Дом, где живет чудовище - Мара Вересень
— Как?
Его голос — шелестящий гравий, мой — ветер в ветвях. Высоко и почти не слышно.
Он замолчал. Коснулся моей руки, той, что я продолжала держаться за стремя, и она упала в его ладонь срезанным бутоном. Алард поднял бутон повыше, распрямил другой рукой пальцы-лепестки, слушая, как мечется в моей груди эхо его метронома, как сбивается от его прикосновений мое дыхание.
Я опустила глаза, а потом и вовсе закрыла. Чтобы не видеть границу. Но от того, что мы не желаем смотреть, границы никуда не деваются. А так хочется…
Ближе…
Его колени вплотную к моим, запах грозы и соли, ветер, два удара…
— Что хотел от вас Лансерт? О чем вы говорили с ним, когда были в Статчене с Лексией?
Это было совсем-совсем не то, что я ожидала сжавшимся в ноющий комок сердцем и чувствуя, как саднят вмиг пересохшие губы. Маска царапнула пылающую кожу. Я распахнула глаза и уперлась взглядом в грозовое серебро.
Порыв ледяного ветра обжег лицо. Я рванулась. Напрасно. Моя рука в плену его рук, как в капкане, а тело страшной памятью помнит: поймали — замри. И мне сейчас не спрятаться, не свернуться, притянув колени к груди, не спрятать сердце. Как беспечно. Беспечно и глупо.
— Что он от вас хотел?
— Не ваше де… — Возмущение затолкало старые страхи на дно, а я вспомнила, что у меня вообще-то две руки и уперлась Эдселю в грудь, н проще скалу с места сдвинуть… — Разве не вы сами просили его?..
— Мое. Я. Сам. Что он хотел?
— Вы следили!
— Спрашивал о том, что происходит в доме? Просил наблюдать? Отвечайте!
— У меня нет привычки шпионить и подглядывать ни по собственному почину, ни по чьей-либо просьбе!
— Орвиг сказал, вы едва не потеряли сознание. Это было как в столовой?
Между нами только моя рука с немеющими пальцами, вторая в капкане. Его лицо так близко, что мы касаемся друг друга дыханием
— Не ваше… — шепчу, осторожно, чтобы не коснуться губами.
— Что. Он. Хотел. Говорите! Элира… Иначе…
Два глухих толчка. Тишина. Тишина. Тишина. Там, у него в груди, тишина и далекий рокот.
Ветер ударил, вбивая между нами ледяной клин, бросил в лицо Эдселю мои волосы, будто плетью стеганул. И тот отшатнулся. Всего на мгновение. Побледнев, схватил меня в охапку и рывком забросил в седло. Лошадь всхрапнула и присела, я вцепилась в луку. Эдсель цапнул меня за голую щиколотку, устраивая ногу в стремени, сунул мне поводья. Горячие пальцы обожгли, как и там, на щиколотке, казалось, кожа вздуется волдырями, но она покрылась мурашками озноба от очередного порыва ветра.
— В дом, сейчас же, — приказал Алард и ударил лошадь.
Та сорвалась с места, и если бы Эдсель не обмотал поводья вокруг моих запястий, я свалилась бы в тот же миг. Мне осталось только бросить назад короткий взгляд и постараться удержаться в седле.
На дороге позади уже никого не было. Стремительно темнело. И получаса не прошло, а вместо яркого дня — густые сумерки. Уши и затылок сдавило, хотелось все время сглатывать, чтобы избавиться от мерзкого ощущения. Ветер хлестал в спину и бил со стороны, будто хотел сбросить меня. Лошадь, привыкшая к другому наезднику, упрямилась, пока я не поддала ей пятками, и в ворота поместья мы ворвались дыша так, словно бежали наперегонки.
Часть моих покупок осталась где-то на дороге, остальное я развернула сама, когда неловко сползла по лошадиному боку. Выпутала из ремней поводий дрожащие руки и бросилась собирать упавшее, сражаясь с лезущими в глаза и рот волосами и пытающейся спеленать мне ноги юбкой.
Лошадь сама повернула за дом, к конюшне, а я подхватила корзинку и рванула к крыльцу.
Дверь распахнулась до того, как я успела коснуться ручки.
— Элира! Вы успели! — Лексия почти втащила меня внутрь, за ручку корзины. — О небо, какой кошмар. Я бы умерла на месте, окажись я в дороге.
Я бросила короткий взгляд назад и до того, как щелкнул замок, успела увидеть низкое, черное в зеленых разводах брюхо несущейся на Статчен бури.
— Аларда нет, — встревоженно проговорила мадам Дастин, но ее голос увяз в тишине и темноте холла. Лексия держала меня, а я опаздывала…
Отпустила.
Я почти бежала. Споткнулась на пороге, упала, и так, не вставая, добралась до кровати, под которой прятался чемодан с травами, подтащила корзинку, из которой снова половина вывалилась.
Сначала обережный круг, потом окна, или сначала окна… Круг. Полынь, можжевельник, зверобой, лаванда, чертополох, иссоп. Полыни больше всего. Вена красного шнурка. Соль, смешанная с ониксовой и селенитовой крошкой. Подоконники, рамы, стекла. У меня дрожали руки, пока я проверяла задвижки. В ванной — первым делом.
Внешний круг был готов, окна заперты. Я как раз убирала руку от рычажка на раме. Резкая короткая вспышка боли от сорванной заусенцы — и по пальцу скатилась алая капля. Я метнулась было к туалетному столику, чтобы найти, чем остановить кровь. Кровь сейчас — очень-очень плохо.
Удар, распахнувший дверь в мою комнату, вспышка молнии, ударивший в окна поток воды и звон хлопнувшей от порыва ветра и осыпавшейся разбитым стеклом створки случились одновременно.
Очередная молния очертила замерший в дверном проеме силуэт.
— Элира, — на Эдселе была только рубашка, как на пляже. Маска, белая с золотом, сидела криво, будто он надел ее впопыхах, в остром свете вспышек я видела край бугристой кожи. Граница. Две границы. Я внутри круга, он — за.
— Вы в порядке? — голос и гром слились, а с подоконника текло. В спину толкнуло мокрым ветром снаружи.
— Уходите.
— Элира, ваше окно…
— Уходите!
Я бросилась вперед, перемахнув линию из соли, каменной крошки и полыни, оттолкнула Аларда обратно в коридор, захлопнула дверь, проворачивая ключ в замке, пачкая кровью медные завитки. Развернулась, чтобы юркнуть обратно, за черту круга…
— Эли, Э-эл-ли-и, — пела вода, поднимаясь с пола, — вот ты где, моя сладкая малышка. С огнем играешь… Напомнить тебе, что ты только моя? Моя Эли…
— Твоя, я твоя, — бормотала я, задыхаясь от обжигающей боли в плече, следя, как водяной столб становится выше и обретает форму.
До границы круга всего два шага, я успею. И он меня не почует, не найдет. А найдет — не увидит. Не. Подберется. Раз и…
Глава 13
Раман
Несмотря на опасения, история с погибшими служанками не ушла дальше Статчена и Золотого берега. Собственно, Золотой берег тоже Статчен, но был городок, где жили, в основном местные, и городок, где жили
