Волчонок - Варвара Шихарева
Когда утащивший меня от ручья лендовец прекратил скакать по буреломам и, выйдя на какую-то поляну, наконец-то сбросил меня на землю, сидящий на попоне "Молниеносный"- тот самый, с обвязанной головою сотник -- вытянул перед собою руку так, точно пытался нащупать что-то впереди, а его пальцы мелко задрожали:
- Наконец-то, Ариен... Я заждался!
Хотя в голосе слепого не было даже намёка на угрозу, названный Ариеном рябой воин принялся немедленно оправдываться:
- Я торопился, как мог, но он совсем дикий, Ирни: так сразу и не подступишься - чуть что, сразу вскидывается! - в довершение своих слов лендовец ткнул меня сапогом под рёбра и с неожиданной досадой добавил, -- Настоящий волчонок!
Сотник же в ответ слегка качнул головой:
- Тем лучше, Ареин, но сначала мне надо убедиться. Знать наверняка!
Рябой, очевидно, хорошо понимая намёки своего старшого, не тратя больше лишних слов, подтащил меня к сотнику вплотную, и, схватив за волосы, подставил моё лицо прямо под перебирающие воздух пальцы слепого. Рука сотника тут же легко скользнула по пропущенной между моим зубами лохматой верёвке, огладила щёку и висок. От этих прикосновений меня едва не перекосило, ведь кожа на руке сотника была холодной и словно бы липкой - то ли от пота, то ли от грязи - так сразу и не разберешь... Я попытался отодвинуться от настырно шарящих у меня по лицу пальцев, но из этого моего манёвра ничего не получилось, а сотник неожиданно хмыкнул.
- Ты крепко его связал , Ариен...Даже, пожалуй, слишком -- он ещё совсем ребёнок, а ты скрутил его, точно взрослую рысь!.. Но, может, это и к лучшему -- не будет так биться...
После этого холодные пальцы сотника переместились к моим глазам - я зажмурился от омерзения, а слепой принялся гладить мне веки. При этом он ещё и заговорил со мною так, словно пел колыбельную, и от этой его медовой ласковости у меня мурашки пошли по коже - было в ней что-то гораздо более худшее, чем навеки застывший во взгляде Демера лёд!
- Малыш, я приказал тебя изловить, потому что в тебе дремлет то, что мне просто необходимо, но бояться меня не надо: я не убью тебя и не искалечу. Просто возьму себе то, с чем ты всё равно не сможешь жить, ведь пробудившись, оно навсегда лишит тебя и счастья, и покоя! Поверь, я знаю, о чём говорю!
Тут слепой нарочито вздохнул и панибратски потрепал меня по щеке:
- Вначале тебе, конечно, будет немного больно, серый, но потом станет легко и хорошо, и ты больше никогда не узнаешь тревог... - пальцы сотника скользнули по моей щеке ещё раз, а потом сотник наконец-то убрал руку и сказал Ариену: -Пусть Руген глаз с него не спускает, а мы пока займёмся приготовлениями...
Похожий на дикого вепря, Руген отнёс меня к самому краю поляны: как раз в тень плотно обступающих её деревьев, и, уложив на мелкую каменистую россыпь, устроился рядом. На большой, круглой поляне, как оказалось, не росло даже былинки, а в самом её центре возвышался ещё один монолит - эта каменюка, в отличие от своих собратьев, стояла гордо и прямо, да ещё к тому же был покрыта лишайником так, что древняя резьба на её боках лишь угадывалась, но внимательно всматриваясь в волны и спирали, идущие от подножья до самого верха глыбы, я заметил, что воздух над ними почти неуловимо дрожит! Заметив, что монолит приковал к себе моё внимание, Руген, подпихнув мне под голову свой плащ, сказал:
- Да. Это действительно сильное место, да, к тому же, такое же древнее, как наши горы! Говорят даже, что монолиты были поставлены никем иным, как обитавшими когда-то в запретных пещерах Аркоса Бледными Призраками, хотя зачем подземным жителям камни на поверхности?
Ответить на этот вопрос, я, конечно же, не мог, а лендовец задумчиво покачал головой.
- Скажу тебе честно, серый -- мне никогда не нравились эти игры незнамо с чем, но если Ирни обещал, что вреда тебе его магия не принесёт, то, может, всё и вправду обойдётся. Наш глава к своим добр... Вернее, был таковым до тех пор, пока Лютый его не искалечил - в последний миг извернулся, тварь!.. - Руген ненадолго умолк, но, с минуту понаблюдав за тем, как я упорно деру зубами верёвку, всё же продолжил. - Одного не пойму, как ты до сих пор выживал в этом треклятом лесу. Пусть ты и "Волколачий" выкормыш, но ведь по сути своей -- ещё дитё слабое, а в Оркане даже бывалому воину без оглядки ходить опасно. Нас самих вначале было семеро, но Кори и Бурен умерли от ран на вторую ночь и мы похоронили их, как подобает... А вот Ильвара, который первым должен был тебя изловить, мы так и не нашли, хоть и искали по всем буеракам и ложбинам, так же, как и сгинувшего вслед за ним Рида!
После его исчезновения Ирни отвёл нас под защиту этого камня, но мне здесь всё равно неспокойно... Особенно после того, что я увидел вчера у ручья: два застывших в корчах, "Тура", лежат, вылупив зенки, рожи у них такие, будто их перед смертью демоница в засос поцеловала! Тьфу!.. -- и Руген, сердито заворчав, раздавил сапогом ползущего к моему лицу жука.
Пока он так со мною беседовал, Ариен вертелся около монолита, точно потерявшая след собака. Повинуясь приказам Ирни, он вначале выискал на поляне несколько крупных камней и выложил их вокруг монолита в широкое кольцо, а потом начал расставлять между ними незнамо откуда выуженные глубокие плошки, до самого верха наполняя их толченой травою из полевой сумки сотника. Когда круг был полностью завершён, Ариен подвёл Ирни к монолиту, и сотник, прижавшись к лишайнику заскорузлыми бинтами, заменяющими ему лицо, начал громко бормотать какую-то тарабарщину. Не прерывая своего бормотания ни на миг, Ирни умудрялся, вдобавок, ещё подвывать и даже шипеть, а его руки непрестанно скользили по извивам выбитого на камне узора, оглаживая их чутко и бережно. Ариен же застыл рядом с сотником в напряжённой позе, и его взгляд был устремлён куда-то ввысь.
Время шло: подвывания слепого то становились громкими и тоскливыми, то вновь опускались до едва различимого шёпота, а на поляне, между тем, стало потихоньку темнеть -- небо начали постепенно затягивать невесть откуда взявшиеся тучи, а воздух наполнился сырой прохладой. Ариен повернулся к сотнику и произнёс
