Алексей Калугин - Мир, в котором тебя нет
— Тебе-то чего не спится? — недовольным тоном поинтересовался у него Бурдюк.
Продолжая улыбаться, буссарец взмахнул обеими руками, словно бы выплескивая себе в лицо пригоршню воды.
— Не понимаю я тебя,— пожал плечами Бурдюк.
— Он хочет сказать, что приятнее идти по утренней прохладе, чем по полуденному зною,— объяснил Граис.
Буссарец несколько раз кивнул, после чего достал из-за пояса кошелек и встряхнул его. Звон монет заставил и Бурдюка улыбнуться.
— А это я и сам понимаю,— гордый своей сообразительностью, произнес йерит.— Пойдем,—он приобнял немого буссарца за плечи.— Пройдемся, пока не жарко, а потом посидим где-нибудь на постоялом дворе, выпьем, перекусим...
Продолжая болтать со своим молчаливым спутником, Бурдюк вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.
Граис снова лег в кровать. Теперь нужно было постараться уснуть... Уснуть так, чтобы не видеть сны... И не думать ни о чем... Ни о письме, которое должен принести Бурдюк, ни о том, успел ли что-нибудь передать ему Слим, ни о предстоящем разговоре с Сирхом...
Проснулся Граис внезапно, как от толчка. Приподнявшись, он быстро окинул взглядом комнату. Никого постороннего в помещении не было. Слим и Грудвар вновь, как и вчера, сидели на полу, играя в треугольники. Все было как обычно... И все же какое-то едва уловимое напряжение витало в воздухе. Граис не мог объяснить, в чем дело, но он совершенно отчетливо ощущал тревогу. Всем телом, каждой его клеточкой, он чувствовал, что что-то не в порядке, что-то вот-вот должно произойти...
Усилием воли Граис попытался прогнать дурное предчувствие. Когда же это ему не удалось, он попросту нашел вполне естественное объяснение своему странному состоянию,— само-собой, во всем виновата передозировка принятых вчера наркотиков. Отсюда и ощущение подвешенности в пустоте,— кажется, что предметы отодвигаются, когда ты протягиваешь к ним руку...
Граис сел на кровати и, плотно прижав ладони к лицу, надавил пальцами на веки. Перед закрытыми глазами поплыли разноцветные круги, пересекающиеся, наслаивающиеся друг на друга, сливающиеся в радужном сиянии...
— Граис...
Ксенос резко убрал руки в стороны и открыл глаза. В первый миг, после ослепительного буйства цветов и красок под опущенными веками, мир показался ему бесцветным. Но вскоре он наполнился красками и стал таким же, как и всегда...
— Граис...
Граис поднял голову и встретил встревоженный взгляд серых, словно бы подернутых пеплом, глаз Грудвара.
— Граис, с тобой все в порядке? — спросил бородач.— Ты неважно выглядишь...
— Твой ход, Грудвар,— не отрывая взгляда от игрового поля, произнес Слим.— Сегодня я не собираюсь снова проигрывать...
— Все в порядке,— махнул рукой Граис.— Плохо спал ночью...
— А говорят, что люди с чистой совестью бессонницей
не страдают,— полуобернувшись, подал реплику через плечо Слим.
Граис поднялся на ноги и подошел к тазу для умывания. Воды в кувшине было только на донышке. Звать слугу Граис не стал. Собрав остатки воды в пригоршню, он плеснул ее себе в лицо и провел по щекам влажными ладонями. Кожа на лице показалась ему болезненно горячей. Все в это утро было каким-то не таким, как обычно...
Присев на край кровати, Граис посмотрел на поднос, где ему оставили завтрак. Есть совершенно не хотелось. Он взял только красный анисовый плод, но вместо того, чтобы надкусить его, просто крепко сжал в ладонях.
— Бурдюк еще не возвращался? — спросил Граис у игроков в треугольники.
— Рано еще,— не поднимая головы, ответил Слим.
— Кто-кто, а уж Бурдюк к обеду не опоздает,— усмехнулся Грудвар.
Граис надкусил акис и тут же выплюнул,— спелый, красивый снаружи плод внутри оказался червивым. Прополоскав рот соком, ксенос прилег на кровать.
Он никогда не верил в возможность предсказывать будущее, используя для этого лишь только способности своего организма. Но сейчас он сам явственно ощущал предчувствие чего-то недоброго, витающего в комнате. Казалось, воздух уплотняется и закручивается плотными петлями, сдавливающими горло. Хотелось разорвать руками плотную пелену, чтобы набрать наконец полную грудь воздуха и закричать...
Граису стоило немалых усилий, чтобы сохранять хотя бы видимость спокойствия.
Наблюдая за Грудваром и Слимом, он заметил, что игроки в треугольники также ведут себя несколько странно. Обычно каждый из них комментировал каждый свой ход, подшучивал над соперником или же недобро отзывался о нем, в зависимости от того, насколько удачно для него складывалась игра. Сейчас же каждый из игроков молча, даже не глядя на соперника, выкладывал свои фишки на игровое поле. Движения их были резкими и нервозными. Создавалось впечатление, что они сели играть только для того, чтобы забыть, где они находятся и что происходит вокруг. Сейчас каждый из игроков олицетворял собой только набор треугольных фишек, выставленных на поле..
Лежа на кровати, Граис чувствовал, как тело его постепенно сковывает приятная дремотная слабость. И самым ужасным было то, что он не только не мог, но даже и не хотел с нею бороться. Хотя каждая клеточка организма буквально вопила об угрозе, спастись от которой, наверное, еще было возможно. Но для того чтобы спастись, нужно было что-то предпринять. А что можно было противопоставить пока еще незримой и даже неназванной опасности? В том странном состоянии, в котором сейчас находился Граис, любое движение казалось бессмысленной глупостью.
Время близилось к полудню, а Граис все никак не мог стряхнуть с себя полусонное оцепенение.
В конце концов, чтобы хоть немного развеяться и прийти в себя, Граис решил выйти прогуляться.
Дверь, ведущая в сад, была незаперта, но за порогом, как всегда в любое время суток, дежурил один из преданных Сирху эребийцев.
— Я просто хочу прогуляться по саду,— пояснил Граис на его вопрошающий взгляд.
Эребиец молча кивнул.
Граис медленно шел по посыпанной крупным речным песком тропинке, вяло передвигая ноги, а следом за ним, на расстоянии пяти шагов, неслышно ступал широкоплечий гигант.
Интересно, подумал Граис, каким образом эребиец дал своему напарнику знать, что тот должен сменить его на посту у двери? Однако спрашивать слугу об этом он не стал,— не было ни сил, ни желания начинать пустой разговор. Скорее всего, слуга попросту сделает вид, что не понял, о чем его спросили.
Граис часто останавливался, полной грудью вдыхая благоухающий аромат экзотических растений, собранных в саду у Сирха. Листва деревьев укрывала ксеноса от палящих лучей солнца. Птицы щебетали о чем-то своем, словно и не замечая идущего человека.
Граис наслаждался покоем. Впервые за кажущиеся бесконечными дни томительного ожидания ему наконец-то удалось на время забыть о своем долге и связанной с ним ответственностью. Жизнь просто покойно текла своим чередом. Время обволакивало ксеноса, подобно тихим, прохладным водам бескрайней реки, и плавно увлекало вслед за собой. Сама собой у Граиса вдруг появилась мысль, что если бы у каждого человека был свой, пусть даже совсем крошечный, садик, то многие беды, которые люди сами на себя же и обрушивают, навсегда ушли бы в прошлое. Какой смысл брать в руки оружие и отправляться на поиски лучшей жизни в чужую страну, если дома у тебя есть сад, в котором ты все можешь устроить именно так, как нравится тебе самому? Обустроить сад — все равно что создать новую Вселенную...
Услышав позади себя скрип песка под ногами очень торопливо идущего человека, Граис настороженно обернулся. Расслабленности и неги как не бывало,— ксенос был собран и готов к действиям.
Эребиец посторонился, пропуская нагнавшего его слугу-йерита.
Остановившись перед Граисом, йерит перевел дыхание и быстро вытер рукавом выступивший на лбу пот.
— Господин...— он на мгновение замялся, не зная, правильно ли обратился к гостю.— Преподобный Сирх желает видеть тебя в своих покоях. Немедленно.
— Что случилось? — Брови Граиса сдвинулись к переносице.
Слуга-йерит отвел взгляд в сторону.
— Я провожу тебя,— сказал он.
Следуя за слугой, Граис быстро добрался до той самой комнаты, где обычно встречался с Сирхом.
Сирх сидел в кресле, спиной к двери. Граису были видны только руки преподобного,— свешиваясь через подлокотники, они почти касались пола.
— Я пришел,— сказал Граис, когда дверь за его спиной закрылась.
— Слышу,— глухо ответил Сирх.
Кисть левой руки его едва заметно качнулась.
— Мой посыльный пока еще не вернулся...— начал было Граис.
— Зато мой вернулся,— перебил его Сирх.
Голос преподобного звучал все так же странно. Граису даже показалось, что он улавливает в нем признаки с трудом сдерживаемых рыданий.
— И что за вести он тебе принес? — спросил Граис, еще не догадываясь, о каком именно посыльном говорит Сирх.
