Год гнева Господня (СИ) - Шатай Георгий

[*Войска вассалов и земское ополчение]

— Все мосты целиком раскидали? — поразился Томас.

— Нет, конечно. Там каменная дура чуть ли не в милю длиной — такую и за год не растащишь. Просто разобрали центральные секции. Они ж из дерева, из бревен. Ярдов двадцать в длину. Тоже немало. В общем, дошли мы почитай до самого Парижа, до Пуасси. Уже была середина августа тогда. Мост в Пуасси тоже оказался разрушен, только сваи из воды торчали. А у нас с собой сорок плотников было в войске, специально взяли их из Англии. И послал нас тогда граф Нортгемптонский к мосту. А на том берегу — рыцари французские поджидают. Стали мы их стрелами отгонять. Плотники же тем временем бревно длиннющее подтащили, а снизу им с плотов другие помогают. Потом еще одно бревно, рядом с первым. А мы всё стреляем по французам изо всех сил. И отогнали их. А как два бревна проложили, тут наши латники и перебежали по ним на ту сторону моста. Французы только было на них рыпнулись, как мы их тут же стрелами придавили. Потом третье бревно протянули, еще больше латников перебежало. И ведь так слаженно работали, словно не в первый раз! Даже я поразился: ведь вначале не верил, что получится.

— И французы не успели вас перехватить? — восхищенно спросил Томас.

— Представляешь? Говорят, когда Филиппу сказали, что мы переправились в Пуасси, он поначалу даже не поверил. Такое унижение. Одна пощечина за другой. Но в этом-то и была задумка. Это уж мне позже Роберт Буршье объяснил всё. Ах да, мы ж еще походя сожгли два дворца Филиппа, один в Монжуа, другой — в Пуасси. Представляешь, как он, должно бы, взбеленился? Его мятежный вассал, каковым он продолжал считать короля нашего Эдуарда, безнаказанно грабит его земли, захватывает его города, разоряет села. А он, король целой Франции, ничего не может с этим поделать, несмотря на все свое великое воинство. И что самое худшее: все это видят его вассалы — и делают выводы, весьма неприятные выводы. Он ведь не забыл, что взошел на французский трон «с черного хода», на гусиных перьях легистов, в обход ближайшего наследника, короля нашего Эдуарда, да защитит Господь его право. И вассалы его не забыли. Они его королем избрали, они же могут и переизбрать. Что же это, в конце концов, за король, который не может защитить своих подданных?

— Так зачем же король Эдуард пошел в Нормандию, просто пограбить ее и досадить своему противнику?

— Не только. Он знал, что может победить Филиппа в битве, но только на своих условиях. И собирался навязать эти условия французам. Для этого и унижал нарочито своего, как ты точно выразился, противника.* После унижения в Пуасси Филипп предложил нашему королю поле для битвы. Но оно не вписывалось в замыслы сира Эдуарда. Он, в свою очередь, предложил другое место, выгодное для него. Но Филипп тоже был не промах, и отказался. Тогда наш король пошел на север, в сторону графства Понтье. И не просто пошел, а помчался. Со стороны это могло выглядеть как лихорадочное бегство. Через неделю мы уже подходили к Сомме. Армия Филиппа преследовала нас по пятам. А в это время на юге, как мы уже позже узнали, сын Филиппа, принц Иоанн, понявший наконец, что Эгильон ему не взять, снял осаду и поспешил на север, на подмогу своему родителю.

[*Английское слово adversary — «противник», которым Эдуард III упорно именовал Филиппа Валуа, имеет также значение «Сатана», на древнееврейском также означающее «противник».]

— Дай угадаю, — прервал Джона Томас. — И вы снова уперлись в реку, и снова все мосты оказались разобраны. Так?

— Именно. Мосты были разобраны, а броды охранялись французами. Однако ходили слухи, что где-то в эстуарии Соммы есть отливной брод, правда, никто точно не знал, где он.

— Это по которому можно пройти во время отлива?

— Точно. И очень скоро этот брод нашли. То ли из наших кто-то раньше жил в этих местах, то ли среди пленных французов нашелся предатель. Точно не знаю. Местечко называлось «Белое пятно» на местном наречии. Там еще была широкая белая полоса на скале, судя по всему, из меловых пород. Правда, на том берегу нас поджидал отряд французов, и дрались они, надо признать, храбро, но граф Нортгемптонский повел нас первыми, и мы еще с реки засыпали их стрелами. А потом пустили перед собой латников, и те довершили начатое. Переправились мы тогда очень быстро, хотя Сомма в том месте широкая очень, мили полторы.

— Прямо как сыны Израилевы, прошли по воде аки посуху, — усмехнулся Томас.

— Точь-в-точь как наш капеллан говоришь, — без улыбки ответил Джон. — «И гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею, и расступились воды». В общем, едва перетащили мы последние обозы, как начался прилив, а на левом берегу, с которого мы только что ушли, показались авангарды Филиппа. Чуть-чуть он не успел нас перехватить тогда. Король Эдуард в очередной раз улизнул у него прямо из-под носа. И теперь мог беспрепятственно уходить на восток, на соединение с войском фламандцев, которое двигалось нам на помощь. Можешь представить себе, в какой бессильной злобе Филипп грыз себе кулаки? Полтора месяца унижений, сожженная Нормандия — и все насмарку: через пару дней мышка выскочит из клетки. Тогда он еще не подозревал, что мышка окажется переодетой кошкой.

— Но разве армия Филиппа не была в разы больше нашей? — почесал выбритый подбородок Томас.

— Была. Но число — это всего лишь число. К тому же, среди французов было очень много городских ополченцев, всякого бесполезного сброда, в жизни не видавших сражения. Хотя даже если откинуть их и оставить только рыцарскую конницу, нас все равно было меньше, со всеми нашими латниками, лучниками, копейщиками, знаменосцами, медиками, прокламаторами, герольдами, музыкантами, доспешниками, конюхами, слугами и прочей обозной шелухой.

— Так в чем же был смысл вылазки в Нормандию и похода по ней? — не отставал Томас.

— Смотри. Конечно же, маленькая Англия, даже с недавно присоединенным мятежным Уэльсом, не могла тягаться с гигантской Францией. Особенно с учетом постоянной угрозы с севера, со стороны шотландцев. Но война шла, и нужно было как-то побеждать. А победить французов на поле боя можно было, только растащив их армию на части, в разные концы королевства. Чтобы бить их по частям. Понимаешь?

Томас молча кивнул.

— Поэтому король Эдуард нанес три отвлекающих удара: графом Дерби по Гаскони, сиром Дэгвортом по Бретани и сиром Гастингсом по Фландрии. А после того, как Филипп распылил свои силы по трем направлениям, сир Эдуард ударил по Нормандии. Смысл был не только в том, чтобы разорить богатую провинцию и унизить Филиппа в глазах вассалов и союзников. Король Эдуард надеялся навязать ему генеральное сражение на выгодной для себя позиции. Только в этом случае он мог разбить Филиппа с его ограниченными, но все же очень мощными силами.

— Но ты сказал, что Филипп до последнего не хотел клевать на эту удочку?

— Да, до последнего. До поля при Креси. Когда мы переправились через Сомму, Филипп подумал, что все, игра окончена: теперь Эдуард убежит во Фландрию, сядет на корабли и уплывет домой. Поэтому Филипп отвел свое войско в городок Абвиль — это милях в семи выше по реке от того места, где мы перешли брод. А мы пошли на северо-восток через лес Креси. Попутно набили много дичи, ибо с припасами становилось совсем туго. Чуть в стороне от нас оставался порт Ле-Кротуа, туда должны были подойти наши корабли с подкреплениями и припасами. Но что-то пошло не так, и корабли не пришли.

— И что было дальше? — одернул Томас задумавшегося Джона.

— Дальше? Дальше был вечер, и было утро: день шестой. То бишь пятница. Прошли мы через лес Креси и на закате, с началом субботы, почили от дел своих. А в утро субботы проснулись свежими и отдохнувшими. Перешли речушку Мэй и расположились на взгорье между городком Креси и соседней деревней Вадикур. И стали готовиться к битве.

— Почему же вы не ушли во Фландрию? Почему решили, что Филипп вдруг согласится на битву в этом месте?

— Потому что король наш Эдуард воистину достоин встать десятым в ряду девяти героев.