Год гнева Господня (СИ) - Шатай Георгий

Холодный северный ветер ударил в спину. Джон улыбнулся: и здесь Святой Георгий благоволит нам. Встречный ветер и слепящее солнце — два нежданных союзника англичан. Или все-таки жданных?

Джон оглянулся. Английская армия представляла собой зрелище весьма пестрое, особенно на фоне унылых осенних пейзажей Понтье. По правую и левую руку от Джона, в первой шеренге лучников, стояли лондонцы в красно-белых полосатых плащах и капюшонах. За ними, чуть выше по склону долины, приготовились валлийские стрелки в зелено-белых плащах и зеленых колпаках. За их спинами расположились копейщики Северного Уэльса, ирландские хобелары и элита армии — спешенные рыцари и латники, богатые щиты и шлемы которых резали глаз буйством геральдических красок.

Джон видел, как голова французской колонны замедлила движение, словно в замешательстве, затем остановилась. Сейчас решится главный вопрос: вступит ли Филипп в бой с марша или же отложит битву на завтра? Часа через два уже начнет вечереть. Армия Филиппа шла весь день и наверняка устала. Кроме того, солнце уже зашло за спины англичан и теперь светило в лицо французам. Разумно было бы перенести битву на утро. Что решит Филипп?

Голова французской колонны снова пришла в движение. Большая баталия генуэзских арбалетчиков отделилась от нее и принялась развертываться во фронт. Сложно сказать, сколько их там, но точно не меньше двух тысяч. Только почему они без павез?* Не собираются же эти дурни вступать в бой без щитов?

[*Павеза — прямоугольный щит высотой до 1,5 метров, втыкавшийся шипами или упором в землю]

Генуэзцы издали свой обычный боевой крик, поддержанный и усиленный визжащими трубами и сопелками, и начали сближение. Быть может, кого-то из новобранцев и испугал бы этот вой тысяч луженых глоток, но не Джона. Придерживая пятку стрелы в тетиве опущенного лука, он спокойно ждал команды своего винтенара. И он услышал ее.

Едва в воздухе зачиркали первые арбалетные болты генуэзцев, двадцатник Джона, бывший кентский кровельщик по имени Уолтер Хиллард, махнул рукой и крикнул «Стрели!» Крик его слился с криками сотен других винтенаров и сотников. Розовеющее небо Понтье потемнело от тысяч одновременно пущенных стрел. «Готовься!» услышал Джон команду Хилларда. «Стрели!»

Ярдах в десяти перед Джоном, между воткнутыми в землю кольями и неглубокими узкими ямами, вырытыми накануне против французской конницы, упал генуэзский виретон.* Затем, еще дальше — второй, третий. «Они недостреливают», мелькнуло в голове у Джона. Он бросил беглый взгляд вправо, затем влево. «Уже десятая стрела — а у нас, кажется, почти нет потерь».

[*Арбалетный болт с оперением по спирали, вращающийся в полете]

И в то же время он отчетливо видел, как буквально на глазах редели ряды генуэзцев. Мало того, что их изначально было меньше, чем стрелков у англичан, что стреляли они в три раза медленнее — так еще и вышли без павез и, кажется, с намокшими арбалетами. Какой кретин послал их на смерть?

Последней каплей в чашу отчаяния генуэзцев стал жуткий грохот рибальд, раздавшийся откуда-то сзади, со стороны ветряной мельницы, рядом с которой разбил свой палатку король Эдуард. Даже Джон, видевший эти адские кувшины вживую и знавший, что артиллаторы собираются испробовать их в деле, вздрогнул и замер ненадолго. И тут же почувствовал, как в нос вползает нестерпимая вонь, принесенная северным ветром. Видимо, так пахнет тот темный порошок, о котором рассказывал ему мастер артиллаторов Роберт Обин. Да уж, эта дрянь воняет почище немытых ног Хилларда!

Рибальды палили свинцовыми и чугунными чушками. Джон видел, как некая невидимая сила в мгновение ока сложила пополам одного их генуэзских арбалетчиков, отшвырнув его на несколько ярдов назад. Стоявшие рядом с ним итальянцы в ужасе отскочили в стороны, словно от невидимой стрелы божьего гнева. Других попаданий из рибальд Джон так и не увидел. Кажется, проку от этих игрушек и в самом деле немного: шум один, как от пустой бочки. Хотя, с непривычки, и шума этого будет достаточно, чтобы враг почувствовал легкость в желудке и тяжесть в штанах.

Избиение генуэзцев длилось недолго. Где-то на двадцатой стреле все было кончено. От итальянских наемников не осталось и половины. Выжившие поспешно отступали из-под тучи английских стрел, оставляя на поле мертвых товарищей. Но даже упорядоченно отступить у них не вышло. Сзади генуэзцев уже подпирали новые колонны французов, спускавшиеся в долину. В том узком месте, которое вчера показывал Джону Роберт Буршье и которое издали казалось вполне безобидным, возникла жуткая давка и сумятица. «Эта долина станет для них ловушкой», вспомнил Джон слова своего баннерета.

Кто-то из выживших генуэзцев, чтобы не оказаться под копытами напиравшей конницы, принялся карабкаться по скользким склонам. Видимо, отчаявшись продраться сквозь неуправляемую толпу бесполезных арбалетчиков, рыцари Филиппа пришпорили коней и ринулись напролом, прямо по вопящим от ужаса генуэзцам. Джон с усмешкой взирал на это вавилонское столпотворение: «Да уж, с такими капитанами и стрел не нужно!»

В Креси только что отзвонили вечерню. Через пару часов станет совсем темно. Правдами и неправдами французским рыцарям удалось наконец-то пробиться сквозь мечущуюся генуэзскую пехоту. Постепенно они выстраивались в некое подобие боевого порядка. Судя по раскраске сюрко* и тарчей,* это были люди Карла Алансонского, брата французского короля. «Сейчас будет самое сложное», подумал Джон.

[*Накидка, надеваемая поверх кольчуги]

[**Тарч — небольшой щит с вырезом под копье]

Баталия графа Алансонского постепенно росла, но медленно, очень медленно. В какой-то момент французы не выдержали и протрубили атаку. Широким — насколько позволяла местность — фронтом рыцари Филиппа двинулись на англичан. Из-за рельефа долины наиболее удобной для их атаки оказывалась баталия принца Уэльского, на переднем крае которой и находился Джон. Вот уже каких-то пять сотен ярдов отделяет его от движущейся бронированной стены. Джон чувствовал, как начала подрагивать под ногами земля. Четыре сотни ярдов. «Разве можно остановить эту махину какими-то нелепыми стрелами?!» мелькнула в голове предательская мысль. Три сотни. Уже ведь можно стрелять! Почему нет команды?! Джон вцепился косящим взглядом в руку своего винтенара.

Со стороны французов послышался протяжный крик «Poignez!», тут же подхваченный по всему фронту. Рыцари опустили копья, пришпорили коней и понеслись тяжелым галопом. «Если бы не мокрая земля и не подъем — пять стрел до подхода, самое большее. Сейчас, даст Бог, семь-восемь».

««Шила» наложить!» услышал, наконец, Джон команду Хилларда. «Стрелять по готовности!» Тысячи луков разогнулись почти одновременно. Гудящий щелчок древка, звон тетивы, шоркающий свист улетающей стрелы — в мире Джона не осталось других звуков. Сейчас он старался целить в лошадь, а не всадника. На этой дистанции «шило» вряд ли возьмет броню.

Рука выхватывает стрелу из земли, насаживает на тетиву, три защищенных полуперчаткой пальца обжимают оперение, отточенным движением кисть отводится к скуле, цель ловится на острие — спуск! И тут же, не мешкая, следующая. Тетива — скула — спуск. Темно-гнедая лошадь, кувыркаясь, летит на землю вместе с одоспешенным всадником. «Мой выстрел или чужой?» Не важно, никто и никогда не узнает. Главное сейчас — выпустить как можно больше точно разящих стрел. И успеть отбежать за спины копейщиков.

Чуть более ста ярдов. Ровный строй французов понемногу начинает разваливаться. Падающие кони — как сучки в древесине, как веретена, наматывающие на себе все новые и новые нити. Теперь уже можно заняться и всадниками. Тетива — скула — спуск. Чуть ниже, целься в бедро. Тетива — скула — спуск. Рука ищет очередную стрелу и неожиданно проваливается в пустоту. О дьявол, как они могли так быстро закончиться?! Неужели он успел отстрелять оба десятка?

Чем ближе подходили рыцари, тем чаще валились на землю их лошади и тем изломаннее становился строй атаковавших. Это была уже далеко не та монолитная стена, что начинала движение в ложе долины. Лошади, хоть и защищенные кольчужными попонами, все равно не могли избежать града железных игл, жаливших их в пясти, бабки, шею, круп, подсекавших сухожилия, оглушающее колотивших в пластинчатые налобники. Как ни пытались совладать с ними всадники, животные брыкались, козлили, кружились на месте, подставляли незащищенные крупы под стрелы, отчего лишь сильнее ярились, изо всех сил пытаясь сбросить с себя ненавистных седоков.