Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин
— О Господи, — прошептал Мэльхар, меняясь в лице. — Клянусь посмертием, я так и думал.
— Это мой… — начал Ричард.
Райнор перебил:
— Перебежчик, что ли? Смотри, пижон, тебе перелесские упыри распушат пёрышки-то! Они тут — по закону военного времени. Сумерки кончаются с рассветом, говорите? Ха!
Взгляд Мэльхара сделался безнадёжным.
— Не бойся, — сказал Ларс, про которого на время забыли. — Я тебя защитю. И всех остальных наших вампиров мы защитим. Да ведь, Норси?
— Ещё раз меня так назовёшь — к поварам пошлю! — рявкнул Райнор. — Обдирать луковицы! — и закончил, уже спокойнее: — Да уж само собой.
9
Я очнулась — и прямо глаза в глаза увидела улыбающуюся Вильму.
— Ты чего не спишь? — вырвалось у меня.
— Тяпка разбудила, — сказала Виллемина. — И правильно сделала. Ричард, дорогой, я безмерно вам благодарна: с вашей помощью я начинаю понимать некоторые вещи. О травнице, вхожей во дворец Рандольфа, сообщала и наша разведка. Более того: эта женщина — или девица, мы не знаем — бывает и в Святой Земле. Не при дворе Майгла, в резиденции Иерарха. Разведчики считали, что она либо посол, либо агент Святой Земли в Перелесье… но сейчас я склонна думать, что дело серьёзнее.
— Серьёзнее, государыня, — сказал Ричард, глядя на Виллемину, как на Око Господне. — Я, конечно, не очень учёный человек, но мне сдаётся, что не иначе как агент самого ада она. Вот и крутит хвостом — и в Перелесье, и в Святой Земле. Небось, и в Девятиозерье путешествовала — да и повсюду, куда ад дотянул свои лапищи.
— Да, дорогой Князь, — кивнула Вильма. — Полагаю, что вы правы… Интересно, друзья мои: наши люди, которые её видели, простецы. Сказать о каких-то метафизических возможностях этой женщины они не могут. Но все они в один голос заявили: она очень странная. Отзывались о ней так: очень красивая и очень странная женщина.
— Потому как гламор человек, конечно, насквозь не проглядит, — сказал Ричард. — Но… Всё равно что на вампира смотреть. Вроде человек: две руки, две ноги, голова два уха… а только всё ж таки не бывает таких людей. Как будто чересчур всего: и благолепия чересчур, и красоты чересчур. И так этого всего много, что уже даже жутко глядеть.
— Ты её видел? — спросила я.
— Я её видел, леди Карла, только тенью, — сказал Ричард таким тоном, будто хотел за это извиниться. — И то Силой, а не глазами. А вот Мэльхар видел её ясно, много раз. Мэльхар нам и порассказал всякого. Хаэла. Так её звать — Хаэла. Имя дома она никогда не называла, а говорила про себя так: Хаэла из Святой Земли. И некромантка.
— А Ларс ведь… — заикнулась я.
Ричард покачал головой:
— Нет, леди. Некромантка. Только… замаранная она, перепачканная. По всему, не только некромантка, но и чернокнижница, но не простая чернокнижница, а со всячиной. Дар у неё точно есть, очень сильный — только не чистый огонь, как у вашей милости, а… простите, леди, адово пламя. И гламор. Мэльхар так сказал: возраста нельзя понять, что там за гламором — тоже нельзя разобрать. Просто как крепостной вал, на котором нарисована картина. Людям, так надо думать, красавицей кажется, а вампирам от такой её красоты аж дурно становится, чуть ноги не подкашиваются. Что-то она такое делала с обращёнными Эрнста, о чём сказать очень срамно и страшно. Но с самим Эрнстом у неё любовь-любовь. Мэльхар своими глазами видел, как она Эрнста кровью поила, да не из руки, а… простите, леди, то есть прямо, значит, на груди надрез делала. Мэльхар рассказывал — аж спал с лица. Это не просто за ради доброй дружбы Дар на Силу сменять, он говорил. Это обряд.
— Простите меня, — сказала Виллемина, — а в чём ужас? Дольф писал в дневнике, что позволял особо приближённым вампирам целовать себя в шею…
— То — целовать, — сказал Ричард. — Государь, прощения прощу, рисковый мужик был, нравилось ему, значит, со смертью в три глазка играть, а Сумеречный Князь подыгрывал. Но тут — не то. Эх, неучёный я человек, не могу всё это правильно разложить…
— В похоть некромантам с вампирами лучше не играть, — сказала я. — Тем более так на неё намекать. Это для некроманта… нехорошо… а вампира… меняет, понимаешь? Вампирам похоть вообще не положена, она их пачкает.
— Вампиры могут любить, — кивнула Виллемина. — И когда хотят ласк или добра предмету своей любви — обмениваются Силой… струями, потоками чистой энергии. Сила может быть растворена в крови, может быть передана с поцелуем. Верно?
— Да, — сказала я, и Ричард издал какой-то согласный звук.
— Но вампиры не могут вступать в плотскую связь, как живые люди, — продолжала Виллемина. — Они для этого недостаточно телесны, да, Карла?
— Ну… — я замялась. — Считается, что очень старые вампиры в принципе… Но все авторитеты пишут одно и то же: в этом для вампира смысла нет. Чувствуют они уже не так, как люди, детей завести не могут, даже просто… ну… человеческой телесной радости для них нет. Значит, только ради человека. Или — ради каких-нибудь целей таких… для шантажа, а?
— Или некромант приказал, — тихо сказала Виллемина. — Для вампира смысла нет, а вот для некроманта — есть. Сейчас я вспомнила, что приходилось читать об этом. Наш дорогой Князь прав. Это впрямь обряд, причём обряд не из светлых. Дольф считал, что соитие некроманта с вампиром может причинить вампиру боль…
— Уж наверное, — сказала я. — Мы же горячие. А в такие моменты вампиру некроманта обнимать — всё равно что чугунную печку раскалённую. И сложно сказать, что с вампиром после этого станется. Я ручаюсь: такими вещами занимаются не просто так. Это Хаэле зачем-то надо, это её какой-то особый способ добыть Силу… и очень нехороший.
— Любопытно расспросить Мэльхара, — сказала Виллемина.
— Он не знает, — сказал Ричард. — Я у него уже спрашивал. Он вообще не в курсе дела, он от Хаэлы держался подальше, а она и не заставляла. По всему — не нравился он ей. Или, может, не годился.
— Слушай, кстати, — вдруг спохватилась я. — А как твои обращённые умудрились отбиться от адских гончих? Вот это я не могу понять. Я слышала и читала, что гончие могут и старого вампира в клочки порвать, а у тебя просто дети в Сумерках. Сколько им — неделя-две?
Ричард пожал плечами:
— Ну как… Эглин, значит, пошёл отпустить парнишку одного, который умирал на нейтралке,
