Костёр и Саламандра. Книга третья - Максим Андреевич Далин
— Драгоценнейшая государыня, — сказал Диэль с очень милым поклоном, совсем как в нашей провинции кланялись дамам, поворачивая голову немного набок, — ради вас и ради нашей победы я готов попытаться договориться с русалками, драконами, духами лесов и болот и любыми другими удивительными созданиями. Я, признаться, уже верю во всё что угодно: насмотрелся. Даже адских тварей видел, близко. Серую мразь мой мальчик застрелил из винтовки почти в упор… он был храбрее меня, я-то просто оцепенел, когда увидел эти глазищи… Полагаю, русалки не настолько отвратительны, если о них рассказывают такие милые истории. В общем, мы, несомненно, договоримся с русалками.
— Русалки не мерзкие, — сказала я. — Они, знаете, очень странные, но не мерзкие. А драконы и вовсе милые, они в столице есть, вы можете познакомиться с драконом, Айк.
— Где?! — радостно вскинулся Айк и тут же опомнился. — Простите, леди.
— Ну… где… — растерялась я. — Они же работают, это надо у Броука спросить.
— Наверное, не стоит отрывать прекраснейшего мессира Броука от работы, — весело сказала Вильма. — Каждое утро, когда часы бьют пять, и каждый вечер, в пять пополудни, у драконов совещание в портовом жандармском участке, у маяка. Там они обмениваются новостями, получают фронтовые сводки и готовятся вылететь в море, чтобы охранять столицу. Не уверена, что у них хватит времени на долгие беседы, но увидеть их и перекинуться парой слов у вас наверняка получится, дорогой мессир Айк. Только помните: сейчас ваш приоритет — русалки, а не наши крылатые товарищи.
— Если государыня позволит, — сказал Валор, — я готов познакомить мессиров с нашим товарищем тритоном. Милейший Безмятежный на редкость добросердечен и исполнен здравого смысла, он лучше введёт будущих дипломатов в курс дела, чем я.
— Конечно, дорогой Валор, — сказала Вильма. — Тем более что меня ждут в штабе, а после я встречаюсь с мессиром Рашем. Пожалуйста, передайте нашем другу Безмятежному, что мы готовим всё, о чём просили он сам и экипаж «Миража». Полагаю, — закончила она с жестоким смешком, — плавуны останутся довольны теми подарками, которые тритоны оставят им.
Я поцеловала Виллемину в щёку на прощанье — и подумала, что она ведь все свои дела, наверное, сдвинула из-за меня на пять минут. Но у неё был такой вид, будто всё в полнейшем порядке. В идеальном.
Мы с Валором и будущими дипломатами спустились в парадный холл и разошлись: они на пирс пошли, к «Миражу», а я — в каземат.
Честно говоря, мне хотелось просто побыть одной. Подумать.
Там в лаборатории, конечно, работал Ольгер, но это неважно, он всегда был там занят, если его не выдёргивали на какую-нибудь конференцию или совет. Он мог там звякать и булькать в своё удовольствие: всё равно стены толстые, в нашей, так сказать, гостиной ничего не слышно.
Я села у зеркала в глубокое кресло, а у меня на туфлях устроилась Тяпка. Лучшая поза: я просто расслабилась всем телом, не хватало только чашки кавойе. Хотелось прикрыть глаза, мысли уже начинали течь в правильном русле…
И тут я почувствовала, как Тяпка вздрогнула и насторожилась. Мы разом поняли, что в каземате кто-то есть: Дар полыхнул, будто в него плеснули керосина. Пришли мёртвые, не угодно ли!
Я аж подскочила.
Совсем обнаглели! Мы тут защиту не ставим — и они ходят во Дворец, как к себе домой! Простые такие, незатейливые, как галька на пляже.
Хотела на них рявкнуть, чтобы имели совесть, но разглядела. Они хорошо проявились — им очень надо было как-то держаться за юдоль. Выглядели как только что умершие, но вели себя слишком свободно, будто уже привыкли к Меже. Не свежие, просто собранные очень.
Дети!
И я только и смогла сказать:
— Как же вы сюда попали? Вы же… Боже мой, вы же очень издалека, да?
Они переглянулись. Двойняшки, наверное: очень похожи, лет по двенадцать, может, чуть больше. Мальчик и девочка. У мальчика дыра во лбу, пуля снесла затылок — я такое уже видела, это винтовочный выстрел. С девочкой — хуже, на девочке окровавленные лохмотья, ноги в крови, две дыры в груди. Кололи штыком.
По растерзанной одежонке девочки ничего не понятно. Но по одёжке мальчика видно: обыкновеннейшая была рыбацкая деревушка. Где-то там, около Жемчужного Мола, видимо.
— Здравствуйте, леди Карла, — сказал мальчик. — Нас мэтр Норвуд сюда отправил. К вам. Он сказал, что без вашего разрешения он с нами вообще разговаривать не будет. И святой наставник сказал, что правильно… в общем, мы вот к вам пришли.
И девочка присела. Покосилась на Тяпку, чуть улыбнулась: «Ой, собачка!»
Мэтр Норвуд их направил, ага! Мэтр! Норвуд!
И тут у меня в голове начали появляться какие-то проблески. Даже колотить почти перестало.
— Так, мальки, — сказала я, — а как вы попали в госпиталь Лаола?
Девочка мне улыбнулась, как солнышко. Невероятно милая девочка.
— А у нас было сопроводительное письмо мэтрессы Ики, — сказала она. — И рапорт.
Мэтресса Ика… Где-то я это уже… и тут я вспомнила!
— О! Толстая такая тётка?! Офицер-некромант?!
Дети обрадовались, заулыбались и закивали.
— Да, леди, — сказал мальчик. — Толстая, добрая и с бородавкой вот тут. Она нам всё объяснила, утешила Долику и послала солдатов, чтобы забрать наши тела. Когда деревню отбили.
— «Послала солдат» надо говорить, — поправила я машинально. — Долика — твоя сестрёнка?
— Да, — сказал мальчик, а Долика ещё раз присела. Вежливая птичка. — Она Долика, я Дорин, мы из дома Песчаной Отмели. Только теперь дома нет. Никого живых не осталось. Поэтому мы и приехали. Мстить. Воевать.
— Добрая тётя Ика, значит, вместо того, чтобы вас упокоить, вас обнадёжила… Ну молодец, что ещё сказать, — у меня слёзы на глаза наворачивались, и я немного поднимала Дар, чтобы не разреветься. Им и так несладко.
— А мы сказали, что не уйдём, — сказала Долика. В вежливой птичке драконий огонь прорезался. — Мы сказали, что будем мстить. Духи тоже могут мстить же.
— А тётя Ика сказала нам не брать грех на душу и отправила в госпиталь Лаола, — сказал Дорин.
— А этот Норвуд, который ужасно много воображает о себе, будто сам взрослый, сказал, что мы в солдаты не годимся, потому что мелкие ещё! — возмущённо выдала Долика и тут же запнулась, смутилась и присела. — Простите, леди. Просто это нечестно. Я знаете как могу воевать!
— Ясно, —
