так же быстро и оперативно, как и везде, а такая новость, как гибель наследника императорского казначея Биста, слишком горячая, чтоб удержать за зубами.
С
