Возвращение (СИ) - Галина Дмитриевна Гончарова
Может быть...
Что меняется? Где я изменила линию судьбы, где натянулись новые нити кружева? Как переплелись коклюшки?
Мне не видно.
Одно точно знаю — все меняется. Куда оно придет, к чему?
Я знаю, чего хочу я. Но я не знаю, кто противостоит мне. Кто искоренял в Россе старую веру, кто довел до того, что последняя волхва отдала все силы, кто...
Кому выгодно?
Выгоднее всего получилось Фёдору. Соседям нашим.
Но... не оставляет смутное чувство.
Надо искать, надо копать, смотреть глубже надобно. Это как хворь редкостная, из далеких земель, как яд на лезвии ножа. Рану вылечишь, а человек погибнет.
Что делать?
Как быть?
Молюсь я усердно, но матушка Жива молчит. Она для меня все уже сделала, теперь мне выбирать, мне решать. А что я могу?
Могу хотя бы попробовать сделать двоих людей чуточку более счастливыми. Завтра же.
Мне счастья не выпало? Ну так я для других постараюсь.
* * *
Федору этой ночью спать особо не пришлось.
— Мин жель, у меня новости плохие.
— Неладно что? — выглядел Истерман уныло. Фёдор поневоле обеспокоился.
— Я сейчас из Пыточного приказа. Рассказал тать, что наняли из подворье Заболоцких поджечь. А когда загорится оно — найти девку с рыжими волосами и зарезать ее. Две там будут — так обеих, для надежности. Чай, в суматохе и не заметит никто...
Фёдор так кубок кованый сжал — серебряная ножка покривилась.
— КТО?!
— А вот заказчика они и не знают. Пили в кабаке, подсел человек, а какой он? Да кто ж знает... из-под капюшона борода седая, да пришептывал странно, вот и все приметы.
— Найти! — рыкнул Фёдор. — Я с него шкуру сам драть буду...
— То понятно, мин жель, а с кого драть-то? Может, и борода та прилеплена, и не мужик то, а баба... всяко могло быть. Наемник, Бровка его кличут, и сам не понял.
— Что за кабак? Пусть ищут!
— Понятное дело, мин жель. Искать будут, а найдут ли?
— Так что ж делать? Сегодня поджечь хотели, а завтра? На улице встретят, она и ахнуть не успеет!
— С батюшкой ее поговорить. Боярин Заболоцкий небогат, а вот ты помочь тому горю можешь. Охрану какую у брата попросить... не стрельцов, конечно. Так, чтобы не видел никто... Самой Устинье объяснить, что одной ей впредь никуда выходить не надобно, только с сопровождением. Сделать-то можно, делать надобно.
Фёдор постепенно успокаивался.
— Сделаю, Руди. Твоя правда, так и надобно.
— А уж как отбор пройдет, да ты ее своей невестой назовешь, там всяко проще будет. Никто уж на нее косо не посмотрит.
Фёдор кивнул.
Про порчу никто из них и не знал, не сказал боярин. Была холопка — и нет ее. И все тут.
Руди, конечно, честным с Фёдором не был. И отбор сам, и потом, что будет... да убрать Устинью захотят, чего тут сложного? Это в любой стране так. И травят соперниц, и наемников подсылают, и главное-то что?
Что ничего от того не изменится. Отравишь ты соперницу — и что? Тут же мужчина на тебя и запрыгнет? Размечталась... да десяток причин найдется, сорок других баб, а коли и сложится у тебя все, так потом намаешься. Руди и не такие истории знал.
Видел, слыхивал, в иных и сам участвовал. А уж сколько при королевском дворе интриг... даже не за внимание короля! За ШАНС обратить на себя его внимание. Просто шанс. А уж как получится... да Бог весть! Но кто ж это дуракам разъяснит? Некоторым хоть кол на голове теши, толку не будет. Разве что топор затупится.
Это только первые ласточки, а сколько их будет еще! Представить страшно.
Но Фёдору Руди про то не сказал. Ни к чему ему такие знания. Не надобно.
* * *
Стон и вой стоял в палатах царских.
— ДАНЕЧКА!!! БРАТИК МОЙ ЛЮБИМЫЙ!!!
Кто б царицу упрекнуть осмелился?
Горевала она искренне, на тело брата кидалась, платок сбился, кудри каштановые, получедые, рассыпались, слезы потоком лились.
— ДАНЕЧКА!!!
Что хочешь скажи про Любаву.
Стерва она, гадина редкостная, и жалости в ней, как на гадюке шерсти, но братика любила она всей душой.
Сына — да брата, больше у нее общей-то крови ни с кем и не было.
А тут...
Даже Борис мачеху пожалел, по плечу погладил.
— Убийцу искать будем, царица. Авось, не останется ворог безнаказанным.
— Убийцу?
— Заказчика. Рука — что? Посмотрел я рану, такое абы кто не сделает, такого человека разве за большие деньги наймешь.
Царица снизу вверх посмотрела. Красивые у нее глаза, даже сейчас красивые.
— Боря... - дрогнул голос, изломался. — Найди татя! Век должна буду! Не прощу, никогда не прощу... род прервался!
Борис промолчал.
А что можно мачехе сказать? Хоть и не любил он ее, да жалко! Боярина Данилу?
Нет, не жалко. Было в нем что-то такое... гадковатое, липковатое. Не нравился он Борису никогда. Вроде как и сверстники, а дружбы не было. Хотел отец, чтобы Данила в свите Бориса оказался, да наследник резко против был. Так и затихло...
Данила за Истерманом таскаться принялся... вот кого расспросить, кстати!
А Любаве что скажешь?
Род прервался? Кто ж тебе мешал-то, дурища? Давно б женила брата, не ослушался б.
— Когда незаконное дите у него найдется, о котором точно известно — разрешу ему род продолжить. Прикажу взять, воспитать — не прервется род твой, государыня.
Любава кое-как на колени встала, взяла руку Бориса, губами коснулась. Впервые, за столько лет...
— Яви милость, государь. Сама расспрошу, как найду, тебе скажу.
— И заказчика поищем. Не оставлю я это дело. Может, не в один год, но сыщем супостата.
— Благодарю, государь.
Сейчас Любава не лгала. Перед лицом смерти все забылось. Куда и неприязнь к пасынку делась?
Найдет он татя, точно найдет!
Любава ТАК хотела в это верить... она просто — верила.
— Патриарха прикажу позвать, пусть сделает все, как дОлжно...
— Я уже тут, государь.
Многое о Макарии сказать можно бы. И въедлив, и фанатичен, и сварлив без меры...
Но долг свой он четко знал. К царице подошел, встать помог, обнял ее...
— Не плачь, чадо, душа его нынче у Престола Господня...
Любава зарыдала уже на плече патриарха, а Борис решил, что сие не отступление, а военный маневр. И ретировался.
Поговорить, правда, с Истерманом. Вот кто может знать больше о Даниле.
