Отблески солнца на остром клинке - Анастасия Орлова
«И даже локти к столу не липнут».
Тшера попыталась вызнать у улыбчивой подавальщицы что-нибудь про Тарагата, но та либо действительно его не знала, либо по каким-то причинам держала язык за зубами.
«Ладно, завтра наведаемся в торговые ряды, глядишь, отыщем его знакомцев».
Жареный перепел оказался диво как хорош, медовый взвар — согревающе-сладок, а мягкое мерцание светильников и тихое бормотание вокруг убаюкивало, внушая чувство безопасности.
«Ложное, конечно же».
Но этого хватило, чтобы Тшера, до смерти уставшая за эти дни, сомлела. Захотелось тёплой ванны с душистым восточным мылом и пряного южного вина — лекарства от тревог, да так, чтобы пить и не бояться ни потерять бдительности, ни утратить над собой власти — ни быть убитой или схваченной, ни самой стать причиной беды. Хотелось покоя, беспечных снов не на земле, а в чистой постели и, возможно, в горячих объятиях, служивших лекарством от ноющей под рёбрами тоски.
«Пусть прошлой ночью и не помогло, а под утро тоска совсем озверела».
Подперев щёку ладонью, Тшера сквозь томный полуприщур смотрела, как отблески жёлтого огонька пляшут в глазах Верда и в его волосах, и в её уме лениво ворочались размытые, нечёткие видения того, как мягко струилось бы золото этих прядей, пусть сейчас и немного спутанных после долгой дороги, сквозь смуглые, унизанные кольцами пальцы…
«Горячи ли твои объятия, Верд? Лишь твоя Тинари и знает…»
…И злая, вязкая, как остывший кисель, тоска, вновь подступила к горлу.
«Но где она теперь, эта твоя Тинари?»
— У меня есть гребень, — задумчиво сказала Тшера. — Правда, не с собой — остался в седельной сумке. Но могу одолжить.
Верд улыбнулся, подняв на неё взгляд.
— Почему ты не плетёшь кос?
— А должен?
— Все, у кого волосы длинные, плетут. И по плетению можно узнать, с кем дело имеешь: с воином ли, кому-то присягнувшим, с вольным ли наёмником, служником, вассальским учеником, торговым человеком, странником, ремесленником или ещё с кем. Со скетхом, опять же. А по вольным волосам ничего не угадать — никто так не носит.
— Вот ты и ответила.
— Но ты бы мог плести их как наёмник.
— И это не считалось бы правдой. Как и любое другое плетение. И остричь нельзя — татуировки станут видны.
Тшера уж хотела возмутиться, что и без татуировок такие волосы остричь нельзя, никак нельзя, но не успела: в дверь трактира вошли четверо Вассалов. Накатившую от тепла и вкусной еды негу как ветром сдуло. Тшера озлилась на себя: сидит, обмякла вся, что свежий хлебушек, когда надо было уходить сразу, как доели. Тогда бы и с Вассалами, возможно, не пересеклись. Возможно…
Те сели через два стола, заказали подавальщице ужин. Четверо мужчин старше Тшеры, лица незнакомые. Есть надежда, что и они её не знают и, возможно, не подойдут.
«Но, встретив Чёрных братьев так далеко от Хисарета, мало кто удержится от того, чтобы не перекинуться парой последних сплетен».
Один из них поднял руку в приветственном жесте, остальные поддержали кивком. Тшера скупо им ответила и тут же перевела взгляд на Верда, подалась к нему через стол, запуская пальцы в его волосы.
— Пусть думают, что я сюда за ночным развлечением пришла, — шепнула она, — тогда, может, мешать не станут и взгляд отведут, а то уставились. Нам их внимание без надобности. Подыграй мне, и уносим ноги.
Верд поймал её руку, прижал к своей щеке и поцеловал запястье — бившуюся на нём жилку — медленно и долго, чтобы заметили Вассалы, но невесомо, едва коснувшись кожи.
«А ты умеешь смотреть в глаза так, что голова кружиться начинает…»
На его губах играла какая-то особенная, до сих пор Тшере незнакомая полуулыбка, и она поймала себя на том, что смотрит на неё и не может отвести взгляд. Текуче пересев со своего табурета Верду на колени, украдкой глянула ему за плечо: один из Вассалов наблюдал за ними, поглядывал и второй, обмениваясь с первым короткими фразами.
«Значит, всё же раздумывают, подойти или нет. Плохо».
— Что делают? — шёпотом спросил Верд, мягко обнимая её за талию.
— Смотрят. Целуемся, чтоб уж точно не полезли, и быстро уходим.
Верд изогнул бровь — то ли удивился, то ли усомнился в необходимости, и это отчего-то неприятно укололо Тшеру.
«Так смотришь, будто я не из-под вассальего носа вытащить нас пытаюсь, а просто воспользовалась моментом. Больно надо!» — подумала, и сама себе не поверила. Но внести ясность всё же стоило.
— Если ты реш…
Договорить она не успела: Верд поцеловал — мягко, умело.
«Искусно!»
Кончик его языка мимолётно и нежно погладил её губы, скользнул внутрь, коснувшись её языка. По загривку побежали мурашки, кровь в венах превратилась в расплавленный металл — тяжёлый, горячий, вязкий, оседающий где-то внизу живота.
— Доброго вечера, — прозвучало прямо над их головами.
«Да ладно?!»
— Да зажри тебя кавьял! — выдохнула Тшера, гневно сверкнув глазами на всё-таки подошедшего Вассала.
«Ну ты бесцеремонный!»
Грубить не стоило, но слова сами сорвались с языка, а лицо исказила досадливая гримаса.
«Даже не притворяюсь».
— Ты помешал. Неужели не догадываешься?
Вассал усмехнулся: сдержанно и холодно, с наносной любезностью.
— Я из патруля Исхата, нас не предупреждали о других Вассалах в городе, и, по новым распоряжениям цероса, мы должны проверить твои документы. Исчезну, как только увижу твою путевую бумагу.
«Что за новые законы ввёл этот недоцерос, веросерки его задери?»
— Бумага лежит в седельной сумке. Но мы уже уходим. — Она бросила красноречивый взгляд на Верда. — У нас неотложные планы. Если хочешь посмотреть, придётся выйти с нами. Но охота ли тебе прерывать свой ужин? Он может остыть.
Вассал вновь улыбнулся с дежурной любезностью, словно и не заметил скабрёзной поддёвки, но тон его не допускал возражений.
— Как непредусмотрительно оставить столь важную бумагу так далеко. Теперь придётся задержаться, а твоему спутнику подождать здесь, пока мы с тобой спустимся в кавьяльню. — Он повёл рукой в сторону задней двери, через которую можно было попасть сразу в кавьяльню, минуя двор. — К тому же, моё блюдо ещё не принесли.
Тшера скрипнула зубами, выдавив кривую улыбку. Деваться некуда.
— Что ж, раз ты настаиваешь… — Она поднялась с колен Верда и под холодным взглядом Вассала направилась к указанной двери.
«Без крови не обойдётся…»
В полумраке пахло сеном и сырым мясом, несколько привязанных кавьялов чавкали свежей курятиной. Ржавь стояла с самого края, без намордника, пристёгнутая к кормушке так, чтобы и поесть могла, и кого-нибудь ненароком не укусила.
«В один миг не отстегнёшь. И даже не спасёт простой кинжал, который я смогу поднять на Вассала в то время, когда он не сможет поднять на меня Йамараны. Этому
