Во имя твое - Дмитрий Панасенко
С трудом удерживающий сознание на границе бездонного кроваво-черного омута Дорди собрал в себе последние силы и разлепил правый глаз. Полбашки многие считали недоумком. Но это было не так. Совершенно не так. Пусть он с трудом мог сосчитать пальцы на руке, часто все забывал, не умел красиво говорить, и обычно не отличался живостью мысли, но в критические моменты его разум мог работать очень и очень быстро. Теперь все стало ясно. Старый бог его все-таки обманул. Провел как последнего дурака. Сожрал душу курицы и овцы и не дал в замен ничего. Никакого волшебства не случилось. Это не божья дочка, а какие-то забредшие бродяги- чужаки. Скорее всего разбойники или еще кто. Летом такие часто около сел крутятся. С вырубок бегут. А еще страшная великанша что-то говорила о погоне, а это значит за этих чужаков наверняка награда назначена. С трудом повернув голову подросток сосредоточил взгляд на ногах молодого мужчины. Сапоги незнакомца были красивыми. Такие и благородным носить не стыдно. И штаны, вон, бархатные. Хоть и грязные. И рубаха шелковая да еще и с вышивкой. Наверное не зря эта здоровущая бешенная девка его бароном кличет. Одна пуговка серебряная с такой обувки наверное как овца стоит, а их тут вон сколько. Два ряда с каждой стороны. Значит это не какой-то бандит а целый атаман разбойников. А за атамана наверное и награда большая…
— Пустят… Пустят вас. Я за вас поручусь. А еще у нас есть лекарь — Дед Рожилий. Он хорошо врачует. Очень хорошо. Говорят до того как к нам приехать он в самом Ислеве лекарем был. Я отведу. И никуда не убегу. Честно-честно. Только не бейте меня больше…. — То ли из за того, что чувствовал Дорди себя откровенно неважно, то ли из-за прикушенного в результате одного из ударов девицы языка, фраза получилось слегка невнятной но его все равно поняли.
— О, живой… Я ведь говорила… — С явным облегчением проворчала дикарка и вырвав из покрывающего поляну густого ковра остролиста очередной пук изрядно подвявшей травы с неприязнью уставилась на подростка. — Пачкун жаборотый.
— Я отведу. — Повторил Полбашки, и с трудом перевернувшись на живот пополз к груде сложенной на краю поляны одежды. — Только рубаху надену и отведу… Господа хорошие.
— Ага. — Неуловимым движением шагнув к ощерившемуся окровавленным дуплом дубу женщина склонившись над овцой вдернула торчащий из туши нож и повертев лезвие перед глазами, медленно кивнула все еще силящемуся встать на ноги, и одновременно стыдливо прикрыть ладошками пах подростку. — Ладно, веди… пачкун. Но если заголосишь, что я тебя обижала, что мы тати, или еще что нибудь в таком духе я тебе уши отрежу… или еще кой чего. И еще… если ты думаешь что бегаешь быстрее меня или барона… — Ледяные глаза великанши сощурились превратившись в две сверкающие ледяной стужей щелочки. Взлетев в воздух, нож сделал три оборота и мягко лег обратно в огромную ладонь — Я может тебя и не догоню. А вот ножик точно догонит. Понял?
— Понял. — Понуро кивнул Дорди и громко шмыгнув носом, болезненно морщась ощупал шею и, сделал неловкий шаг принялся натягивать на себя немудреную пастушью одежду. — Я не буду кричать. И жаловаться никому не буду. Только не надо мне ничего отрезать. Я больше ничего не буду…
— Ха… — С непонятным выражением выдохнула великанша и спрятав нож на пояс уперла руки в бока. — Ну давай, веди… женишок.
Вдалеке снова грохотнул гром. Судорожно натягивающий короткие порты Дорди громко шмыгнул носом и бросив полный обиды взгляд в сторону раззявившего рот в беззвучном хохоте древесного идола, втянул голову в плечи. Дуб оставался дубом, но мальчишка был готов поклясться, что забытый бог смотрит на него с нескрываемым ехидством.
[1] Идола.
[2] Небесные девы — посланницы и жены-дочери старых богов.
[3] Крестьянин.
[4] Возможно имеется в виду герб.
[5] К посоху пастуха обычно привязаны травы для отпугивания хищных зверей или лечения скота.
Слова
Что отличает приграничные земли Подзимья от благословенной земли империи — первое, чем обзаводится каждая деревня, поселок, форт, поместье, аванпост, хутор или даже более-менее постоянная племенная стоянка пиктов, это стена. И не важно, сооружена она из камня, из дерева или просто насаженных на колья переплетенных кустов терновника, главное, само наличие защиты. Деревня, куда вел их мальчишка, не была исключением. Север не прощает беспечных. Обычно. Окружающие поселение мощные бревна частокола сразу давали понять — по какой-то причине местные жители уделяют не слишком много внимания собственной безопасности. Невероятно массивные, по полтора-два обхвата, вытесанные из вековых сосен, столбы городьбы, потемнели от времени, и кое-где покрылись мхом. Проходящий у стены ров оплыл и изрядно зарос кустарником. Между ветвями терна и малинника то тут, то там, проглядывали прогнившие, местами раскрошенные колья. В паре мест стена покосилась и изрядно проросла черной плесенью, а ворота не закрывали так долго, что створки успели врасти в землю. В другое время подобное обстоятельство показалось бы Августу странным. В другое время, но не сейчас — юноше было слишком плохо, чтобы он обращал внимание на подобные мелочи. Все началось три дня как. Или четыре. А может десять… Август цу Вернстром еще пару седмиц назад владетель собственного лена в составе трех деревень, почти достроенного замка, и неслыханно обширного по имперским меркам для молодого не слишком богатого дворянина надела земли, а теперь просто клейменный и «помилованный» изгой хоть убей не мог вспомнить когда он заболел, и уж это-то точно было очень нехорошим признаком. Все, что он мог сказать, это то, что почувствовал себя совсем нехорошо, после того как они заблудились в тумане и забрели в болото. Окутавшее землю бесово марево было настолько густым, что Август с трудом мог разглядеть собственную руку и ему словно маленькому ребенку, приходилось держаться за руку Сив, чтобы не отстать и не потерять напарницу. Не то чтобы северянка была от такого в восторге, как заметил Цу Вернстром, дикарка вообще очень не любила когда ее кто-то трогает, но учитывая, что веревки для того, чтобы обвязаться у них не нашлось, она была вынуждена в конце концов согласится, что подобный способ передвижения, все-таки лучше чем срывать горло и постоянно искать друг друга в густой, липкой, пахнущей прелой хвоей и почему-то гниющей плотью, дымке. Еды, не считая конечно пары болтающихся на поясе великанши наполовину копченых наполовину высушенных
