Тропа Крысиного короля - Лариса Петровичева
Нет, теперь Мия точно не спала. Над ней нависала гора, которая успела намертво закрыть выход из подземелья, высоко-высоко возвышалась одна из башен Ангеата, но не та, в которой леди Аврора ждала мужа и сыновей. По правую руку лежал сосновый лес, слабо озаренный стареющей луной. Здесь было очень тихо, но эта тишина не была мертвой: вот хрустнула ветка в глубине леса, вот с легким шелестом заострились очертания деревьев в переменчивом лунном свете, и издалека донеслась ночная мелодия зимнего леса – тонкий, едва уловимый звон.
Мия поднялась на ноги, клацая зубами от холода. Стужа заполняла все ее тело, всю душу, она была настолько прозрачной и убивающей, что на какое-то мгновение Мия забыла, как дышать. Тело сковало ледяным панцирем, и где-то над головой хором запели хрустальные колокольчики, их голоса были веселыми и яркими, и стужа с хрустом разжала пальцы. Мия снова осела в сугроб. Надо было подниматься, надо было бежать к подъемнику и надеяться, что там сейчас есть кто-то, кто поднимет ее в Ангеат, но Мия настолько замерзла и устала, что каждое движение давалось ей с невыносимым трудом.
– Вставай же, – выдохнула она, и слово окутало голову облачком пара.
Мия никогда не ходила во сне, а тут, надо же, поднялась по зову луны, прошла той системой старых ходов, которую упоминал Оливер, и вышла к верной смерти.
Она все-таки умудрилась встать, выбралась на дорогу, которая струилась возле подножия горы, и поковыляла туда, где, по ее мнению, должен был быть вход в Ангеат. Колокольчики зазвенели еще громче, и в их мелодии Мия различила ту колыбельную, которую когда-то ей пела нянюшка: «Не ходи ты, котинька, по чужим по дворикам, не качай ты, котинька, чужих котеняток…»
– Не спать, – прошептала Мия.
Рука почти не слушалась, онемев от мороза, но она все-таки сумела закатить себе пощечину. Пусть слабый, но удар помог опомниться, и сквозь хрустальные морозные перезвоны Мия услышала тоскливый волчий вой. Тяжелая шапка снега вздрогнула на сосновой ветви и съехала вниз, сбивая хвою.
Волки шли к Мие бесшумно: вот одна тень мелькнула среди сосен, вот к ней присоединилась вторая, и звездочки в их глазах сверкнули жадным голодом.
Босая девушка в лесу. Легкая добыча. Свежая кровь, горячее мясо.
Волков было три. От них веяло тем особым звериным запахом, который заставил Мию замереть: смерть вышла к ней из-за сосен, оскалилась, дыхнула мертвым ветром и кровавой вонью в лицо. Мия сделала осторожный шаг назад, понимая, что если бросится бежать, то волки догонят ее в ту же минуту и собьют в снег, прыгнув на плечи.
Она почти почувствовала, как на шее сомкнулись белые зубы. Вожак – старый, но еще сильный волк с сединой на загривке, смотрел на нее, словно приказывал: замри, не сопротивляйся, прими свою судьбу без крика.
– Помогите, – прошептала Мия, уже зная, что никто не придет к ней на помощь. То, что сперва показалось ей тенями на снегу под животами животных, было черными петлями кишок, выпавших из их животов. Мертвые волки Тристана Кейдна, которые бежали за его санями, спустились в лес, чтобы забрать с собой Мию.
Она хотела закричать. Голос запутался в горле, трепыхаясь, как пойманная птица. Но тьма шевельнулась и потекла в сторону, еще одна густая тень прорезала ночь, и на Мию повеяло теплом. Альпин выступил из-за ее спины белой громадиной, фыркнул, склонил тяжелую коронованную голову. Волки дрогнули, приникая к снегу: то ли готовились напасть, то ли собирались отступить.
Лось издал низкий рычащий звук – тяжелый, подавляющий. Вожак негромко заскулил – кажется, он решил не связываться. Волки попятились и, развернувшись, бросились в лес.
Мия всхлипнула. Ей вдруг сделалось тепло и легко. Стужа отступила, разжала пальцы, выпустила ее. Альпин обернулся и посмотрел на Мию тем спокойным взглядом, которого никогда не будет у животного, – слишком много в нем было разума. Вздохнув, лось опустился на землю рядом и подставил ей бок, словно предлагал забраться на него.
– Спасибо, – прошептала Мия, ее мягко повлекло во тьму, и она сама не поняла, как оказалась на спине Альпина. Лохматый бок лося был горячим, под густой белой шерстью и переплетением сильных мышц проплывали ручейки огня, и Мия поплыла по ним в глубину нового сна, теперь, на ее счастье, без сновидений. Альпин поднялся и неторопливо двинулся сквозь ночь.
Мия очнулась, когда под босыми ногами дрогнул металл и подъемник заскользил вверх, неся ее в Ангеат. Рука, которая придерживала ее, не позволяя упасть, была тяжелой и сильной, и где-то в стороне мелькнуло бледное человеческое лицо, но Мия не смогла различить его черты. Она плыла сквозь ночь и окончательно опомнилась, когда ее погрузили в горячую воду.
Мия тряхнула головой, протерла глаза, смахивая остатки сна. На подзеркальнике в ее уборной мягким светом горела лампа, над водой завивались струйки пара, и сейчас Мие было настолько легко, словно и путь через подземелье, и ночной лес, и мертвые волки Крысиного короля ей просто приснились.
– Лежите, не шевелитесь, – посоветовал Аделард откуда-то из-за спины, и в воду упал серебряный шарик – закружился, окутываясь золотистыми иероглифами, и уборную наполнил горьковатый лекарственный аромат. – Это вас вылечит. Не бойтесь.
Мия села в ванной, обернулась – Аделард вынул еще один шарик из деревянной шкатулки, бросил в воду и поинтересовался:
– Вы прежде ходили во сне?
На мгновение Мие показалось, что это не вода так горяча – это она сейчас сгорит со стыда. Ни один мужчина прежде не видел ее вот так: растрепанную, перепуганную до смерти, в мокрой ночной рубашке, прилипшей к телу. На ее счастье, по воде поплыли облака белой пены, и Мия спряталась за ними.
Но Аделард? Как?
– Что вы здесь делаете? – прошептала Мия. – Что случилось?
Это был сон? Нет, не сон. Или… Она растерянно открыла рот и закрыла, не зная, что можно сказать. Художник устало вздохнул.
– Вы ходили во сне, миледи. Прошли одним из заброшенных ходов в горе, вышли в лес. Там вас нашли волки. Ну и я не опоздал. Люблю, знаете ли, гулять под луной. В это время очень многое открывается взору, особенно если знаешь, куда смотреть.
Перед глазами мелькнула лесная дорога, мобиль Оливера, сброшенный в сугроб, сосны, которые закружились золотым хороводом. «Зимние тропы обманчивы», – усмехнулся Аделард в ее воспоминании. Вот, значит,
