Во имя твое - Дмитрий Панасенко
Воспоминания о сыплющихся на голову стрелах были еще свежи и ноги юноши будто налились свинцом.
«Мы идем прямо Падшему в пасть».
— Мне кажется… Нам лучше уйти, Сив… Мне здесь не нравится… Я… Вряд ли мы сможем убедить их, что просто проходили мимо. — Голос Августа предательски дрогнул.
На мгновение приостановившаяся у воротного столба великанша задумчиво проведя ладонью по явно недавно вырезанным на толстых, сосновых бревнах таинственным знакам недоуменно нахмурилась покачала головой и обернулась к цу Вернстрому.
— Мне тоже здесь не нравится, барон. Тут… странно. Но ты болен. Сильно болен. Тебе нужен травник или костоправ. А еще тепло и еда. А мне оружие. Бросив недовольный взгляд на собственные готовые в любой момент развалится сапоги дикарка почесала в затылке. — Да и по правде я тоже не откажусь от новой одежды, сытного ужина и пары кружек пива. Не бойся. духи говорят внутри мы найдем ответы. — Звонко прихлопнув по воротному столбу Сив развернулась и закинув на плечо свою дубинку не торопясь зашагала дальше. Август громко вздохнул и последовал за варваркой. Спорить у него не было сил.
Юноша огляделся по сторонам. Все вокруг несло на себе печать загнивания и упадка. У околицы, несмотря на поздний час, обгладывали какой-то кустарник пара тощих коров. Воздух был пропитан смесью запахов прелой травы, свежепережженного угля, навоза, квашенной капусты и овечьей шерсти. Дома — большей частью убогие хибары. Покосившиеся стены и крыши, почти повалившиеся заборы, затянутые бычьими пузырями окна, сгруженные во дворах охапки изрядно подгнившего сена. И ни одной живой души. Ни сидящих на завалинках стариков, ни остановившихся посреди улочки перемалывающих кости соседям кумушек, ни брехливых псов. Ничего. В воздухе стоял запах гари и дегтя.
«Деревня кажется заброшенной. Скорее всего вольное поселение — только в поселках не имеющих хозяина возможно такое запустение и беспорядок. И с чего они живут?»
— Уголь жгут. — Словно прочитав мысли юноши буркнула северянка. — Но не везде. Дворов пять, может шесть.
Август поежился, юношу не оставляло ощущение, что за ним наблюдают. В голове барона снова возникло видение вылетающей откуда-то из-за угла стрелы. Он уже открыл рот, чтобы сообщить об этом угрюмо шагающей вперед великанше как, сделавшая поворот улица неожиданно раздалась в стороны превращаясь в некое подобие площади, главными постройками которой были покосившаяся церквушка да стоящее напротив большое приземистое здание, и путешественники наконец-то увидели обитателей деревни. В центре открытого пространства у круглого, сложенного из дикого камня, укрытого массивной деревянной крышкой, колодца стояла толпа, в основном, крепкие суровые мужики. Некоторые сжимали в руках косы и вилы. Луков видно не было, но Цу Вернстром невольно замедлил шаг.
«Они нас убьют. Забьют своим дрекольем до смерти. Просто так. На всякий случай»
— Сив? — Его самые худшие опасения сбывались. Угрюмый вид крестьян не обещал ничего кроме неприятностей. Разум подсказывал юноше, что самым мудрым решением будет убежать, но он искренне сомневался, что сможет сделать это с достаточной скоростью. Слишком уж он на самом деле он сейчас был слаб. Земля покачивалась под ногами, мир слегка плыл. Уши будто набили ватой. Скорее всего это было как-то связанно с той пригоршней странных грибов что еще днем заставила его съесть северянка, но он не был в этом уверен.
«Во всяком случае эта отрава избавила меня от боли».
Бросив короткий взгляд на маячившие где-то перед носом огромную фигуру дикарки, цу Вернстром гордо расправил плечи и с некоторым усилием придал лицу приличествующее человеку знатного происхождения выражение. Их там человек тридцать, не меньше. Если эта чернь почувствуют хоть тень слабости или неуверенности… Да ну глупости. Клеймо, или не клеймо, он Август Цу Вернстром, благородный аристократ, пусть и лишенный права на земельный надел, но не потерявший своего рода и имени, бесы его дери, а не какой-то бродяга-попрошайка.
Всколыхнувшиеся в глубине груди злость придали решимости и сил, шаг юноши стал четче.
«Возьми себя в руки. Это сервы. Они обязаны тебе подчиняться»
— Дядька Дэнуц, они это, они! Вот они, те разбойники, что Мохнушку скрали! Та, которая здоровенная, голая почти, совсем бешенная, как меня увидела — кинулась, лапаться начала, снасильничать меня хотела, еле отбился, а этот в шелках который, с серебром на сапогах ей это… повто… повот… прот-вор-ствовал, во! — Тычущий пальцем в сторону, как ни в чем не бывало шагающей к толпе крестьян великанши, пастушок буквально приплясывал от плохо скрываемого злорадства. На уродливом, неестественно скошенном на бок, лице мальчишки блуждала широкая улыбка. — Тати, они, лиходеи, дядька Денуц! Их на шибеницу тащить надобно, пока оне не…
«Сив была права. Надо было этого паскудника пристукнуть»
— А ну заткнись, полудурок! — Рявкнул рослый, широкоплечий, судя по виду недавно разменявший пятый десяток лет, мужик и нервно проведя ладонью по неопрятной, покрытой блестящей пленкой жира, лысине, внезапно отвесил подростку крепкую затрещину и колыхнув изрядным пузом, сделал пару шагов к приближающимся путешественникам. — Не до тебя сейчас! А вы, обзовитесь — кто такие? Чего здесь забыли?
— А ты кто? — Остановившись в трех шагах от толстяка великанша, с хрустом крутанула шеей, и уперев в бока мускулистые руки принялась, неторопливо покачиваясь с носка на пятку с неподдельным интересом, разглядывать медленно окружающую ее толпу.
— Ы-ы-ы… — Негромко завыл пастушок и держась за ушибленное место поспешно скрылся за спинами взрослых.
— Мне кажется, я первый спросил. — Брови шагнувшего вперед толстяка сошлись к переносице могучие кулачищи сжались. Несмотря на свою, выдающую любовь к обильному питанию и пиву, дородность громогласный мужчина был довольно крепок, и наверняка привык что его присутствие производит довольно пугающее впечатление, но превосходящая его ростом на добрых две головы северянка смотрела на него совершенно без страха. Судя по всему толстяка это необычайно злило. — Отвечай добром, девка, а не то…
«О боги, только не это. Она этого не стерпит. Как пить дать не стерпит. Сейчас начнется свара. А может быть и драка и тогда…»
— Господа мы…
Договорить Август не успел. Сив громко фыркнула и мотнув головой словно норовистая лошадь, смачно сплюнула.
— А не то, что? Еще громче орать будешь? — Проследив, за окончившим свой полет в пальце от носка сапог толстяка, комом мокроты, дикарка угрожающе оскалилась. — Или на тех двоих, что с копьями надеешься? Духи говорят, что если вы решите меня или барона обидеть, вы умрете. Все умрете. — Подбородок великанши мотнулся куда-то вправо и Август действительно увидел, что над стеной уже успевших заключить их в плотное кольцо исподлобья зыркающих на незваных гостей мужиков
