Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв
Выйдя за пределы руин, мы оказались перед зарослями бурьяна. Не очень и высокого, где по колено, реже по пояс, совсем редко по грудь.
Из бурьяна выскочила собака деревенской породы, небольшая, верткая Больших собак в деревне держат редко, только богачи: волкодава прокормить сложно.
Собака бежала быстро, со всех ног. Подбежала и остановилась, не доходя двух-трех шагов. Собачьих. Искательно глядела. Оглядывалась, скаля зубы. Поджимала хвост. И мелко дрожала.
– Кто-то напугал, только вот кто? – спросил, ни к кому не обращаясь, Влад.
Никто и не ответил. Мы смотрели на бурьян. Бурьянные волки? Гномики-топотуны?
Но бурьян вяло шевелился под слабым ветерком – и только.
– Может, сбесилась? – спросил Влад.
– Пустошь?
– Собака!
Это вряд ли, – я подозвал собаку – не вслух, про себя. Та подошла, подставила голову. Дрожать стала меньше. Это хорошо. Значит, считает, что мы её можем защитить.
Защитим, конечно.
– Идем в Кунгуевку, поспрашиваем, как живется, – сказал я, и первым пошел. За мной собака. Ну, и Влад с Эвой на пять шагов дальше. Чтобы, значит, если наступлю на противопехотную мину, или срежет меня автоматная очередь, оказаться вне зоны поражения.
Мин на пути не оказалось.
А вот автоматчики были. Вернее, один с автоматом, трое с винтовками, старыми добрыми трехлинейками.
– Стой, кто идет? – крикнули из укрытия (мешки с песком в два мешка ширина, четыре мешка (на боку) высота.
– Я иду. Иван Триаршинов, – и ментально успокоил, что не бойся, что и в самом деле я.
– Ну, подходи, коли и вправду Иван, – сказал голос из-за мешков, но показываться никто не спешил.
Влад с сомнением смотрел на меня. Ага, подойдешь, тут тебя и того. Хорошо, если убьют, а если в плен возьмут?
Не убьют и не возьмут. О тех, кто дежурил в укрытии (на блок-пост оно не тянуло) я знал многое. Не все конечно, но многое. Кое-что точно – имена, возраст. Кое-то приблизительно – уровень развития, ментальный и эмоциональный фон. И кое о чет догадывался, впрочем, с высокой степенью вероятности.
Нет, в плен они брать нес не собирались. И убивать тоже. Они не могли поверить привалившему им счастью, как полярники – найденному складу топлива, еды, палаток и рации.
– Ну, убедились? – спросил я, подойдя к укрытию вплотную.
– Иван Петрович! Вы!
– Я, Паша, я. Можно даже потрогать.
Но трогать меня Паша не стал, ограничился собакой:
– Мы думали, Жулик пропал. А он с вами.
– Со мной, – собаку, стало быть, Жуликом кличут. С собаками у меня пока контакт не очень. Но наладится, непременно наладится.
Паша выглядел года на три старше (хотя прошло все десять) и килограммов на пять худее. Худыми были и его спутники, дед Роман и дед Илья. Шестьдесят три и шестьдесят четыре года соответственно. Зрение отличное, рука твердая. За версту в арбуз попадут. Или во что иное.
– Скажи-ка мне, Паша, какой у нас здесь год на дворе?
Паша на мгновение задумался, потом сообразил:
– Две тысячи двадцать седьмой. Четыре двойки. Вы стало быть, из кривого мира?
– Это как посмотреть.
– А наш Иван Петрович?
– Мир велик. Он когда исчез?
– Неделю назад. Велел ждать.
– Вот и ждите.
– А он…
– Жив и здоров, – успокоил Пашу и остальных я. Успокоил, но твердой уверенности не было. Впрочем, спустя минуту появилась. Я знал, что умри где-то моя ипостась, я это почувствую. Ещё как почувствую.
– Какова обстановка – спросил я.
– Тихо. Продотряды в эту сторону давно не суются.
– А в мировом масштабе?
– Не знаем. С тех пор, как нет радио, ну, телевидения с интернетом тоже, остались только слухи от беженцев, а лет пять уже, как и беженцев нет.
– Война, что ли ядерная?
– Нет, не слышали. Ни ядерной, никакой. Просто посыпалось всё, а тут ещё Тучи.
Тучи… Я посмотрел на небо.
– Ладно. Что с домом?
– Стоит дом, что ему сделается. Ветряк, понятно, разобрали, чтобы Туч не приманивал, а так всё в порядке. Сами увидите.
Со стороны Кунгуевки показалась пара лошадей, впряженных в коляску.
– Лошади? – спросил я.
– Лошади в порядке. Все шестьдесят голов. Три жеребца, девять кобыл, девять сеголеток, остальные – мерины. Опять приходили из Красного, просили продать пяток меринов, готовы под нашу, то есть под вашу руку перейти.
– И?
– Сказал, пусть позже приходят. Вас-то не было.
– А сам что думаешь?
– Что тут думать? Оно бы, конечно, можно, в Красном народ хороший, да только потянем ли на два фронта оборону держать?
Я не стал углубляться в проблему двух фронтов. Да тут и коляска подкатила. Хорошая, рессорная. Бричка, кажется так.
Кучером был неизвестный мне мужик, но меня-то он, похоже, знал хорошо. Соскочил, отдал честь (одет он был в полевую солдатскую форму времен Великой Отечественной)
– Старшина Фомин к несению службы готов!
– Вольно, старшина.
Если он старшина, кто теперь я? Не иначе, полковник.
Расселись, как смогли. Одному в бричке шикарно, вдвоем – сносно, а втроем – едва терпимо. Но поместились.
– В усадьбу, – сказал я, и бричка тронулась. Кони с виду невзрачные. Вятские, подсказал нечувствительно кучер. Ну да, десять лет назад я основал конный завод. Купил племенных вятских лошадей. Почему вятских? Для крестьянского дела вельми годны. Неприхотливы, редко болеют, норов спокойный. Ну не на ахалтекинце же разводить? Нам не до скачек, нам пахать нужно.
А роща разрослась. Сорок тысяч саженцев, согласно лесоводческой науке. Это хорошо.
Мимо развилки проехали без остановки. Чего останавливаться-то?
Выехали из рощи.
Дом стоял по-прежнему. Только ветряка не было. А главное – ворота были открыты.
Нараспашку.
В доме изменения были, но в глаза не бросались. Даже Владимир Васильевич с Анной Егоровной если и постарели, то никак не на десять лет.
– Я – не вполне я. Из семнадцатого года.
Войкович только наклонил голову. Мол, что ж, не в первый раз.
– Легкая закуска, и я поработаю в кабинете.
Никаких возражений.
В кабинете я пробыл час, спустился в столовую.
– Нам пора.
– Куда пора? – спросил Влад.
– Сюда. Только в свое время и в свое место.
– А тут…
– А тут все будет идти своим чередом. Не беспокойся.
И мы вернулись в бричку.
Кучер погонял лошадок всерьез. Вечерело, и это ему не нравилось.
У блокпоста – ладно, пусть будет блокпост, – мы покинули бричку.
Паша с дедами несли службу.
– Старшина, ты тут не пропадешь?
– Тут не пропаду.
– Тогда не пропадай, – мы попрощались с остальными и быстрым шагом пошли в руины.
– А чего бы нам тут не остаться?
– Тут не наше место. Нужно освободить.
– Для кого?
– Для нас же.
