Во имя твое - Дмитрий Панасенко
Продолжающий поигрывать клевцом, наемник коротко хохотнул и перехватив поудобней щит тоже подался чуть в сторону.
Барон невольно сглотнул слюну.
«Нас берут в клещи. И провоцируют. Бесы, ну почему я в это влез?».
В принципе он знал почему. На границе сознания ему виделись руки умелого лекаря, сытный горячий ужин и мягкая перина и даже чем Падший не шутит, несколько дней блаженного отдыха. И священник. Больше всего ему нужен был священник. Пастор мог не только заняться его ранами. Плебан имел право составить апелляцию. Апелляцию к святому официуму.
«Если ты так и продолжишь молчать, как последний болван, то тебе понадобиться не апелляция, а гроб.»
Раздавшийся в голосе цу Вернстрома скрипучий голос отца буквально сочился презрением. Юноша вздрогнул.
— Вы ошиблись, господа. — С трудом взяв себя в руки, произнес Август и снова положив ладонь на локоть Сив, предупреждающе сжал пальцы. Северянка ответила ему яростным взглядом.
«Господи-Создатель-Защитник, Пресвятая Великая мать — заступница, милостивица, Пресвятая Дева, Падший, Ангелы небесные и старые боги, хоть кто нибудь, помогите. Только бы она чего не учудила, только бы ничего не учудила…»
То ли от мысли, что варварка может в любой момент сорваться и тогда все его призрачные тающие с каждым мгновением надежды на мирное решение конфликта пойдут прахом, то ли снова заговорила болезнь, но барона снова начало колотить, и ему пришлось приложить всю силу воли, чтобы его голос звучал твердо и ровно.
— Вы ошиблись. Мы не ваганты или бродяги. Меня зовут Август цу Вернстром. Это моя компаньонка Сив Энгинсдоттир, а славные господа, что пришли с нами, это местные добрые люди. На самом деле мы хотели бы обсудить…
— Компаньонка, это что? Домашнее животное? — Перебила его стриженная и громко харкнув на доски пола совершенно бесстыдным жестом почесала туго обтягивающую пах бархатную ткань.
— Это значит, что они трахаются. — Глумливо усмехнулся гигант Уре и чуть оставив правую ногу в сторону поправил лежащий на плече фламберг.
— Фу… — Брезгливо поморщился копейщик. — Рожа у нее конечно вроде ничего, но остальное… Бесы, да это небось как с мужиком, только с сиськами… Спорим это она его вместо девки пользует?
— А ты кинь им монетку, и попросись поглядеть. Потом и расскажешь. — Хохотнул Уре и покрутив похожей на ствол дуба шеей заговорщически подмигнул задумчиво изучающей лица своих противников великанше. — Ну, а ты, как, не заскучала с этим хлыщем подруга? Не хочешь немного с настоящим мужиком развлечься? А то, твой хахаль, гляжу хлипковат для тебя…
Дикарка медленно повернула голову, в очередной раз окинула мечника оценивающим взглядом, и неожиданно склонив голову на бок широко улыбнулась.
— Ежели покувыркаться нам случится, как бы я тебя чем не удивила. Когда говорит сталь случится может разное. — Заключила она, и приподняв колун демонстративно попробовала остроту лезвия пальцем. — Посмотрим, как дело пойдет, Уре.
— Смотри-ка. — Теперь понятно у кого из всей этой кампании яйца есть. — Расхохотался копейщик. — Не, ну точно бродячий цирк.
— А они, благородные, частенько такие. Как это называется… Нетрадиционные, вот. — С ухмылкой пояснила стриженная и запустив в искривленный шрамом рот ноготь большого пальца принялась исступленно ковыряться в зубах. — Помню, я одного такого во время северной кампании охранять должна была. Так к нему в шатер почти каждую ночь молодых мальчиков водили. И эта… не он им, а они ему значит… постель заправляли.
— Заткнись Гретта… — Лениво протянул маленький кантонец. — Небесно голубые, безмятежно спокойные глаза мужчины не отрываясь смотрели в переносицу Августа. На мгновение в избе воцарилась тягостная, прерываемая лишь приглушенным дыханием нескольких настороженно переглядывающихся человек тишина. Коротышка гармандец улыбнулся. Неожиданно раздался влажный хруст. — Вечно ты грубишь. — Продолжил предводитель наемников и небрежно шаркнув по грязным доскам пола стряхнул с подошвы высокого, почти по колено, телячьей кожи сапога, остатки раздавленного таракана. — Мы ведь еще даже не познакомились толком, а ты грубишь. Слышала ведь. Добрые люди пришли познакомиться. Поговорить. Так может быть нам стоит послушать?
Цу Вернстром посмотрел на останки насекомого и почувствовал как его рот наполняется кислой слюной. Барон был голов заложить голову, что коротышка не двинулся с места. Ни на волосок не шелохнулся. Но вот растоптанный таракан свидетельствовал совершенно обратное.
«Вот дерьмо… Фехтовальщик. Мастер фехтовальщик. Ну и что, что татуировок нет. Может он их свел. Некоторые так делают. Специально. Чтобы противник на дуэли даже не заподозрил с кем сейчас скрестит мечи. Этот сукин сын даже опасней чем кажется.»
Впрочем это уже не имело большого значения. Их окружали. Методично не суетясь, будто занимаясь привычным, давно уже надоевшим делом. Впрочем, скорее всего так оно и было.
— Господа, возможно, нам все же стоит немного успокоиться и выслушать друг друга. — Это была слабая попытка. Очень слабая. Цу Вернстрому даже на секунду стало стыдно.
«Хватит вести себя как последний трус. Эти люди привыкли уважать две вещи — золото и силу. Думай, Август, думай, предложи им выгодный для них выход, торгуйся, как ты торговался на рынках Лютеция и Ислева, говори как ты говорил с мастерами гильдий и цехов, и тогда, возможно ты уйдешь отсюда на своих ногах.»
Сформировавшаяся где-то в недрах в замутненного усталостью, болезнью и страха разума мысль, всплыла словно снулая, раздутая от внутренних газов рыба на поверхность пруда, и снова скрылась где-то в глубине. Юноша тяжело вздохнул. Охватившая его дрожь стала сильней, в груди что-то заклокотало и это приводило Августа в еще большее уныние. Идея была неплохой, но будь он проклят, если знал, как претворить ее в жизнь. Варбанда[4] будто напрашивались на драку. Только вот почему? Глаза юноши снова пробежались по окружающей обстановке. Женщина у очага, бездыханное тело на столе, стоящие по углам сундуки и клети вскрыты и перевернуты, на полу объедки, осколки посуды, какие-то тряпки, кровь. Кровь?.. Взгляд юноши проследил за пересекающим доски пола багряным мазком и остановился на лежащем под столом теле. То, что он поначалу принял за комок тряпья, было еще одной девочкой. Чуть постарше. Лет пятнадцать-шестнадцать. Лежащая на полу девчонка свернулась в клубок, спрятав голову между колен и держась за живот Подол ее когда-то нарядного а теперь грязного и изодранного, покрытого прорехами платья промок от крови. Дыхание девчонки почти не прослеживалось. Но все же она дышала.
«Ее тоже изнасиловали. Но, бесов ксендз говорил о двух женщинах. Староста тоже. Кто, бесы его дери эта третья?»
— Гась!.. — Отвлек юношу от размышлений сделав пол шага по направлению двери кивнул копейщик. — Смотри говорильник, какой нашелся. Ну а что… Давай и
