Дихотомия - Игорь Шамин
И уже это меня окончательно разбудило. Вскочив, не успев продрать глаза, я потянулся за ножом. Нарвавшись на пустоту, взвыл от отчаяния. Оставил в сгоревшем доме! Так держать, ещё и улику подкинул. Я точно не мог быть убийцей…
И всё же, трясущиеся руки, да нахлынувшая память не отпускали хлеще похмелья. Однажды я сильно напился с братьями Хмелем и Солодом, когда дожидался Аделаиду в харчевне, что на следующий день подняться с постели не мог. Потолок так и кружился до самого вечера, пригвождая к полу. Теперь я чувствовал себя ещё хуже, но оставаться в постели не мог. Страх за семью гнал вперёд. Нет ни одного благоприятного повода для посещения Стражей обычных граждан, а вчерашнее событие свело эту возможность к нулю. Поэтому мне надо поднять свою задницу, даже если после этого я потеряю сознание прямо на пороге комнаты. Но, прежде чем я поднялся, в коридоре раздался знакомый голос.
— Ну и чего вы здесь забыли? И без вас горя достаточно…
По тому, как Стражи переминались с ноги на ногу, сотрясая половицы дома, стало ясно, что они ожидали увидеть кого угодно, но только не господина Иезекиля.
— Твоя матушка, Малдор, будет очень недовольна тем, как ты вламываешься в чужие дома. А в следующий раз, когда она попросит для тебя снадобье от бессонницы, я обязательно передам во всех подробностях, как ты другим спать не даёшь! А вы, молодой Луфар, и того хуже. Не успели выздороветь, как вновь шастаете по промозглым улицам с открытой шеей? Разве не говорил я вам, чтоб надевали кофту с высоким воротом? Служба, службой, но за здоровьем нужно следить!
Повисло краткое молчание, прерываемое тяжёлыми вздохами.
— Гос… Господин Иезекиль… Мы здесь по поручению Командира! Сегодняшней ночью случился страшный пожар! Нам велено провести обыск ближайших кварталов!
— С оружием наперевес?
— Для самообороны, господин Иезекиль…
Лекарь рассмеялся так громко, что я услышал, как на втором этаже закрылись ставни.
— И от кого же вы решили обороняться? От хворающей госпожи Тэнрок и её благочестивой дочери? Или же ваше оружие должно вогнать в страх меня?
Стражи судорожно сглотнули. Один из них прочистил горло, набираясь храбрости:
— Господин Иезекиль… Как вы могли только подумать, что мы…
— Я вижу вас насквозь, молодые люди. Предупрежу один раз: в этом доме царствует Хворь. И вам лучше убраться отсюда как можно скорее, чтобы не подцепить заразу, от которой, будет вам известно, ни одно шаманство не спасёт.
Спустя некоторое время хлопнула дверь. Нежданные гости ушли. Подскочив к окну, я проводил их взглядом. Значит, очевидцев не было. Получается, та девушка не сообщила о том, что видела окровавленного юношу со странным цветом волос. Побоялась или ещё не успела? Во всяком случае, благодаря лекарю я могу выдохнуть.
Пока.
Подойдя к крохотному зеркальцу, стоявшему на подоконнике, я замер. Цвет волос прежний: блондинистый, как у Аделаиды. Переодевшись в чистое, а испачканное запихнув как можно дальше под кровать, я осмотрел рану. Окровавленная повязка, в спешке наложенная перед сном, была слабым утешением, но ничего лучше я сделать не мог. Как только уйдёт господин Иезекиль, попробую осмотреть рану, а сейчас… Сейчас надо поднятья к матушке и проведать её. Не могло же быть сказанное про Хворь правдой… Наверняка господин Иезекиль разыграл Стражу. Все знали о его специфичном юморе, а потому нисколько не удивлялись, когда он сообщал, что жить кому-либо осталось считаные часы, но пара монет, внесённых на благо отечественной медицины, поправят ситуацию. К тому же лекарь очень не любил Стражу. Связано ли это со взиманием налогов (уменьшением свободных средств, направленных на лечение) или со способностью к исцелению Светом (прямая конкуренция), но стоило тем появиться там же, где был господин Иезекиль, как служители закона старались проявлять волю Короля где-нибудь в другом месте. Подальше.
— Ловко вы их прогнали, господин Иезекиль! Они теперь не скоро сюда сунутся.
— О чём вы, юноша? — поинтересовался тот, приветствуя меня лёгким поклоном.
Рядом стояла Аделаида с понурым видом. Сжимая кисти рук, она выглядела как никогда подавленной. Похоже, Стражи способны испортить настроение кому угодно.
— Ну как же… Ваша история про Хворь. Это ведь уловка? На самом деле, Хвори в городе не было очень давно. Это не могла быть она, её изгнали несколько лет назад слуги Инквизиции…
Опустив уголки рта, господин Иезекиль выдохнул:
— Демиан, мальчик мой. Мне нужно тебе кое-что показать…
***
Не знаю, от чего я сильнее бежал: угрозы увольнения, опасности быть пойманным для допроса, или же, увядающего лица матери, на котором явственно проступила болезнь. Хворь. Несомненно, это была она. И господин Иезекиль, произнёсший диагноз по слогам, выждал значительную паузу, прежде чем озвучил оставшийся срок: две недели. Ровно столько болезни требовалось, чтобы напрочь сжечь тело в агонии. Конечно, ужасное событие можно было оттянуть. Отсрочить, поддерживая в организме жизнь в доступных пределах. Для этого требовалось дорогостоящее лекарство. Настолько дорогое, что, продав дом и оказавшись на улице, мы смогли бы оплатить не больше десяти процедур, подаривших дополнительно от года до полутора лет. Не ахти какой срок, учитывая, что наша семья не относилась к знати, а значит, оказаться на улице мы могли куда быстрее, чем иные — вдребезги напиться. И всё-таки пусть надежды на выздоровление не было, но цепляясь за шанс отсрочить неизбежное, мы с сестрой направились на службу. Она — в харчевню, а я в квартал Рыболовства, на рыбные доки.
Прочтя в глазах сестры решимость, я в глубине души надеялся, что Ада не станет возвращаться к прошлому занятию. Утешало, что двое Стражей, как ни мерзко мне было об этом думать, уже никогда не смогут причинить ей боль или задёшево купить её честь. Значит, мне нужно самому позаботиться о заработке и добыть деньги на лекарства. Поэтому я впервые за всё время, удачное оно или нет, попрошу прибавку к зарплате. Я трудился упорно, долго и без перерывов на обед, а потому заслужил несколько монет сверху. Финансовое положение это едва ли исправит, но для начала мне нужно было хоть что-то сделать, пока я
