Кредо инквизитора II - Алексей Михайлович Рутенбург
Чуть позже она передала Пьеру скрамасакс, чтобы этого не видел даже Генри Шрифт, и с чувством выполненного долга ушла в город.
Она гуляла в саду Вильмен, смотрела на маленьких детей и смеялась, когда они неуклюже шлёпались на пятую точку или лепетали что-то на своём ангельском наречии. Она съела шарик ванильного мороженного и нежилась на ласковом летнем солнце в сквере Альбан-Сатрань.
А под вечер возвращалась домой в надежде в скором времени узнать, что всё кончено. Конечно, кем бы ни был убийца, это будет тяжёлым ударом по всему парижскому инквизиторству, но сегодняшний день помог девушке немного расслабиться.
Она шла по улице и не заметила, как перед ней промелькнул локон волос ярко-красного цвета. Рене подняла голову вверх, чтобы посмотреть на кристально чистое голубое небо, как вдруг что-то агрессивно и очень больно пронзило её бок, а затем провернулось там. Какая адская боль, какой ужас, проникающий прямо в желудок. Больно дышать, больно шевелиться. Очень медленно это что-то прошло дальше в тело, холодное, маленькое. И на последнем дыхании ноги Рене подкосились, и она упала на землю. Кружилась голова, в глазах потемнело.
– Ты – плохой информатор, – произнёс женский голос. – Я отдала долг. Никаких подарков мне не нужно.
***
Я не буду просить прощения у Рене и у остальных, если Пьер погибнет. Слишком рискованно будет покинуть своё местоположение раньше необходимого времени и дать убийце осознать, что мы подготовили для него тёплый приём.
Первый день лета, я на Елисейских Полях вдыхаю приятную свежесть зелени и хочу плакать, когда слышу, как свои песни поют фонтаны. Я слышу девичьи смешки и невольно вспоминаю Дашу. Что же есть наша жизнь, и зачем мы наполнили своим присутствием этот мир?
Почему мне дано видеть этот очаровательный вечер в Париже и ждать момента, чтобы оборвать чьё-то существование?
Жизнь и смерть всегда рядом, но рядом со мной столько смерти, что она поглотила мельчайшие капли жизни, что появлялись возле меня.
Котёнок погиб тоже из-за меня. Ведь это меня пытались убить, а я даже не знаю, кто и зачем это делал?
Я не знаю, что я такое в этом непрерывно бегущем механизме времени. Я – луч солнца или столб пыли? Я – иллюзия или я чьё-то дыхание? Я – жизнь или смерть?
Пьер очень легко и непринуждённо играл своё спокойствие и надеялся, что убийца его друзей появится. Я знал, что внутри у молодого француза бурлило всё, словно он вулкан, который готовится к извержению.
Я курил и наблюдал за окружающим меня миром. Пьер сидел на скамейке. Ему действительно хотелось побыть в одиночестве. Он думал, вспоминал всю свою жизнь. Вспоминал Джонатана, Линдсея и всех остальных, кто погиб раньше, во время рейда. Наверное, он думал и о Рене Дарк. Мечтал о ней, хотел связать с ней свою недолгую жизнь.
Я не буду заставлять его нервничать по поводу себя. Убьём этого подонка, загляну в Лиссабон, а потом вернусь в Петербург. И буду пить…
Я увидел движение возле инквизитора. Это заставило меня напрячься и приготовиться. Там точно был кто-то из коллег Пьера. Теперь я вынужден покинуть моё прикрытие и медленно идти к ним, чтобы не опоздать.
***
Пьер резко обернулся и увидел своего товарища. Он всматривался в него, а сердце, где-то внутри, что-то сжало, и дышать стало сложнее, и нерешительность, волнение так и требовало крика, чтобы скинуть это давящее тяжёлое давление.
(Говорят по-французски)
– Всё-таки не стоит тебе бродить одному, – сказал пришелец. Он ступал по земле очень легко, не нервничал, улыбался, был весь открыт и на виду. – Русский может быть где угодно.
– А…, – нелепо произнёс Пьер. – Это ты. Я же просил оставить меня в покое, – сын архинквизитора научился слушать своё чутьё, а его нутро всеми фибрами сигнализировало об опасности.
– Я же не мог оставить своего друга. Вдруг с тобой что-нибудь случится, Грегори этого не переживёт. Для него это будет страшным ударом, – отвечал инквизитор.
– Гибель любого из нас для него настоящая трагедия, – проговорил Пьер.
– Даже смерть Людовика Перейры? – Инквизитор опустил глаза в землю. Он всё ещё сильно переживал из-за этого происшествия.
– Ты даже не представляешь, какая, – очень тихо ответил месье Атик.
– Скажи, тебе не жаль, что твоего друга детства прилюдно обезглавили? – Как-то уж слишком агрессивно поинтересовался пришелец.
– Мне жаль и Людовика, и Джонатана, которому перерезали горло, и Линдсея, над которым вдоволь поиздевались.
– Да, это всё ужасно, – молодой человек заволновался. – Может, промочим горло? – Предложил он.
Сердечко Пьера Атика тревожно зазвонило. Он подумал о молитве и о своём сегодняшнем ангеле-хранителе. Очень не хотелось вставать, словно согласиться – значит пройти точку невозврата.
– Хорошо, Себастьян, – улыбнулся Пьер, встал и направился в путь.
Рыжеволосый инквизитор встал вслед за ним. Сделал несколько шагов вперёд и, оказавшись прямо за спиной Пьера, выхватил из-за спины нож.
Я уже видел такое. В памяти очень явно всплыла картина гибели Иржи, когда Слэш ударил его в спину ножом. Тогда из-за Саркофага все инквизиторы были лишены инквизиторской силы, и я ничего не мог поделать. Тогда я не мог помешать мерзавцу, предателю убить того, кто спас мне жизнь.
Сейчас я могу, как бы я хотел суметь это сделать и тогда…
Я направил мощный напор воды, целясь между Себастьяном Петитом и Пьером Атиком. Почему вода? Потому что огнём, молнией, камнем я мог ранить сына архинквизитора. От воды меньше вредоносных последствий.
Напор ударил точно: сбил руку нападавшего с ножом, и Себастьян лишь несильно полоснул по спине Пьера. Ничего, жить будет.
Рыжеволосый инквизитор отскочил в сторону и в бешенстве посмотрел на меня.
– Пьер, дай меч! – Крикнул я по-русски, но француз с лёгкостью понял, что я от него хочу. Он вытащил мой скрамасакс и бросил мне. После этого присел на землю, явно порез всё-таки его тяготил.
– Ты! Gredin8, – яростно процедил сквозь
