Часть их боли - Д. Дж. Штольц
Этим темным вечером, касаясь перил, Момо поднимался на второй этаж. Он прислушивался, как позади, в гостиной, тихо беседуют с хозяином дворцовые лекари. Оттуда, из-под двери, лился приглушенный слабый свет, едва разгоняющий мрак на лестнице, по которой шел юноша.
– Судя по всему, у него в голове разорвался сосуд, – шептал целитель. – Мы опросили тех, кто присутствовал в Древесном зале четыре дня назад. Все в один голос утверждают, что он упал с лестницы, отсчитав больше сорока пяти ступенек. Запутался в мантии. Твой достопочтенный отец, когда к нему подошли, еще мог двигаться, бормотал что-то неразборчиво. Но позже, уже здесь, с ним случился сильнейший припадок.
– Сейчас боли ушли? – спрашивал Ралмантон.
– Ушли. Мы окурили его целебным дымом. Почтенный Дариулус залечил его раны магией, а также прогрел ладонями голову. Однако мы не в силах вернуть ему подвижность конечностей. Понимаешь, магистр… Мозг, эта орехоподобная часть организма, нам пока неподвластен.
– То есть он останется неподвижным калекой?
– Вероятнее всего, да, – печально заявил целитель, опустив голову, будто выражая сочувствие.
– И сколько ему осталось?
– Долго с этим не живут, тем более советник находится в очень солидном возрасте. Да и язвы… Они здоровья больному телу достопочтенного не добавят. Бороться придется не только с пролежнями, но и с ними. Неделя, год, два, может, пять… На все воля Прафиала.
– Но он осознает себя?
Лекарь покачал головой, выражая неопределенность.
– Не ты ли лучший целитель дворца, Мариус?! – холодно заметил Ралмантон.
– Не все нам подвластно, магистр! Даже позови ты мастрийских целителей вроде Амая Ясноокого, помощника нашего архимага. И они ничем не помогут, поверь, – развел руками лекарь. – Мы пытались дозваться до твоего достопочтенного отца, моля его хотя бы моргнуть. Но движения его век равномерны, рефлекторны, он реагирует больше на свет, нежели звуки. Осознает ли его бедная душа, которая держится в этом больном остове, то, что она не у Праотцов, а еще здесь? Не знаем… Единственное, раз он вампир, то желательно держать его в темноте и не раздражать слух, поэтому рабов мы выслали, оставив только одного. Покой и еще раз покой, тишина – и время все разрешит. А так… Если хочешь моего совета. Я боюсь, что он… Извини за мои слова, но мне кажется, для него будет лучше, если он… Ну… А со своей стороны мы обязаны доложить о его состоянии здоровья, потому что консулату необходимо знать, сможет ли достопочтенный исполнять обязанности советника – грядет совет касаемо него…
– Я вас понял. Идите. Спасибо.
Юлиан остался один. Все погрузилось в темноту. Одна лишь свеча горела на низеньком столике, ибо он попросил зажечь именно ее. В последнее время его стали раздражать сильфовские лампы, внутри которых метался пойманный на болотах сильф. Ему казалось, что это загнанная и томящаяся в стекле душа.
Он полулежал на диване, закинув на него ноги в туфлях, и думал о старом Ралмантоне, гадая, как так сложилось: желая обмануть судьбу, тот обманул сам себя. Думал Юлиан и о путешествии. Сундуки уже стояли вдоль стен, готовые для погрузки в обоз, а он до сих пор не знал, куда поедет, в какую сторону и, главное, зачем? Не выдержав, он тихо рассмеялся, устремив лицо к потолку. Все до того абсурдно… До того бессмысленно… Куда ему? Но он почему-то не хотел об этом думать, понимая, что если начнет, то выяснится: нет у него дома, везде он чужой… Даже Момо, который пожелал отправиться с ним, и тот стремится пойти по собственному пути, но его держит обещание.
Ралмантон поднялся с дивана. Взяв в руки подсвечник, он, окруженный тенями, поднялся с ним по лестнице к спальне старика. Затем отворил тяжелую дверь. Внутри пахло затхлостью. Когда старик стал недвижим, слуги уже не так следили за качеством уборки. Множество картин, подсвечников, кубков, украшений, посуды, что окаймляли комнату на полках, – все это покрылось тонким слоем пыли. А ведь с годами запах станет гуще, пыль тяжелее, и не будет больше цитрусовых духов, останутся только горькие лекарства.
Он прошел по огромной и кажущейся теперь пустой комнате, по ковру, к постели. Там он сел на нее, необъятно огромную. Поначалу ему даже показалось, что в ней никого нет, ибо покрывало было расправлено, без единой складочки на нем, ровное и гладкое. Но, приглядевшись, он увидел маленького старичка, который без тяжелых одеяний, большого парчового шаперона и массивных перстней казался совсем крохотным. Илла лежал тихо и неподвижно. Однако его глаза тут же открылись и поглядели в потолок, который утопал в ночи. «Реагирует на свет, но сознательно не моргает», – говорили лекари.
Пока Юлиан, склонившись, вглядывался в неподвижные, расслабленные черты лица, воск с наклоненного подсвечника потек по его пальцам. Свеча грозила скоро потухнуть, и Ралмантону не нравилось это ощущение, что тьма снова окутает парализованного старика. В комнате давно уже не было защитных артефактов, а те, что еще лежали под коврами, уже растеряли свою магию. Но Юлиан все равно шепнул, зная, что они одни, а раб-сиделка по приказу ночует в другом месте:
– Достопочтенный… Может быть, вы и не слышите меня, но я пришел к вам с новостями. Со дня на день будет проведен сбор консулата для определения нового советника. Я получил письмо от Дзабанайи Мо’Радши.
Илла никак не отреагировал. Юлиан продолжил:
– Письмо было чрезвычайно пышным, витиеватым и полным красивых оборотов. Но я не буду его зачитывать, скажу лишь то, что увидел за строчками, а точнее, за их количеством. Написав полсотни строчек рыдающего сочувствия в вашу сторону, в последней Дзаба ненавязчиво попросил меня поддержать его родственника на ваш чин, а также уговорить Дайрика Обарая выказать поддержку… – Юлиан печально усмехнулся. – Похоже, Дзаба получил от вас и вашего союза все, что хотел. И теперь пытается дожать остатки. Все, кто целовал вам руки, сейчас заняты тем, что стали выяснять, кто будет следующим советником, чтобы начать заранее целовать руки уже ему… От Его Величества я до сих пор не получил ни одного слова, только королева Наурика выказала сочувствие, да и то письменно. А лекари мне недвусмысленно намекнули, что если вы скончаетесь в кратчайшие сроки… То вас уже мысленно заменили, окружив почестями, оставив лишь титул достопочтенного. Вы почитаемы ими, потому что теперь неопасны. Так чтут только мертвецов.
Ваш помощник в заговоре против меня, Дайрик, тоже забыл о ваших договоренностях и решил прибрать
