Третий Лад - Родион Создателев
Могучий норманн с любопытством наблюдал за схваткой, держа крепкого старика под надзором: остриё меча упёрлось в грудь пленнику. Милосельский сидел на земле и страдал, придерживая десницей левую руку. Посечённый рукав кафтана совсем разбух от благородной крови…
Яков Данилович вдруг громко крикнул:
— Ваньку, и-и-эх!
Кромешники дружно шагнули в разные стороны, перекатились по земле скоморохами и резвонько вскочили на ноги. Ловкий приём сбил с толку одного из мятежников, и Алексей Вратынский тотчас пронзил зазевавшегося новгородца саблей насквозь в бочину и споро вытянул перепачканное кровью и ошмётками внутренностей оружие обратно к себе. Повстанец захрипел и кулем повалился на землю. Яков прикрыл атаку товарища, отразив выпад другого мятежника. Опричники снова соединились спинами. Третий новгородец, окающий губошлёп-раззява, остался вообще не у дел.
— Ко мне ходи, сучьи выползни! — заревел одурманенный кровью и первым в жизни убийством бугай Вратынский. — Отродье бунтарское, кого ещё пощекотать сабелькой?!
— Тих, роздых, — зашептал Яков.
Окающий губошлёп дрогнул духом. Он обернул голову назад, ища глазами наёмника. Нужна была подмога варяга.
Первый новгородец закричал, не оборачивая головы:
— Олав, хе-е-ль!
Этим мгновением поспешил воспользоваться Яков Лихой.
— Прикрывай, — шепнул он Алёшке и татарской стрелой полетел к окающему новгородцу, который всё пялился на норманна.
Губошлёп не успел поворотить голову назад — его спину насквозь прошила сабля ретивого опричника. Пока Яков Лихой вынимал оружие из тела окающего повстанца, к нему метнулся первый новгородец, но его успел встретить Вратынский и между ними пошла рубка саблями.
— Флинке гютер, явла! — истошно закричал норманн.
Наёмник с мечом в руке поспешил на подмогу новгородцу, бросив страдающего князя в одиночестве. Яков встретил варяга и между ними также началась жестокая сеча. Парень первый раз бился с супостатом, вооружённым варяжским мечом. Кромешник отметил достоинство такого оружия: оно добротно позволяло держать оборону. Продавить саблей мощный варяжский меч представлялось пустым занятием. Но и свой недостаток был. Атаковать столь длинным мечом — риск нарваться на встречную атаку лёгкой, как ветер, сабли. Матёрый варяжин успешно держал оборону, изматывая силы врага.
Дорожки сражающихся пар пересеклись. Яков Лихой и новгородец столкнулись плечами и потеряв равновесие, оба бойца завалились на землю. Пока они поднимались, варяг и Вратынский схлестнулись друг с другом в рубке. Таким случайным макаром, противники поменялись оппонентами.
Первый новгородец оказался сильным соперником, он совсем измотал здоровяка Алёшку Вратынского. Норманн понял, что тут можно переходить от обороны к атаке. Наёмник нанёс сокрушительный удар мечом по сабле противника: Алёшка вскрикнул и завалил сабельку вниз. Пока Вратынский поднимал дрожащую от усталости руку, неприятель пронзил его грудь своим мечом насквозь.
— Дё-ё, хюн! — прохрипел измождённый схваткой варяг.
Перед смертью Алексей успел оказать дружку последнюю услугу. Могучий увалень также выжал все соки из первого новгородца во время их схватки. Яков Лихой убил мятежника крайне помпезным приёмом: ложный выпад вправо, приседание коленом, взмах саблей. Отсечённая голова, брызнув кровью, шмякнулась наземь. Следом за башкой рухнуло тело повстанца.
— Яшка, карась воложанский! Вот это махнул сабелькой, паря! — в восторге закричал глава Опричнины.
Воложанскому карасю осталась последняя забота — рыжебородый варяг. Опричник и наёмник во-второй раз схлестнулись друг с другом в схватке. Варяг был облачён в плотную кольчугу. Сейчас доспех стал для него лишней обузой — силёнки на исходе. Яков Данилович все активнее наседал на богатыря-иноземца, но и у него наблюдались трудности: он тоже сильно притомился, проклятущая кольчуга варяга совершенно не оставляла ему местечка для нанесения рокового удара саблей. Свезло только в том, что шлем-полумаска чужестранца оказался без ба́рмицы, прикрывающей шею, но попробуй ещё туда доберись...
Яков сменил мето́ду сечи. Теперь он сам ушёл в защиту, выматывая силы супостата частыми перебежками. Варяг был старше его годами, на грузные и могучие телеса давила кольчуга, десница зудела от боли под тяжестью меча. Наёмник сообразил, что ещё немного и мальчишка его вконец измотает, а потом прикончит. Норманн принял решение… Он решил убить упёртого воронёнка-опричника таким же способом, как и долговязого увальня. Наёмник собрался с последними силами, улучил мгновение, занёс варяжский меч ввысь, нанёс сокрушительный удар! Таким ударом можно не то, что быка убить — слона заморского завалить. Только удалой шахматёр Лихой без трудов просчитал это действие. За миг до атаки, он отскочил в сторону и варяжский меч врезался клинком в землю. Теперь всё было кончено. Варяг заревел и попытался поднять оружие. Яков ударил ногой по руке соперника — меч полностью рухнул наземь.
Норманн поднял на противника мутные от бессилья глаза.
— Гюд... Там ин шель, — просипел наёмник.
Опричник махнул оружием, намереваясь рассечь шею неприятеля. Сабля краешком острия едва чиркнула кожу. Великан схватил ладонью посечённое горло. Яков Лихой отбросил саблю, вынул из ножен кинжал, сблизился с противником и резким тычком вогнал лезвие в горло по самую рукоять. Норманн рухнул ниц агромадным телом, щедро поливая кровью из шеи новгородскую землю...
— Я-я-шка! Тебя Бог в уста целовал? Вот так сошла благодать нам в подарочек! — в восторге завопил князь Милосельский.
— На Бога надейся, Юр Василич, — пробурчал под нос удалой воин.
Яков Лихой завороженно смотрел на могучую спину поверженного норманна и лужицу крови, что растекалась у его головы. “Я нынче убил троих человек. В диковинку это, как странно, чудно́ всё… Не пойми, что происходит. Сам едва не погиб...”
— Тысячу рублей золотыми червонцами дам тебе, Яков Данилович! Только бы в Стольный Град возвернуться живыми. Там и Царю доложу о твоём подвиге, Пересвет ты мой дорогой!
Яков Лихой подошёл к неподвижному телу дружка Вратынского и опустился перед ним на колени.
— Бывай, Алёшка. Прости, друже, не поспел на подмогу, — осенил себя знамением Яков Данилович.
Лихой оглядел поле брани. Из передряги живыми выбрались двое: сам воложанский дворянин и князь Юрий Милосельский. Навсегда упокоились у скита шестеро бойцов: трое дюжих новгородцев, могучий варяг-богатырь с кинжалом в горле, кромешник у колодезя со стрелой в спине и дружок Алёшка Вратынский...
— Возвертаются! Здравы будьте, стервы, давненько не виделись. Олухи небесного Государя, толоконные лбы, колобро́ды брыдли́вые, — вновь заругался ядрёными словечками князь Милосельский.
Яков Данилович
