Людмила Минич - Дети Хедина (антология)
На конторке, подобной той, что стояла в молельной комнате их дома, дома Наноносителей, под куском толстого, сколотого от края стекла лежал аккуратно расправленный огрызок бумаги.
– Читай, – сказал старший брат Саймон, посторонившись. Что-то щелкнуло, заставив Джозефа вздрогнуть, и, негромко треща, медленно разгорелись две длинные, изогнутые над столешницей трубки.
Прежде чем шагнуть ближе, он оглянулся.
Джуди и Бенджи, посвященные два года назад, стояли поодаль. В неровном свете мерцающей лампы было видно, как хмурится Джуд, встряхивает головой, отбрасывая падающие на глаза рыжие пряди. Темноволосый Бенджи улыбался ободряюще.
– Давай, Джози. Это совсем не страшно.
Подбодренный словами брата, он подошел к конторке.
Нет, священное писание его семьи вовсе не походило на священные книги его народа. Обтянутые буйволиной кожей, те были украшены золотым тиснением, сияли каплями драгоценных камней. А древний храм на центральной площади мертвого города, построенный еще до начала Последней войны его предками му-ахидами[5] и ставший с годами местом поклонения древним языческим богам пустыни… Как устремляются ввысь воздушные минареты единого бога, так зарывалась в землю приземистая серая коробка, на много ярусов уходящая вниз, к семи кругам преисподней, к дереву Заккум, плоды которого подобны головам Иблиса.
И потому он не сразу смог побороть волнение, разобрать обведенный жирной красной линией текст.
– «Продавцы надежды», – прочитал он, беззвучно шевеля губами, верхние, самые крупные буквы.
* * *– «Продавцы надежды», – прочитал док с ехидцей.
Вспыхнув, Джозеф метнулся, приподнял сколотое от края стекло.
Тяжелое, оно врезалось в плоть едва не до кости острыми неровными гранями. Он попытался перехватить, когда, не выдержав напряжения, лопнул, зазмеился трещинами скол. Испугавшись, он разжал пальцы, и стекло упало, рассыпавшись градом осколков.
Отступив, Джозеф опустил взгляд на окровавленные ладони.
Хмыкнув, док Билл Эвери покачал головой. Равнодушно развернулся и зашаркал прочь по длинному узкому коридору, меж бесконечных, плотно заставленных книгами стеллажей.
– Оставь тележку, – бросил он через плечо. – Заберешь после. Когда я перевяжу тебе руки.
Не в силах вымолвить ни слова, Джозеф кивнул отрывисто.
Док не увидел его кивка. Не обернулся даже тогда, когда зазвенели, скользнув в мокрых пальцах, осколки стекла.
Не боясь испачкать кровью, Джозеф схватил, сжал в кулаке огрызок бумаги с ровными колонками текста, обведенными жирной красной линией. Вновь накатило волной дурноты отвращение. Но в этот раз он сумел преодолеть слабость.
* * *– Проблевался?
Тень заслонила поднимающееся над пустыней солнце, и Саймон протянул ему носовой платок.
– Я говорил отцу, что так оно и будет, что ты не выдержишь, а он не верил.
Джозеф зажмурился от ударившего прямо в лицо яркого света, когда брат сел рядом на ступени храма. Облокотившись о колени, Саймон крутил свою шляпу и вовсе не обращал на него внимания: смотрел мимо широкой каменной чаши в центре площади, вдоль короткой прямой улицы мертвого города, куда-то за спины далеких барханов.
– Теперь, наверное, презираешь нас? Братьев, сестру… отца?
Снова покатились по щекам слезы. После сумрака подземелий белый песок пустыни ослеплял. Джозеф уткнулся в платок, прячась от этого беспощадного света.
– Мог хотя бы не делать этого на глазах у охраны? – спросил брат.
– Это отвратительно, – ответил Джозеф невпопад и, щурясь, взглянул из-под ладони на стоящий поодаль караван. Люди были заняты делом. Смуглые руки рабов сворачивали тонкой шерсти шатры, навьючивали мулов и лошадей. Не разгибались блестящие от пота спины. И только наемники, не занятые ничем, пристально смотрели в их сторону. Не разглядеть было лиц в глубокой тени кафий, лишь сверкали зубы да белки черных внимательных глаз.
– Они решат, что я заболел?! – спросил он, испугавшись вдруг.
Страх поднялся волной, захлестнул до приступа удушья. Пришло запоздалое осознание содеянного.
– Видишь, как суетятся слуги? – Голос Саймона был бесстрастен. – Они уже боятся этого… Нельзя лишать людей надежды, братишка. – Неожиданно рассмеявшись, Саймон хлопнул его по спине. – Ради всего святого, Джозеф, веди себя так, будто бы все в порядке. Отец не простит мне, если что-нибудь случится с тобою.
Слезы мигом высохли у него на глазах.
– Что?! Что, по-твоему, они могут сделать? – прошептал он, склоняясь к брату, прижимаясь к нему всем телом.
– Ничего, если ты будешь наконец вести себя как мужчина. – Саймон отодвинулся. – Тебе исполнилось пятнадцать, и, как бы там ни было, ты прошел посвящение.
– Это отвратительно, – повторил Джозеф, вытирая губы платком. Тот был соленым от слез.
– Осторожнее, Бенджи! Эта истеричка заблевала тут все вокруг. Ты потеряла свою шляпу, девочка.
Джуди подошла сзади и кинула шляпу перед ним на песок. Он потянулся за ней, чтобы тут же получить тычок в спину. Упав, он свез ладони до крови.
– Прекрати, Джуд! – Сбежав по ступеням, Бенджи подхватил его под руку, помог подняться.
– Спасибо, Бенджи, ты настолько же добр, насколько твоя сестра стерва. Джозеф поглядел на свезенные ладони, на длинные, сочащиеся сукровицей царапины, облепленные мелким белым песком. Кожа горела то ли от боли, то ли от прикосновения к раскаленным плитам площади.
– Она и твоя сестра, Джози. Мы семья, и пора бы уж всем об этом вспомнить, – Саймон протягивал ему шляпу. – Давайте не будем ссориться на глазах у людей.
– Что так?
Подбоченившись, Джуди расхаживала взад-вперед по верхней ступеньке короткой лестницы. Освещенная солнцем, белокожая, рыжая девушка, на фоне черного провала, ведущего в глубь храма, она была ослепительно хороша, и взгляды наемников обратились наконец к ней, позволив Джозефу вздохнуть свободнее.
– Не прикидывайся дурой.
Джозеф вздрогнул, но Бенджамину, его сводному брату, сходило с рук и не такое.
– Ты видела, что произошло. Ему стало плохо. Прямо на ступенях храма. И люди видели это. Но если ты знаешь тайну, то они – нет.
– Что ж, – она присела, взглянув на него в упор, – если люди вообразят себе, будто наша впечатлительная барышня больна, я их разубеждать не стану.
Стремительно поднявшись, она сбежала вниз по ступеням. Горячий ветер, подхватив, трепал ее волосы, и она никак не могла собрать их, чтобы спрятать под болтающуюся на спине шляпу.
«Я не болен!» – едва не крикнул Джозеф ей вслед.
– Я не болен, – прошептал он, чувствуя, как сжимается в комок, подкатывает к горлу опустошенный желудок.
Караван ожил. Верблюды, лежавшие, поджав под себя ноги, вскидывали крупы, становились на круглые, мосластые колени, прежде чем поставить копыта на растрескавшуюся, припорошенную нанесенным из пустыни песком землю. Никто больше не обращал на них никакого внимания.
– Джуди! Джуд, стой! – Выругавшись, Бенджамин побежал следом. Он всегда ходил за ней как привязанный. Бледный черноволосый юноша за огненно-рыжей красоткой. Будто ночь, следующая за днем.
– Идем и мы, братишка, – Саймон вдруг обнял его за плечи. – Поговорим обо всем на привале.
Джозеф кивнул.
Он не хотел ничего обсуждать.
* * *Когда он вернулся в подсобку, док разложил инструмент. Скальпели, ланцеты, иглы – так хорошо знакомый Джозефу набор. Такой же старый, как и инструмент его отца.
– Садись, клади руки на стол, – док едва поднял взгляд, протирая холодно поблескивающие лезвия резко пахнущим раствором из склянки. Пожелтевшая от времени этикетка пестрела рыжими пятнами потеков. – Думаю, фиксировать их тебе не надо? Стерпишь?
– Стерплю, – ответил Джозеф, подсаживаясь к столу.
– Чему улыбаешься? – Док намочил, отжал в гнутую алюминиевую миску край чистого белого полотна. Принялся точно и бережно промокать кровь, обнажая многочисленные порезы. – Стекло грязное, как чума, – продолжил он, вооружаясь пинцетом. Руки Джозефа были иссечены градом мелких осколков. Док подвинул ближе другую миску. – Давай лечи себя от заразы, Наноноситель.
Насмешка не задела Джозефа. Он тихо улыбался своим мыслям.
– Это то, чему я должен был бы учиться сейчас, если бы все пошло иначе… Готовиться к первому в своей жизни ритуалу: пускать себе кровь, а после обрабатывать и зашивать порезы.
Не останавливаясь ни на минуту, док взглянул исподлобья. Когда последний осколок стекла звякнул о дно миски, открыл рефрижератор, вынул полную ледяных кубиков форму.
– А это коктейли со льдом, которые я пил бы сейчас, если бы не твоя дурацкая выходка, – сказал док Билл Эвери, выламывая лед из квадратных гнезд. – Больно?
Он замер, почувствовав, как вздрогнул Джозеф.
– Холодно, – ответил тот сквозь сцепленные зубы.
* * *В шатре было холодно. Ледяной ветер, запутавшись в хитрых его переходах, слабел, не в силах пронзить плотные шерстяные занавеси. Отгоняла злых джиннов рассыпанная у входа соль. Пар поднимался от кубков с горячим настоем из меда и сухофруктов, а пряный аромат корицы кружил голову, разогревая кровь. И все равно в шатре было холодно.
