Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов
Вяземский успел и щит выставить, и присесть, все же сосулек было не так много, в барьер прилетели всего три, и он лопнул со звуком бьющегося стекла. Еще одна над головой просвистела и унеслась куда-то во тьму.
Радим поднялся, наблюдая за слепо беснующимся в трех метрах от него стрижига. Соль он отправил точно в морду урода, выжигая ему глаза. Тот, видимо, забыл урок из тренажерки, иначе он бы попытался завалить Вяземского рунами из тьмы, а не лобовой атакой в рукопашной. Вообще странно, тварь была так сильна, что могла по нему долбить рунами минут пять без остановки, а с его резервом он бы даже на щитах сдулся. А тут… И объяснение Радим нашел этому только одно — контракт с черным ходоком. Тот мог поставить условие, что Вяземский будет убит в прямом бою. А контракт для этой твари все, ни шагу в сторону.
Эти мысли пронеслись в голове Радима за пару секунд. Стрижига повернулся к нему мордой, словно почуял. Глаз у него больше не было, как и кожи и мяса, соль начисто сожгла ему половину лица, обнажив кости черепа. Но, даже лишившись зрения, он как-то нашел Радима. Ядовитая волна ударила почти точно. Она была широкой, не меньше четырех метров, еще одна высшая руна, после которой живых не бывает, остается искореженное тело со слезающей с костей плотью. Но чего-то такого Дикий ожидал, и ушел длинным прыжком в сторону, выйдя из него перекатом, после чего, создав руну света, послал точно в грудь твари. Тот, словив светляк, отпрянул на пару шагов, снова завертев башкой, выискивая, откуда прилетела руна.
И снова ведь нашел и разошелся не по-детски. Черные молнии, лед, даже огонь. Старая кладка стен содрогалась, с потолка падали камни, один угодил в плечо, отсушив левую руку на пару минут точно. Хуже всего оказался последний удар — руна воздуха, да еще такая мощная, что подняла все, что валялось на полу логова. Тут были и камни, и какие-то палки, и сотни мелких костей, оставшихся от съеденных стрижига детей. И все это в виде метательных снарядов полетело в Радима. Понимая, что щит не выдержит и десятой доли того, что в него угодит, Вяземский сделал единственное, что мог. Руна воздуха была ему подвластна, да, она была, куда слабее, чем та, что сейчас использовалась против него, но встречная волна могла на узком участке отбросить или хотя бы замедлить сонм снарядов. Две силы столкнулись метрах в двух перед ним, фактически Вяземский использовал свою волну, как щит. Пустив ее, он рухнул на живот и выставил щит над головой. Разбив барьер, пронеслись с три десятка костей, камней и досок. Понизу шло совсем мало, но и этого хватило, какой-то булыжник угодил в левое плечо, еще один от души прошелся по спине, мелкая расколотая кость вошла щеку.
Стрижига пошатнулся, и Радим, решив больше не испытывать судьбу, вскочив на ноги, рванул к нему со всей скоростью, на которую был способен в боевом трансе. Ветер засвистел в ушах, стены размылись, руна силы создана и применена па правую руку, которая сжимает кукри. Стрижига попытался слепо ударить, быстро, скорее даже стремительно. Когти правой вспороли свитер, оставляя на животе три борозды. Но это уже не важно, клинок со свистом упал вниз, врубаясь в шею твари. Радим вложил в этот удар все. Срубить не смог, но хребет перебил. Кровь хлестанула, заливая Дикого. Рев раненой твари снова ударил по ушам, перед глазами на секунду смазалась картинка. Радим оттолкнул тварь, и та рухнула на спину. Мотнув башкой, прогоняя головокружение, Вяземский склонился и, перебарывая тошноту от невыносимого смрада, принялся рубить твари башку. Даже кури с артефактной сталью и амариилом с руной гибели справлялся с трудом, для того, чтобы полностью отделить уродливую башку, потребовалось три мощных точных удара. Отведя ногу назад, Радим со всей силы пнул жуткий «мяч», отправив его во тьму. Спустя мгновение, он услышал, как этот снаряд угодил в стену.
— Гол, — заорал Вяземский, насколько хватило дури, и, отойдя на пару шагов от обезглавленного тела, просто рухнул на задницу, его начало трясти.
Отходняк схлынул минут через десять. Радим рывком вырвал из щеки пробившую ее кость и наложил руну лечения. Ранка была мелкой, но кровавой, сил, затянуть ее, хватило. Достав из-за спины зеркало, он посмотрелся в отражение. Даже шрама, наверное, не останется, а если останется, то мелкий и совсем незаметный. Вообще ему круто повезло, не будь соли, порвал бы его стрижига, что-то он подзабыл свои приключения в раздевалке, когда Вяземский его отправил в полет обратно в зеркало. Во-вторых, противник не позаботился о светляке, который висел над головой на высоте трех метров под самым потолком. В темноте у Радима не осталось бы шансов. Нет, он, конечно бы, новый запалил и быстро, но все равно доля секунды — это доля секунды, тем более с таким шустрым врагом, как он к нему добрался почти через весь зал одним скоростным рывком.
Радим поднялся, слегка пошатнулся, подвигал левой рукой, та начала слушаться, хоть и ломила, но она была цела, а это уже неплохо. Хотелось пить, а он не догадался прихватить с собой флягу, придется терпеть. На будущее надо себе какую-нибудь сумочку завести, чтобы сюда ходить. Достав сигарету, Радим отошел от смердящего трупа подальше и, прикурив, устало посмотрел на мальчишку, который так и валялся в отрубе. Если не проснется до возвращения в родной мир, то хорошо, не придется руну памяти использовать, а она серьезная, много энергии потребует. Да и осторожно надо с этим, стоит чуть-чуть ошибиться, и можно вообще все стереть, придется мальца заново всему учить.
Проверив у мальчишки пульс, он удовлетворенно кивнул и, перехватив кукри, направился к тушке стрижига. Предстояло самое мерзкое — придется копаться в брюхе этой твари, оставлять там даже мелкий амариил Радим не собирался. А еще он догадывался, что тот нифига не должен быть мелким, уж больно много детей тут нашли свой конец.
Кукри, хоть и с трудом, но живот твари вскрыл. Радим проблевался еще разок, и на этот раз даже утереться не получалось, поскольку руки были уже изгвазданы в крови. Хотя, а свитер на что? Его все равно только
