Магнолия императора - Лю Ляньцзы
– Что скажешь? – спросила я у нее. Линжун всегда была искренне благодарна мне и Мэйчжуан за подарки, но такое выражение лица у нее я видела впервые.
Линжун с трудом отвела взгляд от парчи и посмотрела на меня, все еще не веря, что я правда отдаю ей эту ткань.
– Ты правда хочешь мне ее подарить?
Ее недоверие рассмешило меня. Я широко улыбнулась и уверенно сказала:
– Правда.
Линжун была так счастлива, что казалось, вот-вот и она начнет прыгать от радости.
– Если тебе так нравится эта ткань, я могу подарить еще несколько отрезов. От меня не убудет.
Подруга, не зная, как выразить свою радость, начала кланяться и благодарить меня за подарки.
Когда повторная проверка Ань Бихуая закончилась, его признали невиновным и вернули на прежнюю должность. Линжун наконец-то обрела душевное спокойствие.
Я частенько ее навещала и каждый раз радовалась при виде ее счастливого лица. Наши разговоры чаще всего сводились к трем темам: как замечательно подходит подаренная мной парча для вышивки; что можно посадить в саду, чтобы сделать его еще красивее; и как Линжун мне благодарна за то, что я помогла спасти ее отца.
Наступил момент, когда я уже не могла выносить ее чрезмерную благодарность, ведь на самом деле я не сделала ничего особенного. К тому же я считала, мы с ней как сестры, поэтому она не обязана была меня так благодарить.
– Ты ведь должна была уже все понять, – сказала я Линжун. – Случай с твоим отцом был на самом деле пустячным, и император вряд ли стал бы проводить повторное расследование, потому что посчитал бы его излишним. Для государя твой отец всего лишь один из множества точно таких же мелких чиновников. И пускай его вовлек в неприятности Гэн Вэньцин, но он все-таки был его подчиненным, а значит, доля вины на нем есть. И если бы его наказали, никто бы не сказал, что это было несправедливо.
Я нарочно замолчала, подняла со стола фарфоровый чайничек, раскрашенный пятью разными цветами, и налила чай в пиалу. Согнав плавающие наверху чаинки, я сделала осторожный глоток. Я хотела дать Линжун время, чтобы она обдумала то, что сказала.
В тот момент, когда Линжун склонила голову и нахмурилась, я поняла, что пора продолжать:
– Ты ведь прекрасно понимаешь, почему в тот день император отказал просившей за твоего отца императрице, но согласился пересмотреть дело, когда с ним поговорила я. Все дело в его отношении, которое не зависит от статуса и положения в обществе. Благосклонность императора проявляется в том, что ты становишься для него настолько важной, что он ради тебя готов потерпеть лишние хлопоты. Ты ведь помнишь, что в тот день передо мной к императору приходила наложница Хуа, и знаешь, чего она добивалась. Добиться правды – это, конечно, важно, но еще важнее знать, чей образ император хранит в своем сердце.
Линжун посмотрела на меня и неуверенно прошептала:
– Я уже много раз поблагодарила тебя.
Я приподняла ее руку так, чтобы рукав скатился вниз и обнажил белоснежное запястье, которое украшал один-единственный серебряный браслет. Это была гладкая полоска серебра без какого-либо рисунка. Линжун так давно его носила, что металл уже успел местами потемнеть.
– Я видела, как ты носила этот браслет еще тогда, когда ты впервые оказалась у меня дома. Столько времени прошло, а ты его так и не сменила. – Я пристально посмотрела ей в глаза, а потом снова опустила взгляд на запястье. – Твоему отцу пришлось потрудиться, чтобы отправить тебя на отбор. Неужели он отдал все, что у него было, ради того, чтобы ты нищенствовала, живя в императорском гареме, и никогда не познала любви государя? Ты не задумывалась о том, как положение нелюбимой наложницы может повлиять на твоего отца и твою семью?
Линжун вздрогнула, услышав последнюю фразу. Из-за резкого движения заколка, удерживающая ее волосы, блеснула, отражая солнечный свет. Я поняла, что смогла пробить ее броню. А может, сомнения в сердце Линжун появились еще до этого разговора и мои слова лишь помогли ей принять окончательное решение.
– Ты думаешь, что наложницы соперничают за благосклонность императора, чтобы почувствовать его любовь? Ты ошибаешься. Помнишь присказку династии Хань: «Не радуйся, если родился мальчик, не печалься, если родилась девочка, все равно миром управляет Вэй Цзыфу»? [182] Это суждение справедливо не только для времен императора У. Наш император мудр, он против вседозволенности для наложниц. Но если он одарит тебя своей милостью, то уже никто не осмелится смотреть с презрением на твоего отца и твою семью.
Я держала прохладную руку Линжун и чувствовала, как она постепенно теплеет. Сняв со своего запястья блестящий нефритовый браслет, я надела его на руку подруги. На ее бледной коже он казался зеленоватым весенним ручейком. Рядом с ним старый серебряный браслет совсем потерял свой блеск.
На маленьком столике у окна стояло несколько горшков с гардениями. Судя по еще нераспустившимся светло-зеленым бутонам, их принесли из оранжереи совсем недавно. Молодые листья и бутоны в ярком солнечном свете блестели, как маленькие кусочки жадеита.
Линжун сидела у окна, и на нее сквозь оконную сетку падала тень от платана, что рос во дворе. Из-за игры света и теней она казалась еще более худой и хрупкой.
Я вынула из корзинки вышивку с галками и сказала:
– Ты неплохо подбираешь цвета и стежки у тебя ровные. Я вижу, что ты вложила в рисунок свои мысли и чувства. Мне очень нравится эта вышивка.
Линжун, не ожидавшая, что я найду вышивку с галками, побледнела, подскочила с места, вырвала ее из моих рук и скомкала. На виду остался лишь кусочек черного крыла.
– «Ее бледное, словно нефрит, лицо не так ярко, как перья галки, которая летает в тени Чжаояна», – процитировала я стихотворение, поглаживая свисающие на висках украшения. – Надежды и заветные мечты у наложниц всегда разные, а вот страдания одинаковы во все времена. Мы с тобой уже прочувствовали холод одиноких
