Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
Лебедь Рыжий был последним из когда-то могущественного рода Лебедей. Выбил их Пестователь, подобно как и других богачей, взять хотя бы Дунинов. Но вот ему жизнь сохранил и позволил размножаться. Совершенно неожиданно вызвал его Пестователь пред свое лицо, и вот теперь Лебедь Рыжий ехал стремя в стремя с наиболее могущественными людьми Края Полян — с кузнецом Авданцом, с не любимым никем графом Фулько, а прежде всего — с самим Пестователем, удивительным и грозным.
— Прав ты, господин, считая, что родом мы из Крылатых Людей, — осторожно начал Лебедь Рыжий. — Но разделение случилось уже давно, когда еще жили стародавние спалы, твоя кровь, господин мой. Нашей птицей является гордый лебедь, они же, Крылаьые Люди, почитают аистов и лошадей. На самом же деле они отдают честь разным птицам, вырывают у них перья, затем выстраивают из них крылья, чтобы сделаться подобными птицам. Летать они не умеют, но, почитая лошадей, сделались самыми лучшими наездниками. Имея под собой лошадей, а крылья на плечах — они непобедимы. Когда близятся они, это так, господин, словно бы страшный вихрь близится. И не знаю я коня, который не испугался бы, слыша этот чудовищный шум.
— Выходит, в их военном искусстве нет никаких чар?
— Нет, Пестователь. Просто с ними невозможно сражаться с помощью верховых, им следует противопоставить пехотинцев.
Лебедь Рыжий повторил то, о чем Даго знал от людей, знакомых с краем Крылатых, и от разведчиков. Только не верил он никому, потому и выбрался на самый край державы соей, чтобы своими глазами и на месте убедиться в том, какие ловушки и какие опасности могут им угрожать. Никого из окружения Пестователя это не удивляло, поскольку правдой было то, что повелитель их не только становился во главе своих армий, но и любил сражаться сам, подвергая себя самым серьезным опасностям. Только граф Фулько был этим удивлен и, едучи с Пестователем стремя в стремя, ежеминутно окидывал его внимательным взглядом, размышляя над тем, вот что бы случилось, если бы он вытащил неожиданно меч из ножен, рубанул ничего не ожидающего Пестователя, убил его, после чего сбежал бы к Крылатым или к князю Караку. Остался бы тогла Край Полян, если бы на него напали Крылатые или пошел походом Карак с Хельгундой?
И лишь одно удерживало Фулько: мысль о том, что Даго обладает силой творить чары, то есть, вытащенный из ножен меч мог бы вдруг превратиться в змею или сделаться мягким, словно член, когда извлечешь его из женщины. С чарами Даго Фулько уже познакомился в ходе первой с ним встречи, да и потом, когда знакомился он с Краем Полян. И никто уже не был в состоянии лишить его уверенности, что без помощи волшебства за столь короткое время смог Пестователь из практически ничего сотворить сильную державу.
Так что ненавидел Фулько Пестователя. Всей душой ненавидел, всеми своими мыслями. Никогда он не забыл унижения, которое познал во время их встречи на берегу Нотеци, когда голый и беззащитный Пестователь отобрал у него Арне и власть над воинами из Юмно, а потом милостиво эту же власть возвратил и позволил построить лагерь на реке Нер. Зачем он так сделал? Ради каких таинственных целей пожелал он использовать графа Фулько и его воинов? Почему — хотя и обещал им двойную оплату — давал так мало пропитания и денег, что воинам пришлось грабить соседние вёски, пробуждая все большую ненависть у народа.
Конечно, граф Фулько мог бы собрать своих людей и пробиться через край Крылатых Людей к Караку и Хельгунде, как он обещал это князю Хоку. Но, помня о чарах Пестователя и узнав могущество его армий, не верил он уже, что Хельгунда хоть когда-нибудь может вернуться на трон в Гнезде. Так что не туда вела дорога, чтобы отомстить Пестователю и отщипнуть немного из громадных богатств, собранных в сокровищнице Гнезда. Единственной особой, с которой следовало бы связывать надежды на месть и добычу — как он сам уже сумел сориентироваться — была Зифика, повелительница Мазовии, желавшая, чтобы не маленький Лестк, а ее сын Кир был наследником Пестователя. Так что как раз к ней послал граф Фулько одного из своих воинов, в тайне предлагая Зифике оружную поддержку, если она того пожелает, и если придет к тому подходящий момент. Ответа от Зифики он еще не получил — и он даже вздрогнул от страха, что с ним будет, если люди Спицимира или Херима схватят по пути посланца к нему от Зифике. Разве не видел он, как наказал Пестователь изменника Чеслава из Честрами?
— Господин мой и Пестователь, — заговорил он, перебарывая в себе страх. — Почему не платишь ты нам жалования, но заставляешь нас грабить вёски, пробуждая тем самым людскую ненависть?
Ответ он получил незамедлительно:
— Я уже говорил тебе, граф Фулько. Не платят воинам, чьи мечи ржавеют. Ты первый ударишь на Крылатых. И тебя первого желаю я видеть у врат града Серадза.
— Хорошо, господин, — кивнул головой Фулько, так как он не боялся сражений и был человеком боя.
Правда, эти слова Пестователя мало что значили, поскольку на военном совете в Гнезде было договорено, что поначалу в бой вступят шесть сотен щитников Авданца, а только лишь потом в бой вступят конные: воины Ольта Повалы и лестки Пестователя. Головной удар на Крылатых был спланирован со стороны Калисии; второй удар — уже гораздо слабее — должен был быть нанесен со стороны Земли Ленчицов и реки Нер. Командование над наибольшей армией Даго поверил воеводе Авданцу, так как, в основном, состояла она из его вооруженных шипастыми шарами щитников. Вторую армию приказано было вести Ольту Повале, и этому как раз желторотику должен был подчиниться Фулько со своими наемниками из Юмно, что возбудило у графа еще большую ненависть к Пестователю. Разве не он, истинный человек боя, который целых пятнадцать лет провел в неустанных сражениях,
