Отблески солнца на остром клинке - Анастасия Орлова
— Оставь, сестра, — снисходительно, но отнюдь не добро улыбнулся Вассал, положив ей на плечо тяжёлую ладонь. — Нет ведь никакой бумаги, верно?
Тшера прислонилась боку кавьялицы в нарочито расслабленной позе, вздёрнула подбородок, разглядывая Вассала сквозь оценивающий прищур.
— А если нет, что тогда? — В голосе и вкрадчивые томные нотки, и вызов, и то ли угроза, то ли обещание.
Вассал усмехнулся, и стало ясно: этого не проведёшь.
— Я уж почти двадцать лет в чёрном, — сказал он, приподнимая за подбородок и чуть разворачивая к неверному свету лицо Тшеры, — и уж поверь, получить могу любую, да получше тебя — если захочу. Но награду в триста золотых Астервейг обещал именно за тебя — живую, Шерай. Твои шрамы сказали мне, кто ты. Но я разглядел их только вблизи, и мои Чёрные братья тебя не узнали. Поэтому мы с тобой сейчас тихо отсюда уйдём — ни к чему их беспокоить.
«И делить с ними триста золотых».
— И чудеса мне тут не вей: тебе со мной не справиться, я заметил, что Йамаран у тебя всего один, а за спутником твоим, надумай он вмешаться, присматривают.
Тшера покривила рассечённые губы в презрительной ухмылке.
— Шрамы мои ты узнал. А знаешь ли, откуда они? — Она мягко шагнула к Вассалу, заглядывая ему в глаза. — Они из того переплёта, из которого мало кто живым бы вышел. А я — вышла. Ещё и победителем. И Астервейг это видел.
Вассал снисходительно усмехнулся: знаем, мол, хвастливых девок!
— Думаешь, за мои красивые глаза он триста монет обещал? — Тшера вернула ему кривоватую усмешку. — Он знал, что так просто меня не взять. А ты зря оставил своих братьев в трапезном зале, — и холодная сталь, выскользнув из её рукава, бесшумно вошла под его рёбра, точнёхонько между краем защитного жилета и ремнём.
Тшера зажала ему рот раньше, чем он успел вскрикнуть, и придержала за пояс, пока Вассал мягко оседал на хрустящую солому.
«Излишняя самоуверенность никому ещё победы не принесла».
Когда Вассал перестал дышать, отпустила его, задержала взгляд на Йамаранах. Можно взять хотя бы один и заменить им Верда. Но, чтобы клинок служил ей, необходим ритуал, который может провести лишь специально обученный и благословлённый скетх, найти которого ей, дезертиру, вряд ли удастся, не вызвав лишних вопросов и подозрений. Поэтому — толку-то ей от чужого Йамарана? Решение не брать клинок почему-то принесло облегчение.
Тшера вытерла окровавленный кинжал о рукав Вассала и огляделась. Путь через кавьяльню для неё был открыт, но за Вердом и сейчас уже присматривают, а когда сообразят, что дело нечисто — и подавно не отпустят. Пойдут в кавьяльню. Найдут тело. Или не найдут, если она раскидает его по кавьяльим кормушкам, а одежду и голову заберёт с собой. Но Верду всё равно не выбраться.
«Что же делать?»
Она выглянула в проход из кавьяльни, ведущий на улицу. Кавьяльный дежурил у входа и внутрь пока не собирался.
— Так, благородные киры, — хмыкнула Тшера себе под нос, окидывая привязанных кавьялов, — не пора ли нам «вить чудеса»?
Она отстегнула всех кавьялов — их оказалось двенадцать. И, надев намордники только на двух своих, подхлестнула часть в сторону выхода на улицу, а часть — ко входу в таверну. Кавьялы, не привыкшие к охлёстам кнутом, повалили нестройным потоком, спеша и толкаясь, боясь получить второй раз прутком по своему нежному и чувствительному крупу. Оседлав Ржавь, взяла за повод серого в яблоках и направила их ко входу в трактир.
С улицы раздались крики и кавьялий визг, что-то загрохотало, кто-то забранился. Но это не шло в сравнение с тем переполохом, который устроили кавьялы, ринувшиеся в трапезный зал. Они налетали на столы, топтали тарелки, на ходу подхватывая с них кусочки мяса, сшибали гостей и подавальщиц, уворачивались от хозяев, пытавшихся их поймать и сталкивавшихся друг с другом. Тшера на Ржави ввинтилась в кучу-малу из кавьялов, людей, мебели и битой посуды, направила серого в яблоках к Верду. Тот, уже пробиравшийся им навстречу, ловко взлетел в седло, и они пустились к выходу.
Вассалы и ещё несколько человек пытались поймать и угомонить своих кавьялов, остальные метались по залу, отскакивая от клыков и когтей, а подавальщицы верещали, прячась за перевёрнутыми столами и прикрывая головы подносами. В последний момент один из Вассалов бросился наперерез Тшере, выхватывая Йамараны. Её бы он не достал, а вот Ржавь…
Серый в яблоках налетел на кавьялицу сзади, сминая, отталкивая, и загнутые лезвия лишь чуть-чуть зацепили шкуру на красной в бурый крап груди, оставляя две тонкие царапины. У локтя Тшеры сверкнул наконечник глефы, пробил Вассалу грудь и вышел промеж лопаток. Руки, вскинувшие в очередном замахе клинки-перья, упали, не успев нанести удар; выскользнувшие из разжавшихся пальцев Йамараны повисли на обмотанных вокруг запястий темляках.
Ржавь, истерично дыша раззявленной пастью, вылетела в дверь, немного не вписавшись и треснув о косяк Тшеру; серый в яблоках выскочил следом, не останавливаясь, припустил по улице, и перед ним какое-то время волокся по земле, звякая Йамаранами, насаженный на глефу мёртвый Вассал. Удалось ли Верду спихнуть его с глефы или та просто разорвала тело, и оно соскользнуло само, Тшера не видела. Лишь услышала, когда прекратился звон и скрежет о булыжники мостовой, и отметила, что она и двумя руками не удержала бы здорового мужика на глефе, скорее — лишилась бы оружия, оставив его в трупе, а Верд держал одной.
Проскакав несколько улиц, сворачивая в переулки и петляя подворотнями, но держась направления к выезду из города, она, наконец, остановила Ржавь.
— Их осталось ещё двое, и они будут нас искать, — сказала подъехавшему Верду. — Задерживаться в городе нельзя. Скоро нельзя будет и воротами ехать — Вассалы сообщат наши приметы стражникам, и к утру по нашу шкуру поднимется вся городская стража. Так что уезжаем сейчас же, — и пнула пятками Ржавь, посылая ту в галоп.
«Помоги, Первовечный, миновать ворота до того, как Вассалы успеют предупредить стражу!»
Предупредить стражу Вассалы, по-видимому, всё же не успели: на воротах Тшеру и Верда никто не остановил. Время перевалило за полночь, все вымотались, и продолжать путь до света не осталось сил ни у людей, ни у кавьялов. Съехав с дороги, они повернули к поросшим деревьями холмам. Там, вдали от тракта, под покровом леса, можно было переночевать в относительной безопасности.
— Нам не стоит продолжать путь в ближайший
