Роман Глушков - Кровавые берега
Лишившись командира и подмоги, матросы на берегу впали в отчаяние. Но их гвалт был тут же перекрыт ревом гораздо более громогласных глоток. И хоть надрывалось их всего шесть (а может, и семь, но я сомневался, что Шлейхер сумел бы орать на равных с северянами), эти голоса заглушили матросские крики. Мы плыли на плоту вдали от берега, и то невольно поежились и передернули плечами. Один-то орущий Убби заставлял покрываться мурашками даже своих союзников, не говоря о врагах. А компания северян взревела так, что вблизи нее, наверное, растрескались скалы и птицы попадали с небес.
Пешее подкрепление у Кавалькады оказалось немногочисленным, но в поднятой всадниками пыли это было трудно определить сразу. Вдобавок помимо крика каждый крепыш-коротыш издавал столько шуму, что матросам, очевидно, чудилось, будто к берегу несется целое войско краснокожих головорезов. И они вот-вот должны были отрезать водяных крыс от лагеря Владычицы, полностью разобщив ее силы.
Матросы оглядывались на плывущих товарищей и понимали: даже когда те выйдут на берег (а кое-кто, покалеченный, до него и не догребет), вояки из продрогших и выдохшихся пловцов будут никакие. К тому же их капитан погиб, его помощники скорее всего тоже, и никто из офицеров пока не спешил занимать место лидера. Слыша приближающийся рев кровожадных убийц, матросы дрогнули, попятились и в итоге, плюнув на все, пустились вдоль побережья наутек еще до того, как сквад Тунгахопа, Убби и Шлейхер показались из-за скал.
Выскочив на побережье, вояки ненадолго замешкались. Враг, которого им предстояло атаковать в первую очередь, драпал от них во все лопатки. Что, впрочем, этих парней вовсе не огорчило. Связываться с матросней – не слишком достойными противниками – им не особо-то хотелось, но оставить эту угрозу без внимания они тоже не могли. Зато теперь, когда ничто не мешало им сойтись в битве с королевской стражей, наша пехота разразилась новыми, более радостными воплями. И, развернувшись, вприпрыжку помчалась на подмогу Кавалькаде.
Не сказать, чтобы она позарез нуждалась в поддержке. Хотя и успешными их дела тоже было трудно назвать. К этой минуте гвардейцы потеряли еще троих, а также были вынуждены спешиться, поскольку под команданте пала раненая лошадь. Еще в гостях у Гарсии Падильи дон Балтазар соорудил себе на покалеченную руку проволочное приспособление, позволяющее крепить к нему лошадиные поводья. И, как мы могли убедиться, неплохо научился им пользоваться по дороге к Новому Жерлу. Однако держать в этом грубом протезе кинжал-дагу дон уже не мог. А в жарком бою, когда требовалось отбиваться сразу от нескольких противников, даже опытному фехтовальщику было не обойтись без дополнительной защиты. И едва главный мститель очутился на земле (благо он вовремя соскочил с павшей лошади и не оказался придавленным ею), к нему на подмогу, спешившись, устремились все семеро оставшихся в живых compañeros.
В пешем строю кабальеро умели воевать столь же мастерски, как верхом. Телохранителей оставалось еще около двух десятков, и дрались они не менее отважно, чем нападающие. Но у гвардейцев еще имелся могучий резерв, а у королевской стражи – нет. И потому они не перли грудью на клинки противника, стараясь продержаться до подхода северян, чей клич уже катился над побережьем.
Едва матросы в панике бежали и северяне бросились на расправу с телохранителями, мы с Малабонитой налегли на весла и погнали плот к берегу так быстро, как только смогли. Полный разгром стражи был вопросом ближайших минут. И нам следовало поднажать, чтобы поспеть на берег прежде, чем мстители доберутся до Владычицы Льдов.
Дон Риего-и-Ордас пообещал не трогать Дарио, а Сандаварг и Шлейхер должны были за этим проследить. Но кто знает, чем все обернется на самом деле. Они ведь не в курсе, что юный табуит – давно не пленник, а королевский фаворит и, не исключено, отец будущей наследницы трона. Как отреагируют Убби и селадор, когда узнают эту шокирующую правду? Не пришибут ли они сами в сердцах Тамбурини после такого вероломного финта, который они могут счесть тяжким позором и предательством?
Лишь бы успеть, лишь бы только не опоздать!.. Эти страхи пульсировали у меня в голове с такой силой, что, казалось, еще чуть-чуть, и она расколется пополам. Спасти Дарио – или хотя бы уговорить друзей дать ему возможность оправдаться – могли лишь я, Малабонита и Сенатор. За последние дни мы многое успели передумать и, кажется, разгадали мотивы, двигавшие этим юношей, заключившим союз с убийцами своего отца и братьев по ордену. Зная, к чему одержимо стремился Дарио, вспомнив, на что он был готов пойти ради своей цели, мы поняли и его тактику. Ничего сложного в ней не оказалось. Но вот поймут ли ее разгоряченные боем Сандаварг и Шлейхер…
На пути к суше нам также пришлось поучаствовать в сражении. Правда, ничего героического мы не совершили. Все наши заслуги свелись к тому, что мы просто не дали себя утопить.
Около дюжины барахтающихся в холодной воде матросов завидели наш плот и, заорав то ли радостно, то ли злобно, поплыли к нему. Видимо, бедолаги настолько продрогли, что утратили всякую надежду доплыть до берега. Мы подарили им эту надежду, и мы же ее отняли. Не могли не отнять, потому что наш плотик не вместил бы ни одного лишнего пассажира.
Тут и пригодилось перезаряженное Гуго и захваченное нами с собой оружие. Отложив весла, мы разобрали его и предупредительными выстрелами по воде намекнули пловцам, что приближаться к нам смертельно опасно.
Намеки остались непонятыми – никто не остановился. Более того, в наш адрес полетели проклятья и угрозы, причем нешуточные. Неизвестно, за кого принимали нас матросы: за врагов или за бесчестных сослуживцев. Но в таком озверелом состоянии они запросто могли отыграться на нас за все свои страхи и обиды.
Удрать от матросов было невозможно. Близость плота придала им сил, а шифоньер, даже когда мы гребли что есть мочи, двигался по воде медленнее плывущего человека.
Пришлось отвечать на угрозы новыми выстрелами. На сей раз – прицельными.
Конечно, мы были не правы, но все-таки лучше быть неправым живым, чем правым утопленником. Лишь когда на волнах закачались, орошая их кровью, четыре нашпигованных пулями тела, и еще двое раненых пловцов заорали от боли, их товарищи развернулись и поплыли прочь, крича, чтобы мы не стреляли. Но мы и так уже не стреляли, поскольку израсходовали все боеприпасы. И хорошо, что незадачливые захватчики плота об этом не подозревали, а иначе, кто знает, не захотелось ли им взять у нас реванш.
На том наши сомнительные ратные подвиги и завершились. Велев Гуго держать на всякий случай разряженную винтовку на виду, мы вновь взялись за весла. И продолжили плаванье, попутно следя с замиранием сердца за финальным этапом береговой битвы.
Северяне врезались в строй охраны с таким грохотом, словно были не людьми, а каменной лавиной. Бегущий первым Сандаварг протаранил щитом левый фланг вражеской обороны, после чего к Убби подключились Шлейхер, Тунгахоп и его сквад. Пышущие еще не растраченной энергией, они вмиг сломили сопротивление вымотанных и израненных телохранителей. А кабальеро перешли в решительное наступление, взявшись теснить врага с правого фланга. Дарио, Владычица и ее свита, которых стража пыталась все это время тщетно увести с берега, оказались полностью прижатыми к воде. Больше отступать им было некуда, а их последние защитники гибли один за другим под ударами северян и гвардейцев.
Когда стражников осталось меньше, чем нападающих, и сражение переросло в обычную бойню, Владычица попыталась остановить ее, воззвав к дону Балтазару о милосердии. На плоту было не разобрать, что именно она ему кричала, но ее выразительная жестикуляция была понятна без слов. Однако упоенный близостью победы команданте не слышал – или не хотел слышать – призывы королевы. Он продолжал рубить, колоть и резать, собираясь остановиться, видимо, тогда, когда падет наземь последний сопротивляющийся враг…
Враг этот, заколотый одновременно несколькими шпагами и лишившийся головы от меча Шлейхера, рухнул к ногам мстителей незадолго до того, как мы подогнали плот к берегу. И когда наша троица наконец-то присоединилась к остальным, нас встретили довольно равнодушно. Так, словно мы никуда и не отлучались, а «Шайнберг» выбросился на мель исключительно благодаря молитвам команданте. Впрочем, такой прием нас не удивил и не обидел. Просто победителям было не до нас, ведь захваченные ими пленники вызывали куда больший интерес, нежели вернувшиеся в строй союзники.
Дону Риего-и-Ордасу не посчастливилось, в пешей атаке он потерял еще двух бойцов. Северяне не потеряли никого, отделавшись лишь легкими и плевыми для них ранениями. Выжившие в битве, залитые своей и чужой кровью бунтовщики стояли напротив пленников и молча переводили дух. Все они как будто дегустировали горький и соленый, но тем не менее пьянящий вкус победы и ждали, кто же первый выскажет по этому поводу свое мнение.
