Барон Дубов. Том 3 - Михаил Капелькин
— Пока что щекотно. — Тут она потянула один из сюрикенов. — А вот теперь больно!
— Как я и думала, так просто не выйдет. Придётся потерпеть, Дубов.
Выпитый спирт наконец подействовал. В голове появился приятный шум, а боль притупилась. Оксана тем временем взяла большие медицинские щипцы и ухватилась за один из сюрикенов.
Второй раз за последний час я испытал адскую боль. Но сюрикен остался на месте. Тогда девушка перешагнула через мои ноги и встала, широко расставив свои. Упёрлась ногой мне в грудь, потянула и вытащила звезду Люй Бу. Брызнула кровь. А боли я особо не почувствовал, потому что моё сознание против воли сосредоточилось на нижнем белье медсестры. Простое, чёрное, элегентаное… Бррр! О чём я только думаю? Из меня тут кровь хлещет!
Оксана, заметив, куда устремлён мой взгляд, хмыкнула и выдернула второй сюрикен.
— Уф! — выдохнул я.
Снова полилась кровь. Я её сегодня, наверно, литра два потерял. Хорошо, что по моим венам не меньше десяти бегает.
Оксана обработала раны пахучим спиртом и села мне на колени.
— Даже не рассчитывай ни на что, — усмехнулась она. — Я здесь, только чтобы твои раны зашить. Так удобнее, а тебе же нужны красивые ровные шрамы?
— Как скажешь, — хохотнул я, видя, как она краснеет, чувствуя кое-что через мои штаны. Ну… его трудно не почувствовать.
Она продела нитку в медицинскую иглу, поёрзала, устраиваясь поудобнее, отчего я закусил губу, и начала зашивать. Я чувствовал тепло её тела через тонкий халатик и ткань штанов. Дышала она часто и сосредоточенно хмурилась. От её волос шёл аромат дыма костра и еловых иголок, а от неё самой… просто вкусно пахло.
— Ты странный барон, Дубов, — произнесла она, опять ёрзая.
Специально дразнит, что ли? Мне сейчас это не нужно. Лучше хороший горячий душ и мягкая постель.
— Почему это?
— Обычно аристократы относятся к природе, как к ресурсу. Или добыче. Ты будто не такой. Этот волчонок… Зачем ты его спас? Он ведь хищник. Вырастет и откусит тебе что-нибудь.
— Пусть попробует, — хмыкнул я. — Сам у него что-нибудь откушу.
— И всё же? Ты пробежал с ним на руках половину долины, затем проскакал половину ночи со мной… И всё ради чего?
— Сам не знаю, — честно ответил я и подумал с минуту. — Веришь в родственные души?
— Ага, — криво ухмыльнулась Оксана, стрельнула в меня зелёными глазами и прошептала: — И в любовь с первого взгляда… Я хоть и простолюдинка, но не дура, в такие вещи давно не верю.
— Может быть, зря. Может быть, я что-то почувствовал, когда он ткнулся в мою ладонь. На последнем издыхании.
— Ну, ты-то весьма здоров, в отличие от…
— Я — последнее дыхание моего рода, Оксана, — посмотрел ей в глаза, затем продолжил: — К тому же не могу устоять, когда женщина смотрит на меня с такой мольбой во взгляде. Прям как ты сейчас…
В глазах медсестры плясали весёлые искорки.
— Дурак! — засмеялась она и стукнула меня по груди. Я ойкнул. Она всполошилась и закусила губу. — Прости, я забылась!
— Ничего, — отмахнулся я, продолжая: — Когда зверь приходит к тебе за помощью, отказывать нельзя. Этому меня мать научила. Огры стараются жить в мире с природой.
Девушка улыбнулась и отрезала нитку у шва. Мою грудь теперь украшали два свеженьких вертикальных шрама. По одному с каждой стороны груди. Медсестра смазала их целебной мазью и наложила повязки.
— Ну вот и всё. Готово. — Оксана спрыгнула с колен, на мгновение дольше положенного задержав руку на Дубове-младшем.
За окном забрезжил рассвет.
— Спасибо, — ответил ей, вставая. — Ну, я пойду.
И упал, отключившись ещё в полёте.
Глава 20
— Я говорю, пустите меня к нему! — кричал кто-то скрипучим голосом. — Имею право!
— Нет, это стационар, — а это уже Оксана, — и права здесь все у меня. Николай спит после операции. Больному нужен покой, а вы тут… со своими дурацкими делами.
Я попытался снова заснуть, но голоса не замолкали и продолжали собачиться. Да и острые лучи солнца в глаза вонзались, будто у меня похмелье. Но у меня сроду его не было. Сколько градусов был вчерашний спирт? Никак не меньше семидесяти. И всё равно. Скорее, просто накопившаяся усталость даёт о себе знать.
Открыл глаза и огляделся. Лежал я на полу, где и упал, но укрытый одеялом. Рядом стояла покорёженная тумбочка, а на голове нащупал шишку. Ага, вот она, причина моего плохого самочувствия. А лежал я там же, потому что у Оксаны не хватило бы сил меня даже перевернуть, не то что до койки дотащить. Но, уверен, она пыталась.
Я встал и открыл дверь, за которой уже началась потасовка. Плюгавенький мужичок с залысиной по центру головы и сальными волосами, с мелкой козлиной бородкой и глубоко посаженными глазами на заострённом лице — вот кто источник противного голоса. Он пытался пробиться ко мне через медсестру. А Оксана закрывала проход и не пускала его.
— Я же говорю, покой нужен человеку! — крикнула она по инерции, а потом оглянулась. — Ой, доброе утро! А ты… как?
— Сносно, — ответил ей. — Только голова гудит.
— А кто вчера бутылку спирта на голодный желудок выпил? Вот тебе и больная голова! — Медсестра развернулась ко мне, уперев руки в талию и грозно насупившись.
А я увидел, что на груди у неё в пылу драки расстегнулась лишняя пуговка. Замечательная такая пуговка…
Я хохотнул и пожал плечами.
— Может быть. А может, это из-за вашего спора. Что случилось?
— Да вот… — начала говорить Оксана, но мужичок её перебил.
— Позвольте представиться, господин Дубов, Виктор Олегович, заведующий хозяйством академии. Вы вчера соизволили раздолбать ворота к едрене фене! А кто, скажите на милость, будет ремонт оплачивать? А между прочим, ворота были дубовые! А финансирование у нас…
— Да тише ты, — остановил я завхоза и пошарил в кармане. — Сказал же вчера, что оплачу. На вот.
Я подкинул маленький камешек, который завалялся в кармане. При виде его глаза Виктора Олеговича сразу зажглись и замерцали, как тот бриллиант, что он поймал. Он стал крутить его, вертеть и проверять на свет. Разве что на зуб не попробовал.
