Кипрей - Ольга Дмитриевна Павлова
Проклятье, вот бесы же ноги переломают во всех этих хитростях!.. Что мог колдун делать в окружении черно-серебряного принца – понятно: втирался в доверие, как и сам Жаворонок. Но почему спасал ему жизнь, да еще и ценой собственной?! Тоже из Ордена?.. Имел приказ защищать принца, пока не готовы выступить войска мятежников? Может быть. Все может быть, но что-то здесь не вяжется…
Впрочем, Альвира могла спасти обычная случайность – вокруг него их вообще много, Тиол дураков жалеет! – а гвардеец мог просто неудачно подставиться под обломок.
Рик закончил бинтовать и, осторожно накрыв принца одеялом, пошел откапывать в его запасах бутылку вина. На ходу отковырял сургуч. Сам Жаворонок, понятно, предпочел бы твель или, еще лучше, пожрать по-человечески, но за этим нужно было тащиться на кухню, а сил уже не осталось. Да и Нейда оставлять не хотелось.
Пили мало: Рик по-другому и не умел, а принц с трудом удерживал кружку, так что наливать ему приходилось по чуть-чуть, на донышке. И все равно скоро оба изрядно окосели. Вино было темным и сладким – Гайду бы, наверно, понравилось… К середине бутылки Рик знал уже и о признании тифрийского арбалетчика Юлиама, и о знакомстве со странствующей королевой. Да, насыщенные у Нейда выдались деньки… Надо будет потом Ричарду всю эту историю пересказать, тот будет в восторге! Тем более что его драгоценный граф, похоже, все-таки не помер, а значит, скоро парень прекратит свой затянувшийся траур.
– Ну ладно, а вы-то здесь как без меня? – наконец спросил Нейд.
Рик пожал плечами, прикинул, о чем принцу знать стоит, а о чем лучше бы пока не распространяться.
– Ну у нас с событиями было скромнее, но тоже, знаешь, не скучали! – ухмыльнулся он и принялся в красках описывать альвировские похороны.
Про Тарема умолчал, про связь Эйлен с виконтом Эльвинаром – тоже. Мало ли, вдруг с кем-то из них Жаворонку еще предстоит иметь дело?.. Зато о несостоявшемся поединке Эльвинара с Вальдом Гартой рассказал с удовольствием, не забыв упомянуть о собственной роли в этом безобразии. И лицо у Нейда было точь-в-точь, как представлялось тогда… И смешно ему, вроде, и страшно от мысли, чем это все могло закончиться.
Принц еще спрашивал о Вальде, потом допытывался, откуда у Жаворонка синяки на лице… Волшебник отмахивался, морщился от терпкой сладости альдорского вина и думал, что жизнь все-таки – отличная штука. Вчера ночью он уверен был, что к этому моменту или сдохнет, или станет для всех героем и предводителем восстания – причем сложно сказать, который вариант пугал его сильнее! А тут вино и болтовня… Да, потом все так или иначе вернется к этому: петля или корона, никуда Рику не деться от своего жребия!.. Но между «сейчас» и «когда-нибудь» есть все-таки немалая разница. Он посмотрел на принца, который, кажется, начинал проваливаться в сон, и подумал о том, что до беса благодарен ему за эти лишние минуты затишья…
– А если серьезно, погано здесь без тебя было, – очень тихо сказал волшебник. И совсем уж на грани слышимости добавил: – Без тебя вообще везде было погано.
Реата Гарта, графиня Альен. Эверран, столица
Реата утомленно откинулась затылком на спинку кресла, позволяя Лине возиться с пуговицами опостылевшего за последние дни белого платья. Странное было чувство, смешанное… С одной стороны, глядя на захмелевшую от счастья толпу, на облегчение в глазах стражи, на сияющую Лину, ей тоже хотелось махнуть на все рукой и просто поверить в то, что кошмар последних недель останется в прошлом. Не грянут новые заговоры и не повторятся чистки восьмилетней давности, в столице установится порядок, вернется Вальд… Но действительно ли все настолько радостно? Ведь не просто же так регент устроил это представление, стоившее ему сил, ресурсов и одни боги знают, скольких седых волос… Проклятие, если Сэйгран позволил всему этому случиться, значит прижало его куда сильней, чем многие думают. Да, он снова переиграл их всех, и Рита готова была ему аплодировать, но она представить боялась, какими будут последствия. Одно было ясно наверняка: Сэйгран бесповоротно испортил отношения с Лиаром, а значит, шансы последнего дожить до своей коронации окончательно истаяли. Ивьен – не самоубийца, он не допустит до престола человека, которого обрек на подобное.
Графиня вспомнила сегодняшнее утро и окончательно помрачнела. Нет, не была она впечатлительна и в жизни своей видела куда более страшные сцены – на казнях Реата Гарта присутствовала наравне с прочей знатью, да и в подвалы дознавателей ей спускаться доводилось. И все-таки смотреть на происходящее сегодня было тяжело.
Насилу отогнав воспоминания, Рита поднялась на ноги и лишь теперь заметила неровный край бумаги, торчащий из лежащего на кресле кошеля. Обернулась к служанке: та уже возилась с камином и вряд ли могла что-то заметить.
Вытащила клочок бумаги и, оглядев, поморщилась. Мятый обрывок, на котором нацарапано всего два слова: «где обычно»… Именно так, с маленькой буквы. Да уж, непохоже на надушенные конверты, коими обычно перебрасываются любовники при дворе. Что ж, зато не нужно подписи. И когда только Арвин успел?.. Впрочем, для человека, прекрасно умеющего резать кошельки, подбросить что-то тоже не составляет труда, кто бы сомневался! Графиня швырнула записку в разгорающийся камин.
Ну что ж, врать можно родственникам, придворным или самому Арвину, но зачем обманывать себя? Она рада этой проклятой записке, более того, если бы Арвин не предложил встретиться, Рита сделала бы это сама! Ей очень нужно было увидеть его после всего, что случилось. Она ведь была почти уверена, что больше не доведется… Что сегодняшняя казнь разведет их по разные стороны. Нет, графиня и теперь не обольщалась, понимала, что никогда они с Арвином не будут настоящими союзниками: стражник в гробу видел новую власть, она и раньше это подозревала, а теперь была готова в этом поклясться!.. Но благодаря появлению Лиара, все это так и осталось домыслами. Весомыми, аргументированными, но все же…
Дождалась вечера и быстро оделась – сама, служанку Рита давно отпустила. Ах, бесы, будь ее воля, выбрала бы сейчас то демоново зеленое платье, расшитое по лифу серебром, лучшие свои украшения достала бы… Но об этом и думать нельзя:
