Творец - Ольга Рубан
— Что могли…, - Парвиз пожал плечами, — С таким статусом из этих стен выходят все… Парень смышлёный, так что при небольшой поддержке с вашей стороны, он освоит любую профессию. А может… будет творить, как и вы…
Соня отмахнулась. Карьера Адама интересовала её в последнюю очередь.
— Наблюдайте за ним. Если что-то — хоть что-то! — вас насторожит, тут же свяжитесь с нами. Не пытайтесь самостоятельно его изолировать или нейтрализовать. Старайтесь вообще сделать это в тайне и ждите подмогу… Все необходимые контакты я вам дал.
— Что может меня насторожить?
— Все изложено в памятке, — он порылся среди документов и достал небольшую, отпечатанную мелким шрифтом брошюрку. Таким мелким, что без лупы и не прочитать. Она бы не удивилась, если бы эта бумажка была озаглавлена «Руководство по эксплуатации», но заголовок — спасибо за малые радости — отсутствовал вовсе.
Она повертела бумажку в руках и скептически глянула на Парвиза. Тот вздохнул:
— Ну, хорошо… Первый звоночек — изменения пищевого поведения. Здесь им дают только растительную пищу и молочные продукты. Многолетние исследования показывают, что другое им и не требуется.
— Почему, интересно?
— Есть предположение… впрочем, оно основано разве что на ветхозаветных текстах…
— Ясно. Адам и Ева были травоядными, — Соня скривилась.
Парвиз спокойно посмотрел ей в глаза, и девушка стушевалась. Она по-прежнему вела себя так, словно оказалась в логове пережравших библии фанатиков. И это не смотря на то, что самая нелепая и неправдоподобная легенда о том, что Господь, дескать, слепил Адама из «того, что было», прежде говорящая ей лишь об ущербности человеческого воображения, оказалась… правдой. Что ещё из тех бредней — правда? Она мысленно завязала узелок, что надо бы на досуге почитать эту чушь, но чувствовала, что вряд ли в ближайшее время у неё появится на это и время, и желание.
— А ещё? — спросила она.
— Во-вторых, это желание прикрыть наготу.
— Это произойдет, если…? То есть… когда? — Соня умолкла, с удивлением отметив, что заливается стыдливым румянцем.
— О, нет… Это произойдет только в случае грехопадения…
— Разве…?
— Секс не является грехопадением. Грехопадением является нарушение Божьих законов.
— То есть, вы хотите сказать, что если грехопадения не произойдет, он продолжит разгуливать с голой задницей? Нет уж! Ему придется прикрыть наготу, независимо от того, нарушил он что-то или нет.
Парвиз рассмеялся.
— Речь не идет о том, чтобы вовсе не одеваться, а о том, что в какой-то момент он может почувствовать дискомфорт, стеснение от собственной наготы, а одевание будет продиктовано не внешней необходимостью или правилами приличия, а внутренней, бессознательной потребностью.
Парвиз умолк, наблюдая за Софьей, видел, что брови её непроизвольно подёргиваются, словно она отчаянно старается их не нахмурить в раздумье. Он улыбнулся.
— Если однажды среди ночи он начнет искать трусы, чтобы сходить в туалет…
— А… поняла…
— Это два основных признака, говорящие, что что-то не в порядке. Остальные подробно описаны тут. Но в каждом отдельном случае всё индивидуально, поэтому только вы можете увидеть какие-то… сбои… А теперь мне только остается пожелать вам доброго пути…
Через час Соня, снова налегке, но на сей раз в компании, поднялась по трапу самолета. Торжественное и тёплое прощание с Фондом омрачило разве что явление Раушании. Та стояла в сторонке, внимательно наблюдая за тем, как немногочисленный персонал бункера жмёт руки Соне и Адаму. И взгляд её был недобр. Соня заторопилась. Ей вдруг пришло в голову, что эта мерзкая баба может прямо сейчас все испортить. В последний момент выступить с заявлением, что после выявленных сбоев в финальном тестировании Совет директоров решил перестраховаться и ликвидировать сомнительное Творение.
Ей представилось, как в ту же секунду появляются те самые вооруженные охранники из «пыточной», тыкают её Адама электрошокерами, а потом уволакивают в неизвестном направлении, пока ее, Соню, беспардонно вышвыривают за дверь.
Но вместо этого Раушания с не вполне понятным Соне злорадством кивнула и скрылась. Путь был свободен.
— Мы едем домой, — мягко произнесла она Адаму, когда самолетная дверь опустилась, отсекая от них ангар, — Самое время для шампанского!
Адам поцеловал её руку и разлил по сияющим фужерам пенистый, сладкий напиток. Молча выпили. Соня с трепетом и каким-то давно забытым, подростковым смущением разглядывала своего нового мужчину. Он выглядел удивительно нелепо в белом хлопковом костюме с юбочкой, как у арабов, к тому же до неприличия ему малом, и она решила, что сразу по возвращении домой, выбросит его.
Он отхлебнул из своего фужера и поморщился. Соня звонко рассмеялась.
— Я тоже не люблю шампанское, но оно так забавно пьянит, — произнесла она, — Дома мы будем пить вино. Много вина! И ходить голыми! И есть всё, что захотим!
— Дом…, - с мечтательной задумчивостью повторил Адам. Голос его был совсем другим, чем у Жени — более низким и с хрипотцой — но Соню это совершенно не волновало, — Я помню наш дом… И тебя в нём помню. Ты была совсем другой… И, если начистоту, я сейчас с трудом тебя узнаю…
— Правда? И в чем же отличия? — девушка с интересом глядела на Адама, ожидая продолжения, но он отвернулся и с отстраненной задумчивостью уставился в чёрный иллюминатор на свое расплывчатое отражение. Соня, каким-то непостижимым прежде чутьём, уловила, что он не настроен к разговорам и, не желая ему докучать, подлила себе еще немного шампанского, откинулась на спинку белого кожаного сидения и прикрыла глаза в неземном, ангельском покое.
На задворках сознания промелькнул призрак Раушании, и Соне неожиданно пришло в голову, что «сбой» был делом её рук. Что это именно её заботами Адик сейчас сидит напротив. Но мотивы этого ей были совершенно не понятны, ведь очевидно, что её неприязнь к Раушании взаимна. Что она активно препятствовала включению Сониной кандидатуры в «программу»… Впрочем, быть может, Соня тут и не при чём, и та помогала другому скульптору. Каким образом? Ну, например, разбавляла его безнадёжные результаты отличными показателями Адама.
Почувствовав движение машины, Соня выбросила Раушанию из головы. Плевать! Главное — они выбрались.
Месяц благословенного заточения подошел к концу. Совсем скоро им придётся окунуться в мышиную возню городишки, где на каждом шагу кому-то что-то от тебя непременно нужно. Но внутри её ничего не зазвенело и не взбунтовалось. Что-то подсказывало ей, что с грозовым вихрем, наконец, покончено, и навеки настанет штиль. Да, совсем скоро надо будет заняться продажей дома и переездом, ибо жить в жить в одном городе с Женей глупо. На каждом шагу можно столкнуться с ним или его свиносемейкой. Но пока её это не волновало. Всё, чего хотелось
