Во имя твое - Дмитрий Панасенко
— Считайте, мы зашли в гости. Хотим познакомится, поговорить. Как воспитанные люди. — Двое стоящих посреди комнаты мужчин широко, приветливо улыбнулись и барон немного расслабился.
«Видимо, благоразумие все-таки возьмет вверх. В конце концов это не полудикие пикты или лесные разбойники. Вряд ли эти люди так уж хотят драки. Вряд ли…»
Глаза юноши невольно вернулись к столу и распростертому на нем изломанному телу.
«Или нет»…
— Поговорить? — Лениво подала голос стриженная женщина. — А чего это нам с тобой разговаривать? Тоже мне, благородный-воспитанный нашелся. — Отложив деревяшку в сторону, гармандка медленно обвела взглядом вошедших и прищурилась. Пересекающий ее лицо тонкий, белесый шрам оттягивал губу и из-за этого казалось, что наемница постоянно ухмыляется. — Поговорить они хотят, слышь, Уре? Поговорить. Ха. Будто мы уже всякого дерьма не наслушались.
Расцветшая было надежда на мирное продолжение разговора начала таять словно туман в солнечный день и Август невольно покосился на медленно закрывающуюся за его спиной дверь. Перевел взгляд на неторопливо опускающийся к полу, противовес — подвешенную на тонкий плетеный шнур вырезанную в виде обернувшей вокруг себя крылья совы, покрытую разноцветной эмалью деревяшку, и с трудом подавил вздох.
«Лет пять назад, все буквально помешались на подобных механизмах. Бесова мода на противовесы добралась даже сюда. В глушь… Хотя, какая разница. Помощи все равно не будет».
— Не глухой, широко оскалился гигант в атласных штанах и лениво, словно потягивающийся кот, опустив ноги на пол, потянулся к прислоненному к столешнице здоровенному фламбергу. — Да вот беда, Гретта, не охотца мне чегой-то сегодня языком трепать… Рваный лающе-рычащий и одновременно тягучий акцент принятого по началу Августом за горца здоровяка с головой выдавал в нем уроженца островов Оркнея. Родины морских набежчиков и разбойников. И практически кровника горянки Сив. Теперь ситуация казалась еще опасней. За последнее время цу Вернстром в полной мере ощутил — что такое северные варвары. Чего они стоят в бою. Как легко льют кровь. Как свою так и чужую. Хорошо, что у него есть своя варварка. Хотя, с другой стороны..
«Жители Оркнея и горцы враждуют с незапамятных времен. Интересно, какова вероятность, что они из родов связанных кровной местью?»
Посмотрев на продолжающую тискать топорище колуна великаншу, Август поджал губы.
«Видимо, довольно большая» Решил он и покачал головой. С другой стороны все, что ему сейчас оставалось это продолжать настаивать на переговорах.
«Просто говори. Что угодно. Если есть шанс обойтись без драки стоит цепляться за него до последнего»
— Возможно, если господа не хотят говорить, они просто послушают? — Изо всех сил старающийся сохранить уверенное выражение лица барон выдавил из себя слабую улыбку. Честно говоря, но не слишком надеялся, что это поможет. Так и произошло. Парящий ноги кантонец, лениво почесал щеку и оттолкнув в сторону бадью неуловимым движением подхватив короткое, окованное по древку широкой стальной полосой копье и небрежно переступая через разбросанные по полу осколки глиняных тарелок и объедки, прошествовал к выжидающе стоящей посреди комнаты парочке. Неуверенно перетаптывающийся, по правую руку от Августа, судя по всему также успевший растерять большую часть боевого пыла здоровяк с кувалдой громко сглотнул слюну. Впрочем, юноша понимал причину. Во рту гиганта Уре не было ни единого целого зуба. У копейщика на левой руке отсутствовало два пальца. Воин с клевцом красовался пересекающим белый мертвый глаз шрамом. Все до единого наемники выглядели людьми тертыми и битыми. Прошедшими такое, после чего чужая человеческая жизнь не имеет особой важности и значения. Настоящие псы войны. Люди меча. Они явно ждали гостей, и совершено не волновались. Но больше всего юношу пугал человек с скьявоной.
«Он их командир. Без сомнения. Вон как остальные на него поглядывают. И это бретер. Не ловчий или наемник. Убийца. Настоящий виртуоз меча, скорее всего благородного сословия. Окончил Ромульскую школу, татуировок на руках нет, значит не мастер, но сам факт владения таким клинком уже говорит о многом. Почему он здесь? Что, такому как он, делать в занюханной деревеньке посреди леса?»
— Поговорить. Все нынче желают поговорить. Вот как будто медом намазано почесать языком. Может это из-за погоды? — Словно услышав мысли цу Вернстрома меланхолично-задумчиво произнес так и не изменивший своей позы, маленький, кантонец и склонив голову на бок криво усмехнулся демонстрируя всем желающим великолепные, удивительно ровные, лишенные даже намека на желтизну зубы. — А почему вы господа мои хорошие, так долго под дверьми стояли? Зайти стеснялись? — В голосе предводителя наемников было что-то такое, отчего цу Вернстром почувствовал себя, так будто ему за шиворот высыпали небольшое ведерко колотого льда.
«Не сдавайся. Просто не выказывай страха и говори дальше. Пока ты говоришь драки не будет.»
Вновь и вновь всплывающая из глубин разума мысль билась о стенки черепа порождая его старую знакомицу — головную боль. Впрочем, упрямо продолжающая крутится в голове идея о попытке мирного разрешения конфликта уже не казалось привлекательной. Девочка на столе не дышала. Или дышала настолько слабо, что глаз Августа был не в состоянии этого уловить. Будь рядом с ним Гаррис и хотя бы десяток дружинников, он уже приказал бы повесить этих разбойников на ближайшем суку, и сам бы с удовольствием посмотрел на процесс казни, но сейчас, когда сила не на его стороне…
«Девчонку спасать поздно, но ты все еще можешь попытаться вывести отсюда уцелевшую жену старосты. Ты не можешь уйти хотя-бы не попробовав.»
— Да. Странно это. Циркачи обычно не стесняются, Ханс. — Насмешливо пророкотал прерывая размышления барона здоровяк Уре и демонстративно расправив широкие словно замковые ворота плечи ловким движением забросив на плечо меч принялся с нескрываемым интересом рассматривать сердито сопящую дикарку.
— Циркачи? Значит это бродячие ваганты? Те кто по площадям пляшут да собачьи обьедки подбирают? — Деланно удивилась Стриженная. — А с чего ты взял, что это они? Больно уж ободранные.
Вооруженный тесаком мужчина переглянулся с копейщиком, и коротко кивнув, начал обходить покрасневшую набычившуюся, казалось вот-вот готовую взорваться северянку справа.
— Ну уж явно не сам Император — Солнце со свитой. Хохотнул Уре. Большая оборванка — шлюха да такая страшная, что как пить дать вынуждена нищим за обрезанный медяк постель греть, молодой оборванец — видишь гладенький, но староват, наверняка из борделя выгнали, неуклюжий боров с кувалдой и обоссаными штанами, ну и две
