Николай Побережник - Гнев изгнанников
– Я не из вашего мира, – решил я ничего не скрывать от людей, которые видят во мне надежду.
– Объясни.
– Если бы я мог… так что, пройдемся по Шахару?
– Пошли, – озадаченно кивнул Пайгамбар и поднялся с табурета.
Я накинул на плечи кафтан, покопался в своих шмотках, сложенных у стены, и достал тощий кисет с трубкой и огниво.
Было уже за полночь, Шахар спал. Мы прошли из комнаты на общий внутренний балкон улья и направились к ближайшей лестнице, у которой тускло горела лампадка. Выйдя на центральную улицу, мы медленно направились в сторону сторожевой башни. Ночной Шахар выглядел сказочно, казалось, сейчас вот-вот навстречу выскочит какая-нибудь фея или эльф… Но у перекрестка деревянных настилов из стелящегося по болоту тумана вышли двое здоровенных парней, поверх кожаных доспехов которых были накинуты стеганые плащи, ночью все же прохладно… короткие мечи, у каждого за спиной колчан с луком и очень длинными стрелами, в руках лампадки с серебряным отражателем – ночной патруль. Патрульные остановились, кивнули нам и пошли дальше. Никаких уже расшаркиваний, никто не пал ниц с возгласом «Бэли», ну и слава богу…
Медленно ступая по настилу улицы, я не уставал поражаться загадочности Шахара, практичности, с которой был построен этот город. Желто-оранжевые пятна лампад в тумане вдоль улиц, тепло, поднимающееся от заболоченной и местами булькающей почвы, почерневшие доски настилов паутиной разбегаются по всей площади кальдеры, силуэты ульев – больших купольных «общаг», в каждом из которых проживает от четырехсот до семисот человек. Чатрак – так они называют свои дома, в которых есть водопровод, канализация и отопление, не в той форме, в которой я привык это понимать, но все системы выполняют свою функцию, обеспечивая вполне комфортный быт.
– Что значит не из нашего мира? – прервал мою созерцательную ночную прогулку Пайгамбар.
– Год назад я пришел в себя на болотах, неделей пути южнее… как это случилось, чьей волей – не спрашивай, это просто произошло. Мой мир… в нем то, как живет мир этот, тоже было, несколько сотен лет назад… Миры разные, но люди, живущие в них, не особо отличаются.
– А! Теперь я понял… такое происходит, когда боги связывают миры.
Вот тут уже я остановился и посмотрел на Пайгамбара.
– Как?
– Предки знали как, мы лишь знаем, что такое происходит.
– Какие же мы… как котята, – я продолжил движение, – с другой стороны, многие знания – многие беды…
– Верно, – кивнул мой шаманский провожатый, – пороки, зависть, жадность… чтобы изжить все это и снова открыть разум знаниям, нужна чистота помыслов, духа и… прощение богами.
– А до этого далеко, – похлопал я Пайгамбара по плечу и кивнул на длинное бревно, верхняя часть которого была стесана и имела единственное предназначение, – давай-ка присядем.
– Теперь я спрошу у тебя кое-что, – присев на бревно и набивая трубку, сказал я.
– Спрашивай, – Пайгамбар улыбнулся и сел рядом.
– Ничего, что я вот так прямо? – я выдохнул вверх терпкий дым, и от первой же затяжки по венам побежали колючки. – Твой народ превосходит в развитии народ Трехречья, харты преуспели лишь в обработке металла и успешно работают на земле, почему вы ждали мужика, который приедет на диком звере? Что вам мешало занять северные земли княжества и жить себе? А земли у Желтого озера, там даже армии нет, так, ополчение да наемники… И в конце концов, зачем вообще отсюда уходить?
Пайгамбар улыбнулся и посмотрел на меня как на малахольного, помолчал немного и ответил:
– Боги простили наш народ, но лишили знаний и древней магии, а также назначили сроки избавления от наказания, указали на пришельца, который поможет нам… отец моего отца рассказывал, что его отец участвовал в походе освобождения. Видишь эти каменные стены?
– Да, обратил внимание.
– Это останки первого Шахара… с ними погрузился в болото и старый Храм Предков, на серых камнях которого было начертано пророчество о Бэли. Потом это пророчество передавалось от шамана к шаману, из поколения в поколение… Много лет назад земля вскипела и задрожала, чатраки рушились и погружались в болото, те, кто выжил, решили покинуть Шахар, не дожидаясь Бэли, почти все шаманы были убиты, и мой народ, ведомый вождем, обезумевшим от горя, отправился на север… Занять северные границы княжества было просто, было мало людей, что их охраняло. Но мой народ не знал, как жить в тех землях, в холоде и без запасов, у них не было лошадей, дозоры, что стояли вокруг нанятых земель, замерзали… Князь Трехречья собрал большую армию, и была битва… Безумный вождь к тому времени успел построить цитадель, но княжеская армия была многочисленна и сильна, цитадель окружили и взяли в осаду. Предки долго сражались, у них был узкий выход к болотам, по которым из Шахара приходила помощь, еда и вода. Но наступила весна, лед растаял, а спустя месяц цитадель пала. Мой народ снова отстроил Шахар и повиновался заветам Предков. Теперь набеги на северные границы княжества – это лишь ритуал посвящения в воины всех тех, кто отпраздновал свою восемнадцатую осень. Выживают не все, но воины рождаются в бою, а не в ратных поединках с деревянными мечами.
– Ты сказал о сроках…
– В пророчестве сказано: «от прихода Бэли только одно лето, затем Шахар превратится в кипящий котел».
– Да уж, – я поскреб бороду, – получается, до лета вы должны покинуть Шахар.
– Ты поведешь нас.
– Ну да, под стоящие на границах гарнизоны, под кавалерию, закованную в броню, и под хартских лучников и копейщиков… одной пехотой?
– Не понял.
– У вас только пешие воины?
– Если удается в набегах взять лошадей, мы их приводим сюда, но приносим в жертву Хозяину болот. Здесь нет пастбищ и лугов, негде держать и нечем кормить лошадей… да, у нас только пешие воины, но они могут долго и далеко передвигаться бегом.
– По колено в снегу?
– Нет, конечно нет.
– Ну да, а кто сказал, что будет легко, – это я сказал больше себе. Вытряхнул трубку, постучав по подошве сапога. – Раз своим появлением я запустил процесс исхода, то надо думать… крепко думать. Хорошо хоть, боги сжалились и не запустили процесс исхода наступившей зимой. Сколько воинов у вас?
– Пятьдесят сотен, но есть еще женщины, прошедшие ритуал зимних набегов.
– Не густо… – у меня на голове даже волосы зашевелись от осознания того, чем закончится исход этого народа на юг.
– Я чувствую твой страх, но ты не должен бояться повести нас, и если это успокоит тебя, то я видел свой народ, живущий вдоль проток на юге и по берегу большого озера.
– Где видел?
– Во сне, мне снятся сны о будущем.
– А сколько твоего народа погибло, перед тем как расселиться по протокам, тебе во сне не показали?
– Только исход имеет значение, даже если спасутся немногие, то мой народ к этому готов, давно готов.
Со стороны гор ветер принес прохладный воздух и прогнал туман, начал срываться снег, который тут же таял. Я поежился и предложил вернуться в улей, а разговор этот продолжить уже завтра и в присутствии вождя.
Юго-восточные границы княжества
На постоялом дворе торгового каменка на границе княжества и хартских земель было немноголюдно. Зимой торговые обозы нечастое явление, но из-за того, что протоки сковал лед, кроме торговцев, здесь останавливаются и путники. Они дожидаются, когда соберется вереница из нескольких саней, чтобы двигаться дальше, не опасаясь диких зверей в Красном лесу и разбойничьих шаек. Здесь же можно и воспользоваться услугами наемников для охраны, если позволяет кошелек. Харчевня при постоялом дворе тоже, можно сказать, пустовала, а одна шумная компания местных купцов и трое проезжих – не в счет. В лучшие времена тут не протолкнуться, и две дюжины столов не пустуют.
– Иди, разбуди постояльца… спит и спит, – необъятных размеров хозяйка харчевни обратилась к скучающему у заледеневшего окошка служке. – Слышишь? Скажи, чтоб ужинать шел, специально для него очаг растапливать не стану!
Конопатый рыжеволосый мальчишка лет десяти перестал ковырять пальцем наледь окошка и нехотя побрел к узкой лестнице наверх, упиравшейся в темный и длинный коридор, в котором даже лампадку не зажигали – двери в незанятых комнатах открыты, и света достаточно.
– Эй, – мальчишка повернулся спиной к двери и постучал пяткой в тяжелую дверь, – хозяйка на ужин зовет, говорит, если не спустишься сейчас, то потом мерзлое есть будешь! Слышишь? Эй!
В очередной раз пятка не долетела до цели, мальчишка потерял равновесие, но сильные руки придержали его за плечи.
– Спасибо, сейчас спущусь, – Тарин потрепал мальчишку по волосам, – что на ужин?
– А не знаю я… – ответил мальчишка, уже припрыгивая по коридору в сторону лестницы, – пахло мясом вроде…
Тяжело опустившись на кровать, Тарин пододвинул тумбу, на которой стояли медный таз и кувшин с ледяной водой. Не решаясь приступить к умыванию, бывший воевода и изгнанник медленно намотал портянки, натянул сапоги, поморщившись на отозвавшиеся болью заживающие раны. Наконец, взбодрившись после умывания, Тарин надел меховую безрукавку и, критически посмотрев на пояс, перевязь и колчан, лежащие у кровати, ограничился лишь широким боевым ножом, ножны которого сунул за сапожище.
