Николай Побережник - Гнев изгнанников
По идеально подогнанным и отциклеванным доскам пола откуда-то распространяется теплый поток воздуха, а вверху свежо, дышится легко, несмотря на присутствие запаха сероводорода, но незначительное, я практически перестал обращать на него внимание. Пока мы с Дари-ной не без удивления рассматривали зал, женщина, что нас привела, подошла к другим шаманам, и они тихо о чем-то говорили. Дарина легонько толкнула меня плечом и кивнула на одну из стен, при этом снова сильно сжав мою ладонь. Вот оно что! Похоже, что безжалостные дикари с севера – это прикрытие, миф. У одной из стен были сложены и развешены одеяния из шкур, шлемы, изготовленные из черепов хищников, с зубами, клыками, когтями, рогами и прочим бивнями, я еще подумал, что это больше похоже на ритуальную атрибутику, хотя мечи и топоры вполне боевые. Выходит, что набеги на северные границы Трехречья – тоже своего рода ритуал, хоть и кровавый. Моя мысль вскоре подтвердилась.
– Мы готовы познакомить вас с предками, готовы ли вы? – встретившая нас женщина, которая, судя по всему, была главной, снова подошла к нам.
«А у нас есть выбор?» – подумал я и спросил Дарину:
– Готова?
– Да, – немного растерянно ответила она.
– Подожди, – старшая внимательно посмотрела в глаза Дарине, медленно и мягко положила ладонь ей на живот, – нет, мы сможем провести обряд позже, если в этом еще будет нужда, а сейчас… сейчас обряд убьет в тебе мать, и ты не сможешь дать Бэли детей.
Дарина хлопала глазами, переваривая сказанное шаманкой, да и я рот открыл.
– У нас будет ребенок? – спросил я шаманку.
– Конечно, будет, и не один, – широко улыбнулась та, – нет, сейчас твоя женщина не несет в себе дитя, но для обряда придется выпить Слезы Предков, и если женщина еще не дала миру дитя, то это опасно.
– Теперь понятно, – озадаченно кивнул я, – а как вы…
– Это не сложно, – продолжала улыбаться шаманка и обратилась к девочке: – Нигалла…
Та, будто поняв без слов просьбу старшей, подошла к Дарине, взяла ее за руку и отвела к стене, где были низкие лавочки и столик, на котором стоял глиняный кувшин и блюдо с какими-то фруктами или овощами. Нигалла с Дариной присели там, а главная шаманка показала мне рукой на середину зала.
«Вечер, вернее, утро перестает быть томным», – подумалось мне, когда я подошел к центру и увидел простую циновку, с двух сторон которой в пол были вкручены массивные кольца, рядом лежали тонкие кожаные ремни.
– Это необходимо, ты можешь покалечить себя… или нас, пока Предки говорят с тобой… ложись.
Я прислушался к своим ощущениям, пытаясь уловить опасность или еще что неприятное, но нет, кругом пустота и такая тишина, аж воздух звенит. «Ладно, хорош из себя институтку строить!» – я решительно опустился на циновку, а старшая шаманка весьма озадаченно посмотрела на меня, будто услышала, что я подумал, но не поняла смысла. Вот так, тут и думать громко нельзя!
Я не знаю, что мне дали выпить, по вкусу так отвратного качества самогонка с какой-то горькой мякотью. Перехватило дыхание, жгло горло…
– Спокойно, – старшая шаманка положила мне руку на лоб и заставила принять горизонтальное положение, – дыши спокойно.
Лег, получилось сделать нормальный вдох, я почувствовал слабость, а также то, что кто-то аккуратно, но крепко распял меня ремнями… звуки отдалялись, я не мог поднять век, тепло сменилось прохладой, потом жар, снова холод, и…
Тяжело осознавать себя ничем, нет, не так – ничем. Ощущать себя песчинкой в океане – это лишь отдаленное сравнение. Не видел себя, рук, ног, не чувствовал тела, но понимал, что это я. Понимал, что я уже много раз был… в этом, этом и этом мирах, что проносятся мимо меня размытыми картинками… Или это я несусь, в прошлом, в настоящем и будущем одновременно, ничтожной песчинкой в океане миров. Вдруг картинки стали яснее, движение прекратилось, я будто находился в большой сфере, на внутренней поверхности которой увидел… Красивая зеленая планета, океаны, материки, леса, реки, живописные города… Вот две женщины в белых одеждах у какого-то каменного изваяния произносят молитвы, рядом поле, оно начинает вибрировать, почва проваливается немного, образуя лунки, куда потом ветер несет зерна, начинается дождь, и он орошает поля, всходят колосья… Картинка сменилась, я увидел бой, две конницы в выжженной долине мчались навстречу друг другу, перекошенные в ярости лица всадников, дым, взрывы… Человек в богатых одеяниях, венец из тонкой золотой оправы, он умиротворенно смотрит на город с множеством купольных сооружений, очень красивый город, но на горизонте дым, лицо человека искажается скорбью, покрывается морщинами… темный сырой подвал, каменный стол с рисунками и рунами, трое вершат какой-то обряд. Снова планета, кругом бушуют ураганы, исполинские молнии разламывают острова на части, и те уходят в океан. Извержения вулканов, наводнения, разломы континентов, стихии сметают на своем пути все… грязные и серые тучи окутали планету, солнечный свет не достигает ее, вереница уставших, голодных и изможденных людей идёт по глубокому снегу, вот они преодолели перевал, и перед ними открылась долина, наполненная гейзерами и теплыми источниками, у людей уже нет сил радоваться тому, что они спасены и не замерзнут за два года зимы, они просто спускаются и ложатся прямо на землю, чтобы согреться. Тучи вулканического пепла развеялись, на некогда прекрасной планете почти нет зелени, много пустынь, реки высохли, а где-то болота пожирают континенты…
Выжили немногие, а народ, который в ответе за катастрофу, был заточен на образовавшейся кальдере, окруженной гиблыми лесами и болотами. Боги не терпят конкуренции, и когда великий дар целого народа обращен на уничтожение народа другого, то горе всем!
Сфера испарилась, я ощутил свое тело, донесся запах чего-то сладкого и, наверное, вкусного. Очень захотелось пить, потом есть, я открыл глаза и очень удивился – солнечного света уже нет, по кругу зала горят лампадки, и одна стоит около меня, шаманы у стены тихо разговаривают о чем-то. Дарина, увидев, что я повернул голову, подскочила и побежала было ко мне, но Нигалла выставила руку, преграждая ей дорогу:
– Еще немного подожди, – попросила девочка Дарину, – тебе нельзя близко подходить.
– Да я вроде буянить не собираюсь, – с трудом прохрипел я, – очень пить хочется, и развяжите уже, ног не чувствую.
– Вот, – после того как меня развязали, старшая шаманка присела рядом и протянула мне ароматное горячее питье в стеклянной пиале, – от этого станет лучше.
Похоже, компот, горячий, вкусный, густой и очень сладкий. Шаманка поднесла лампадку к моему лицу, посмотрела в глаза и сказала:
– Теперь ты все знаешь.
– И что мне с этим делать?
– Ты Бэли, ты знаешь, что с этим делать.
Глава двадцать первая
Вот уж пока не знаю, что делать с этой раздавившей меня, как наковальня, информацией, с этим экскурсом в историю данного мира и конкретного народа, который я должен спасти.
Я лежал уже почти сутки, так велела Хошияр – старшая шаманка, сказала, что мне нужно в покое принять знания о Предках. Если выражаться языком приятелей из моего мира, лиц которых я даже вспомнить уже не могу, то «колбасит меня нехило». Ночь прошла как в бреду, флешбэками всплывали картинки апокалипсиса, причина которого, выражаясь сухим языком, «использование уникальных знаний и магии в целях, идущих вразрез с эволюцией». Дарину вождь увел в соседнюю комнату, где жила молодая вдова с четырьмя детьми, а со мной дежурил тот молодой парень из шаманской братии, с длиннющим для этого мира именем – Пайгамбар, я и выговорил-то не с первого раза.
Ближе к вечеру отпустило, перестало бросать то в жар, то в холод, флешбэки прекратились, и я, усевшись на циновку, спросил:
– Я бы прогулялся, да и вопросы у меня есть… составишь компанию?
– Ты говоришь иными словами, – Пайгамбар, сидя на низком табурете рядом с циновкой, наполнил медную кружку из кувшина и протянул мне, – не могу понять корней твоей речи…
– Не трудись, – я благодарно кивнул, принимая кружку, и отпил все того же компота – очень сладкий, но замечательно бодрит и восстанавливает силы.
Пайгамбар вопросительно посмотрел на меня.
– Я не из вашего мира, – решил я ничего не скрывать от людей, которые видят во мне надежду.
– Объясни.
– Если бы я мог… так что, пройдемся по Шахару?
– Пошли, – озадаченно кивнул Пайгамбар и поднялся с табурета.
Я накинул на плечи кафтан, покопался в своих шмотках, сложенных у стены, и достал тощий кисет с трубкой и огниво.
Было уже за полночь, Шахар спал. Мы прошли из комнаты на общий внутренний балкон улья и направились к ближайшей лестнице, у которой тускло горела лампадка. Выйдя на центральную улицу, мы медленно направились в сторону сторожевой башни. Ночной Шахар выглядел сказочно, казалось, сейчас вот-вот навстречу выскочит какая-нибудь фея или эльф… Но у перекрестка деревянных настилов из стелящегося по болоту тумана вышли двое здоровенных парней, поверх кожаных доспехов которых были накинуты стеганые плащи, ночью все же прохладно… короткие мечи, у каждого за спиной колчан с луком и очень длинными стрелами, в руках лампадки с серебряным отражателем – ночной патруль. Патрульные остановились, кивнули нам и пошли дальше. Никаких уже расшаркиваний, никто не пал ниц с возгласом «Бэли», ну и слава богу…
