Невеста для пилигрима (СИ) - Рута Даниярова
— Мастер Бернт, — послышался голос служанки. — Пришел жених госпожи Виолы, господин Эрдорт. Что мне ему сказать?
— Передай, что моя дочь заболела и лекарь запретил ей пока вставать с постели, — резко ответил ювелир. — А впрочем, я сам с ним побеседую.
— Папа, что теперь будет? — прошептала Виола.
Отец поцеловал ее в макушку.
— Ты осталась жива, доченька, это самое главное. Пойду поговорю с Эрдортом, чтобы не беспокоил тебя несколько дней…
Девушка откинулась на подушки. Голова кружилась, словно она каталась на карусели на ярмарке, нечеткие серые пятна расплывались, окружали ее со всех сторон, как густой туман, хотя глаза пока не могли видеть, как сказал лекарь.
Вскоре опять послышались шаги, и в комнату вплыл знакомый запах. Виола узнала его и без зрения. Желтые розы, которые любит дарить Лейнар.
— Виола, приходил господин Эрдорт, принес огромный букет цветов, — доложила Элма. — Он очень опечалился, что ты заболела, и сказал, что зайдет завтра.
— Жалко, что у тебя пока глаза не видят, такая красота! А уж как он расстроился, когда мастер Бернт не разрешил ему тебя увидеть! Ну ничего, поставлю пока цветы в твоей комнате, — Виола услышала, как экономка поставила вазу на стол. Сладкий аромат окутал комнату, словно облако, и девушка вздохнула.
— Не печалься, моя голубушка. Хочешь, принесу тебе кусок торта, остался после вчерашней помолвки? — предложила Элма.
Эти слова что-то задели в ее душе, и Виола глухо зарыдала. Еще вчера она в нарядном платье улыбалась, стоя рядом с Лейнаром, любуясь прекрасным алмазом на пальце, а сегодня лежит с повязками на лице.
«Что же теперь будет?» — без конца спрашивала она себя.
А потом пришел и второй вопрос, вполз в сердце и ужалил, как ядовитая змея.
«КТО? Кто ее настолько ненавидел, что сделал такое?»
Потянулась мучительно медленные дни, наполненные ожиданием.
Ночами Виола спала плохо, мешали повязки и не покидавшая ее тревога.
Элма ни на шаг не отходила от нее, всегда была рядом, причесывала, кормила, помогала с туалетом.
— Мне стыдно, что тебе приходится мне помогать во всем, даже в уборную водить, — смущаясь, сказала Виола как-то экономке.
— Брось, девочка, я тебя с пеленок помогала нянчить, и ты мне как дочь, — всхлипнула Элма.
— Что нового в городе?
— Я ходил в храм светлой Кайниэль, и мастер Бернт тоже, сделал большое пожертвование. Он всем говорит, если спрашивают, почему тебя не видно, что ты заболела.
Виолу выводили в сад гулять по вечерам. На лицо она просила накинуть плотную вуаль, хотя никому, кроме слуг и лекаря, не разрешалось входить в дом.
На улицу ее всегда сопровождал Майс, бережно держа под локоть, когда она спускалась с лестницы, готовый в любую минуту подхватить девушку.
Сегодня Виола спросила его:
— Майс, помнишь ту старуху в черном, возле храма Кайниэль? Получается, она предсказала нам беду.
— Госпожа Виола, я ведь пару раз ходил на площадь, — нехотя ответил Майс. — Искал ту ведьму среди нищих, но больше не видел…И у других спрашивал, никто не знает, откуда она взялась и куда делась…Не иначе, прислужница самого Тхоргха (1), — с досадой сказал охранник.
Вечерами Виола теперь ужинала вместе с Элмой и отцом в ее комнате.
Ювелир рассказывал, как прошел день в лавке, спрашивал, как дочь себя чувствует, а потом уходил к себе работать.
А Элма напевала ей песни, которые слышала от матери, и рассказывала всякие истории и местные новости.
Когда она лишилась возможности видеть, Виола научилась слушать звуки. Оказывается, их так много вокруг!
Вот в саду поет малиновка, ей звонко отвечает другая птица. А здесь шелестят листья деревьев от легкого ветерка. Серебристо журчат струи фонтана, вода весело шипит, когда падает вниз в бронзовую чашу.
По улице проехала карета, звонко процокали лошадиные копыта по булыжной мостовой, проскрипела повозка торговца зеленью, распространяя пряные запахи трав.
Через несколько дней Виола уже научилась различать людей по шагам. У отца шаги тяжелые, степенные. Быстро стучат по паркету деревянные башмачки — это молодая служанка, которая любит напевать, делая домашнюю работу.
У Элмы шаги мелкие, быстрые. У кухарки Мины походка неровная, потому что она немного прихрамывает на левую ногу. Лекарь ходит почти бесшумно, наверно, у него кожаные мягкие сапоги, которые чуть поскрипывают, и от него всегда пахнет горькими травами. У Майса неторопливые шаги, легкие, несмотря на его огромный рост.
Мир, наполненный звуками и запахами, которых она раньше не замечала, словно открывался Виоле с неведомой ранее стороны. И только красок не было в этом новом сером мире.
Каждый день приходил Лейнар, приносил желтые розы, но ему не позволяли увидеть Виолу. Она очень скучала по нему и в то же время страшилась от мысли, что рано или поздно им придется увидеться.
Несколько раз в день, когда Элма ненадолго выходила, она доставала помолвочное кольцо из шкатулки, научившись уже ориентироваться в своей комнате наощупь.
Она гладила кусочек металла, надевала на палец, подносила к губам камень, вспоминая его сверкающие грани, пока кольцо не становилось теплым. Казалось, золото оживает от ее чувств, нопоминает ей от счастье.
Спустя еще несколько дней лекарь объявил, что пора снимать повязки, чтобы кожа заживала и восстанавливалась. Он осторожно отлепил от лица куски ткани, предварительно смочив теплой водой, а затем Виола почувствовала, как бережно пальцы лекаря снимают с глаз последнюю повязку.
Она зажмурилась, ожидая, что дневной свет обрушится на нее, а потом распахнула глаза, но ничего не произошло, только серый туман стал, кажется, чуть менее плотным.
— Я ничего не вижу… совсем ничего, — потрясенно прошептала девушка, а затем поднесла пальцы к лицу и вскрикнула.
Вместо гладкой бархатистой кожи Виола почувствовала сплошные рубцы и неровности.
Она услышала горький всхлип где-то рядом и неуверенно повернула голову в направлении, откуда донесся звук.
— Я оставлю вам заживляющую мазь, продолжайте наносить ее на лицо утром и вечером, — прокашлялся лекарь, его шаги стали удаляться, и дверь скрипнула.
— Элма, ты здесь? — позвала Виола. — Скажи мне правду, как я теперь выгляжу?
Вместо ответа она услышала сдавленные всхлипы, а затем почувствовала, как знакомые теплые руки экономки обняли ее за плечи.
— Девочка моя, ты осталась жива, и это главное. Господин Иохим пригласит еще лекарей, самых лучших. Мы справимся, — тихо приговаривала Элма, гладя девушку по плечам.
Виола не могла видеть, как по доброму морщинистому лицу экономки катятся слезы.
— Что с моей дочерью, господин Базел? — Иохим Бернт протянул лекарю увесистый кошелек с монетами.
Базел считался лучшим лекарем в городе, и за свои услуги брал недешево, но
