Роман Глушков - Кровавые берега
Так и получилось. Иностальные пики пробили легкие щиты и поразили тех, кто прятался за ними. А клин всадников разрезал спешно сформированный порядок пехоты, прошелся по ней копытами, пронесся через наспех разбитый лагерь, отъехал от него на некоторое расстояние и лишь потом осадил коней. Но не остановился, а быстро и организованно развернулся в новый клин, только тупоугольный и растянутый в длину. И теперь вместо утраченных пик у всадников в руках появились винтовки и пистолеты.
По Кавалькаде уже велась стрельба, и, возможно, кто-то из compañeros или чья-то лошадь были ранены. Но телохранители отстреливались наспех и беспорядочно, что сказывалось на их меткости. Однако едва они взялись перестраивать оборону – на сей раз с целью встретить врага залпом из всех стволов, – как в их рядах опять взметнулись три высоких фонтана из песка и каменного крошева.
Наши пушкари не дремали. Они продолжали прикрывать кавалерию, не позволяя страже дать ей организованный отпор.
Третий обстрел лагеря Владычицы из «Подергушек» выдался таким же коротким, как первый. Но теперь пушки не умолкли, а сразу же переключились на другие цели – водные. Осознав, что происходит, Ферреро велел всем спасать королеву и сам запрыгнул в последнюю отчалившую от корабля шлюпку. Возвращающиеся на сушу несколько офицеров, гребцы, оставшиеся матросы и сам капитан могли навести порядок среди разбежавшихся по берегу собратьев. Вряд ли, конечно, северяне и табуит Шлейхер испугаются матросню – вот еще! Но ее было достаточно для того, чтобы просто налететь и затоптать их, безо всякого понятия о благородном бое. Поэтому Сандаварг со товарищи предпочли довести соотношение противоборствующих сил до разумного и заодно не дать противнику воспрянуть духом.
Бегающие по побережью в ожидании подкрепления матросы пушкарей не интересовали. Зато на шлюпках они отыгрались по полной. Я не видел северян, не слышал их вопли и мог лишь догадываться, откуда они палят, но мне хватало воображения представить, с каким азартом они это делают. Их тактика была простой и единственно верной. Первыми пошли на дно шлюпки, которые уже подплыли к берегу. Их экипажи постигла незавидная участь. Пробивающие навылет оба лодочных борта снаряды «Подергушек» рвали людей в клочья. И уже через полминуты кровавый прибой стал выносить на берег фрагменты растерзанных тел.
Ужаснувшись мгновенной и жестокой кончине плывущих в арьергарде собратьев, экипажи в остальных шлюпках дрогнули. А когда пушкари потопили еще две лодки, разбросав по волнам новые растерзанные трупы и орущих раненых, среди матросов и гребцов разразилась паника. Первыми не выдержали те из них, кто плыл без офицеров. Побросав весла, эти парни попрыгали в воду и поплыли кто куда, но лишь бы подальше от притягивающих смерть плавучих «мишеней». Офицерам еще удавалось удерживать матросов на местах. Но глядя на то, как сбивчиво и вразнобой они теперь махали веслами, было ясно: еще одна потопленная шлюпка, и даже у капитана в конце концов сдадут нервы.
«Шайнберг» являлся военным судном, но дон Балтазар оказался абсолютно прав. Прежде команда Ферреро не участвовала в подобных кампаниях, поскольку у Владычицы не было врагов на озерах. И вот матросы угодили в такой переплет, какой не предвидели, даже зная, что отправляются на войну. Но одно дело – планировать отсидеться в стороне от битвы со Вседержителями, и другое – быть втянутыми в битву с врагом, которого здесь никак не должно быть и который с ходу добился весомого преимущества…
Между тем перестроившаяся в тупой клин Кавалькада ринулась во вторую атаку на телохранителей. На руку команданте играло и то, что снаряды, какими северяне топили шлюпки, пролетали аккурат над лагерем Владычицы. Пролетали отнюдь не беззвучно. Они рассекали воздух с устрашающим «вж-ж-жах-х!» и не давали страже расслабиться даже на миг. И когда она наконец смекнула, что эта летучая смерть нацелена на других, к лагерю снова во весь опор мчались кабальеро. А впереди них летели выпущенные ими пули…
Как я уже упоминал, гвардейское оружие было не таким многозарядным, как оружие телохранителей Владычицы. И когда Кавалькада повторно врезалась в их ряды, в руках всадников уже сверкали клинки, а пистолеты и винтовки, чьи магазины к этому моменту опустели, были отброшены на землю. Чего нельзя сказать о пистолетах и карабинах охраны. Она продолжала отстреливаться и порой делала это довольно успешно.
Этот наскок стоил жизни сразу двум гвардейцам. Первый из них, сраженный метким выстрелом, слетел на полном скаку с лошади и грохнулся наземь на подъезде к лагерю. Лошадь второго, схлопотав сразу две или три пули, встала на дыбы и рухнула, придавив хозяина. Это случилось рядом с теми охранниками, которые их и подстрелили. Всадник пережил своего скакуна совсем ненамного и спустя несколько секунд был заколот сразу несколькими клинками.
Но пролившего вражескую кровь дона Риего-и-Ордаса уже ничто не могло удержать. Едва его малость поредевший отряд пронесся по лагерю, разя шпагами направо и налево, и выскочил за его пределы, команданте, не останавливаясь, развернул коня и повел compañeros в новую атаку.
В этот раз, судя по подготовительному маневру, Кавалькада не собиралась врезаться в ряды противника, а нацелилась уязвить того с фланга. С какого именно, было пока неясно. Хитрые кабальеро заходили на цель по спиральной траектории, вынуждая стражу безостановочно перестраиваться и не позволяя ей сформировать четкий оборонительный порядок…
Незадолго до того, как мстители и охрана сшиблись в третий раз, обстрел шлюпок прекратился. Я не вел подсчет, сколько выстрелов сделали «Подергушки», так как все равно быстро сбился бы. Но к этой минуте их боезапасу следовало быть на исходе. Однако тратить его остаток на ведомую Ферреро подмогу было не резон, ибо от той подмоги осталось теперь одно название. А от самого капитана – и того меньше…
Как я и предполагал, матросы не стали дожидаться, когда их тоже разорвет на куски. И, несмотря на яростные окрики офицеров, вскоре тоже повыскакивали за борт. Офицеры не придумали ничего лучше, как последовать их примеру, поскольку, пока они мешкали, на их глазах лодку с оставшимся там в одиночестве боцманом разорвало напополам. Самому боцману, правда, повезло – его чудом не задело. Но он все равно был выброшен в воду, куда поначалу отказывался прыгать.
Несколько мгновений, и вот на волнах качаются пустые шлюпки – уцелевшая половина из тех, что плыли к берегу, – а вокруг них барахтаются не желающие умирать страшной смертью люди. Опустели все лодки, кроме одной, – самой последней. Гребцы и матросы из нее уже выпрыгнули, но несколько человек все еще колеблются. Это – Ферреро, а также два его помощника и три офицера. Они стоят на корме, замерев в напряженных позах, и ждут капитанского приказа. Похвальная верность присяге и субординации, что ни говори. Наверняка эти пятеро горько сожалеют о том, что не плывут в другой лодке, откуда они уже сбежали бы. Но, находясь рядом с капитаном, они не могут так поступить. Даже несмотря на то, что простые матросы категорически не разделяют их точку зрения.
Ферреро мешкает, и его тоже можно понять. Репутации капитана и без того нанесен огромный урон. Он потерял корабль, потерял немало людей, подставил под удар королеву и теперь ничем не может помочь ей защититься от врага. Ферреро все еще капитан, но от его приказов сейчас совершенно ничего не зависит. И когда он перешагнет через борт и плюхнется вслед за паникерами в воду, в ней растворятся последние остатки чести и достоинства этого в целом неплохого человека и храброго командира.
Боцманская шлюпка стремительно тонет, и обстрел неожиданно умолкает. Слышно лишь, как в воде барахтается множество людей, да с берега доносятся крики, хлопки выстрелов, конский топот и лязг металла. Неужто все закончилось, и неведомые дьявольские пушкари, оценив отвагу пассажиров последней шлюпки, пощадили их? Капитан и его окружение не мигая смотрят на берег и пытаются понять, так это на самом деле или нет…
Бум-мвж-ж-жах-х!!!
Выстрел слышим лишь мы и плывущие паникеры. А Ферреро, его помощники и офицеры – уже нет. Снаряд «Подергушки» летит быстрее звука и врезается в корму шлюпки еще до того, как шесть оставшихся в ней человек успевают это понять. Неясно, сколько из них выжило, но Ферреро такая удача минует. Всем, в том числе матросам на суше видно, как оторванная голова капитана, теряя в полете фуражку и разбрызгивая кровь, взмывает ввысь. После чего зависает на мгновение над озером и падает в него, плюхаясь среди разбросанных позади тонущей лодки фрагментов капитанского тела…
Лишившись командира и подмоги, матросы на берегу впали в отчаяние. Но их гвалт был тут же перекрыт ревом гораздо более громогласных глоток. И хоть надрывалось их всего шесть (а может, и семь, но я сомневался, что Шлейхер сумел бы орать на равных с северянами), эти голоса заглушили матросские крики. Мы плыли на плоту вдали от берега, и то невольно поежились и передернули плечами. Один-то орущий Убби заставлял покрываться мурашками даже своих союзников, не говоря о врагах. А компания северян взревела так, что вблизи нее, наверное, растрескались скалы и птицы попадали с небес.
