Часть их боли - Д. Дж. Штольц
Известие о том, что Юлиан Ралмантон желает отбыть из дворца, никого не удивило. Всем казалось естественным, что, застав больного отца и убитую невесту, молодой придворный пустится в путешествие. Тем более не он единственный собирался уехать. Другие, такие же молодые, как и он, уже отправились прочь из Элегиара. Причем многие вернулись в захваченный Нор’Алтел, но уже с бумагами о назначении на разные должности. После восстановления он обещал вновь стать важным городом, лежащим на торговом перепутье между плодородным Айрекком и объединенными Нор’Мастри и Элейгией. Многих манила эта сказочная жизнь под пальмами. В дальнейшем отделившиеся аристократы так плотно осядут там, что от них пойдут свои семьи, свои ветви, в будущем считающие себя не связанными с Элегиаром.
Но это произойдет позже и будет уже совсем другой историей.
А пока оставшаяся во дворце мастрийская знать искренне веровала, что империя на деле является не Элегийской, а Мастрийской. Расчет короля Морнелия, назвавшего своего внука в честь Элго Огненного, сработал как нельзя лучше. Мастрийцы думали, что именно их владыка сейчас растет в закрытых покоях, что он восславит их народ и со временем божество Фойрес станет главным в пантеоне богов, сместив даже Прафиала. Эта присущая южным людям гордыня остро чувствовалась и в их поведении, и в их одеждах, которые они лишь отчасти сменили на местные, и в их молитвах.
В один день, незадолго до дня Гаара, на аллее Праотцов в честь победы устроили большой пир. Было ненастное серое утро. Между ногами огромных мраморных статуй, белеющих на фоне скудного пейзажа, поставили множество столов. Столы протянулись почти на милю, и с них кормили отдыхающих паломников, философов, не имеющих собственного богатого дома или чина, столичных нищих поэтов и менестрелей. В общем, всех людей духовных.
Король Морнелий восседал со своей женой на помосте, окруженном магическим щитом и почти сотней магов, пока у столов вовсю пировали. Между чаркой дешевого вина и порцией пышного хлеба все восхваляли величие слепого правителя. Все делали вид, что он действительно велик, а не полулежит сейчас в резном кресле, развалившись, и не глядит апатично, отвесив челюсть. Вздыхающая королева постоянно пыталась привести своего супруга в порядок. Однако Морнелия, похоже, его вид не заботил, на его лице отражалась великая скука и усталость от жизни.
Между тем королева увидела Ралмантона среди знати, пришедшей скорее облобызать ноги священной семьи, нежели посмотреть на нищих оборванцев. Они оба встретились взглядами, и Юлиан вежливо поклонился. Наурика едва опустила голову, и в глазах ее явно читался укор: она знала об отъезде, но не приветствовала такое решение. Сжав до белизны тонкие губы, она следила, как, откланявшись, Юлиан направился к церемониймейстеру, с которым собирался выехать на охоту в ближайшие дни.
– Наурика, гости довольны? – шепнул король.
– Весьма. Они восхваляют твое имя.
– А как им новая статуя Фойреса?
– Гости восторгаются ею. Мастрийские скульпторы действительно весьма умелы. – И королева вздохнула, ибо слишком много мастрийского стало в последнее время во дворце.
– А его пророки или паломники здесь есть? – спросил блеклым голосом Морнелий Слепой.
– Кажется, да.
– Попроси подозвать их ко мне. Хочу поговорить.
У ног белокаменной статуи Фойреса действительно стояли мастрийские паломники, пусть и немногочисленные в такое время года – была зима. Но они все-таки пришли. Все они были замотаны в плащи или хламиды, блекло-красные, серо-желтые или обычные серые и дрожали под степным ветром. Но все равно в глазах большинства горел огонь тех блаженных, что ради веры стерпят и холод, и голод. Один из паломников, мужчина уже седой, сухой, но еще не совсем старый, расположился прямо у сандалии Фойреса и глядел высоко вверх. На нем, как и на статуе, была надета широкая хламида, подпоясанная красно-желтым кушаком. Его кое-где седые, куцые локоны вились у шеи, а налетавший ветер то сдувал, то раздувал неброскую одежду.
– Хороша, ай хороша! – говорил паломник. – Но не чересчур ли вычурна? Фойрес чтил скромность, а тут пламя позолотили. – И он обратился к стоящему рядом Юлиану: – Как вам статуя, почтенный?
Юлиан в некотором удивлении посмотрел на столь смелого богомольца. Но паломникам и правда была присуща уверенность, будто перед Фойресом все едины. Разглядывая золотую маску ворона, ее клюв и изящные изгибы, мужчина повторил свой вопрос.
– Не желаете говорить? – посетовал он. – Я выгляжу недостаточно богато, чтобы вы уделили мне, бродячему философу, внимание? Брезгуете грязью?
– Грязь не всегда покрывает грязную душу, как и под золотой мантией не всегда живет душа добрая, – снова удивился Юлиан. – Но почему ты, странник, решил заговорить именно со мной? Иди, поешь, услади старость ярким вкусом, успокой пожилые ноги на лавке. Наш король угощает. Зачем тебе я?
– А я люблю беседовать… Тем более ваши синие глаза мне показались знакомыми. Пусть я не вижу вашего лица, но у меня чувство, будто я вас знаю.
Юлиан бросил на него напряженный взор. Неужели призраки прошлого узнают его даже под маской ворона?
– Где же ты видел такие синие глаза? – холодно спросил он.
– У одного молодого мужчины по имени Генри.
– Я не Генри, – заметил аристократ в небрежной манере.
– Значит, я ошибся. Простите, добрый человек!
– Тем более Генри – северное имя.
– Да? Может, его звали и не Генри, я плохо помню. В любом случае теперь его будут звать иначе… Но вы мне его напомнили взглядом. Этот Генри был славным малым, чистым светом! – странник вздохнул. – Редко я видел столь великую душу, как у него. Мы, в общем-то, и ищем маленьких людей с великими душами, желаем встретиться с ними. Ведь такие люди или даже вампиры – это сияющая драгоценность! Я видел Генри дважды. В первый раз я учил его, правда, назвался тогда другим именем. Потом встретился с ним вновь, чтобы пожать плоды учения, но он уже не узнал меня. А вы встречали человека, который чему-то вас научил?
– Может, и встречал… – ответил отстраненно Юлиан, почти не слушая, ибо понял, что перед ним обыкновенный безумец.
– Вот, а Генри тоже отдался моему учению, поэтому все так же был светел, как солнце, когда я с ним встретился
