Творец - Ольга Рубан
— И?
— Как я уже сказал, он очень похож на вас. Расшатать его не получилось. Реакция ровная практически на все раздражители. Пульс участился лишь однажды, когда ему были показаны снимки полуразрушенного бункера времен Второй Мировой. Нам показалось, что он узнал это место и что, может быть, это духовная память, перешедшая от вас. У вас не было никакого травмирующего события, связанного с заброшенными домами или…?
Соня покачала головой.
— А как он реагирует на… людей?
— Так же ровно, как на всё остальное. Абсолютно стабильный индивид.
— Он… умеет разговаривать?
— Да, конечно. Поймите, это вовсе не младенец во взрослом теле. Это готовая индивидуальность. Конечно, у него полное отсутствие жизненного опыта и кругозора, но основная база передана вами и уже сформирована.
— Можно к нему… войти? — спросила Соня, немного поколебавшись.
— Давайте обговорим это сразу, — Парвиз почесал переносицу, — У нас бывали случаи, когда после некоторого общения Творец отказывался от своего Творения и оставлял его на попечение Фонда. Это не возбраняется, но крайне травмирует Создание. Поэтому, если у вас есть сомнения, то лучше вовсе исключить контакт. Лучше — для него. Понимаете?
Соня кивнула.
— Войдете?
Соня снова кивнула и пошарила взглядом в поисках какой-нибудь двери. Парвиз сунул свой пропуск в совершенно неприметную щель под стеклом, и оно бесшумно ушло в сторону.
Мужчина у мольберта оглянулся на звук и тут же застыл с приоткрытым ртом. Из глаз Сони, совершенно не считаясь с её железной выдержкой, тут же брызнули слёзы.
Это был Женя! Лет на десять моложе, гораздо крепче, свежее и здоровее, но без сомнения он! Его оливковая кожа, темные, влажные глаза, волевая линия колючего подбородка. Если еще состричь шевелюру, то хоть на конкурс двойников!
Она приблизилась к нему и замерла в нерешительности, не зная, что делать или говорить. Она обернулась на Парвиза в поисках подсказки, но тот сам утирал глаза.
— Это самый трогательный момент, — пробормотал он, — Каждый раз, как в первый раз…
Соня несмело протянула руку к губам творения и коснулась их кончиками пальцев, как слепая. Испачканы краской! Он так же, как она, облизывал кисти, чтобы сделать кончик тоньше. Мужчина отчаянно хмурился и быстро моргал, вглядываясь в её лицо. Губы его подёргивались, то и дело приоткрывая красивые, ровные зубы. Зубы, которые не были делом Сониных рук.
— Софья? — неуверенно спросил он, — Мышка?
Соня тут же разрыдалась и, не удержавшись, повисла на нём, крепко обхватив шею руками. От него уже не исходил тот противный мускусный запах. Пахло просто теплой кожей, чистыми волосами, немного — мылом.
«Мышка»… Это серое прозвище, которым порой ласково называл её Женя, она ненавидела так же люто, как прозвища, которые ей давали в детстве. Мать называла её «бестолочью», бабка — «бесовкой», брат — «говницей», одноклассники — «психушкой». Но сейчас «мышка» не вызвала обычную бурю негодования. Наоборот — наполнила ее негой, ощущением дома и уюта.
Уткнувшись носом в его теплую, родную шею Соня хрипло произнесла:
— Это я! Я! Привет…
Парвиз позади откашлялся и тихонько подсказал:
— Думаю, самое время дать ему имя…
— С фантазией у меня всегда были проблемы, — Соня счастливо хохотнула сквозь слезы, — Так что пускай будет … Адам!
Сейчас
«Юльк! Ты цела! Эй!»
Заслышав знакомый голос, Юля попыталась приоткрыть глаза и не смогла. Все тело было каким-то невесомым, словно в воде. Боли она не испытывала, но что-то ей подсказывало, что стоит только по-настоящему проснуться, отреагировать на зов, как боль появится. А если она откроет глаза, её голова тут же лопнет, как перезрелый помидор.
«Юльк! Это я! Слышь?»
Почувствовав, что её опасения оказались верны, и вместе с сознанием голова наполняется болью, Юля снова поспешно отключилась.
Чуть раньше
Лиза накануне слегла с гриппом, и мама, отведя утром Юлю до школы, поспешила обратно домой, чтобы ухаживать за старшей. Учительница, как оказалось, тоже заболела, и класс распустили. Юля некоторое время болталась в холле, с завистью глядя в окно на остальных учеников, которые беззаботно расходились гулять или по домам. Она позвонила маме, но та была занята тем, что обтирала температурящую Лизу и строго наказала Юле сидеть в школе, пока она не освободится.
Один урок она кое-как отсидела, играя на телефоне, но потом старенькая батарейка села, и стало совсем скучно. А мама все не шла.
Тогда она прижалась носом к оконному стеклу и долго вглядывалась в окружающий осенний пейзаж, пытаясь засечь на оживлённой, людной улице дядю Женю… ну, или кого-то похожего на него. Мама сказала им с Лизой, что это вовсе не дядя Женя. Что дядя Женя хороший, и его просто кто-то пытается проставить.
Улица манила пёстрым листопадом. Отчаянно хотелось пройтись вместе со всеми по сказочной аллее, хрустя душистыми, пряными листьями и наслаждаясь небывалым для октября теплом и солнцем. Надо же было Лизке заболеть именно теперь!
Она вышла из школы и огляделась, готовая, в случае чего, немедленно юркнуть обратно, но не заметила ничего хоть сколько-нибудь подозрительного.
До дома десять минут неспешной ходьбы по бурлящим жизнью солнечным улицам. И как мама удивится, когда увидит её на пороге! Удивится и обрадуется, ведь не придется снова оставлять Лизу и куда-то бежать…
А Юля пришла бы и помогла. Например, заварила бы для сестры чай с лимоном или намочила бы тряпочку на лоб…
Честно говоря, все, что угодно, хоть мытье полов! Лишь бы не засадили опять за ненавистные уроки!..
Юля сначала несмело, но постепенно всё более уверенно двинулась по разноцветной, облетающей аллее. Поначалу она затравленно озиралась, но вскоре заметила, как на неё реагируют прохожие, и пошла уже с более уверенным и независимым видом. Ничего не может с ней случиться на этой праздничной, сияющей улице! А через десять минут она уже будет дома!
Когда аллея повернула влево, Юля резко затормозила и испуганно сжалась. Перед ней стоял дядя Женя.
— Ты почему на звонки не отвечаешь? — громко и строго спросил он, — Там мать с ума сходит!
У Юли зашлось сердце. Она прекрасно сознавала, что это тот самый момент, когда надо закричать, побежать, привлечь к себе внимание. Ведь столько народу вокруг, и кто-нибудь обязательно придет на помощь, спросит, в чём дело, и она будет спасена.
