Часть их боли - Д. Дж. Штольц
Перед ним выросли башни дворца. Он снова вернулся под их великолепные стены и быстрым, но преисполненным ленивого достоинства шагом направился через ратушу к переходу в Коронный дом. Там его задержали на миг маги, чтобы проверить, не мимик ли это. Дайрику пришлось ненадолго снять маску, и он взглянул на них, выказывая раздражение.
– Поторопитесь, – заметил он.
Его провели через несколько комнат охраны, где личные хранители-веномансеры с куда большим уважением проверили наличие ядов. Телом и душой они служили исключительно королевскому семейству, являясь потерянными и неприкосновенными для дворцовой жизни и даже для закона.
Маленькая принцесса Бадба сидела в кресле, оплыв в нем, как выброшенная на берег медуза. Ее некогда крохотная фигурка распухла. Она уже походила не на дитя, а на маленькую зрелую женщину, мучающуюся многими болезнями. Кожа ее утратила здоровую смуглость, обратившись цветом иссушенного пергамента, горящие огнем глаза потухли в этих темных, полных мрака стенах. Ее ножки и ручки, обмотанные льняными бинтами, отекли до безобразных размеров, а щечки оплыли по бокам лица. Она глядела опустошенным, измученным взглядом в стену, пока вокруг нее, а скорее вокруг ее безобразно-раздутого живота, бегали с десяток нянек. Ей постоянно перекладывали ручки, как какие-то не принадлежащие ей вещи, переставляли на бархатной подушечке ножки, будто они тоже были не ее.
Вокруг звенели золотом, серебром, бронзой украшения. На ажурном столике подле кресла лежали три книги с мастрийскими стихами, подаренные консулом Дзабанайей Мо’Радши. Но все это, похоже, давно не радовало ее взор.
Когда к ней в своей маске вошел королевский веномансер, Бадба даже не повернулась к вошедшему – она лишь продолжила разглядывать мастрийский ковер, висящий на стене. Там она видела сказку, которую ей рассказывали перед сном в песчаном Бахро нянечки, а иногда и сам архимаг Гусааб. И то была любимая сказка про короля Элго и Упавшую Звезду. Каждый ребенок Нор’Мастри знал ее и мечтал когда-нибудь найти своего феникса. Каждый верил, что в душе его тлеет божественная искра Фойреса, готовая разжечься в неистовый костер. Но Бадбе казалось, что искра в ней потухла… Дитя под ее сердцем причиняло ей сильные страдания. Хотя принцесса и пыталась достойно нести это бремя, понимая, что на ее хрупких плечах лежит большая ответственность, она устала. И угасала. Измученная. Одинокая. После того как лекари подтвердили беременность, ее муж Флариэль тут же радостно выдохнул и перестал с ней видеться, вернувшись к своим любимым занятиям.
– Ваше Величество, – Дайрик припал на одно колено.
Бадба устало подняла взор. На ее отекшем личике проявилось негодование.
– Вашим Величеством принято звать уже имеющих ребенка в королевской семье! А я пока «варьяс» – мастрийская принцесса! И я дочь великого короля Мододжо Мадопуса, потомка самого Элго Мадопуса!
– Прошу, извините меня, варьяс.
В ответ на этот каприз няньки тут же заулыбались, а королевский веномансер продолжил излишне любезным голосом, каким обычно говорят с детьми:
– Подскажите, чем я могу помочь вам?
– Принцессе Бадбе с утра стало дурно. Видите, как побелело, потяжелело лицо? А ноги как распухли? – ответила за принцессу старая нянька. – Веномансеры утверждают, что она не отравлена… Но мы бы хотели убедиться. Сами понимаете…
– Хорошо. Прошу вас, милая варьяс, дайте мне вашу ручку, – ласково произнес Дайрик.
Он отстегнул свою маску в виде коры, и Бадба вдруг начала с интересом разглядывать его обожженную кислотой кожу, выпученные глаза и ту разницу, что была между здоровой и больной половинами лица. Вошедшие рабы подали Дайрику крохотный ножик, годившийся скорее для разрезания виноградинок, нежели для кровопускания. Несмотря на малый размер ножа, часть охраны зашла внутрь, наблюдая за каждым движением веномансера.
– Откуда у тебя такие шрамы? – поинтересовалась принцесса.
– Это мое ремесло. Я занимаюсь им с тринадцати лет, с тех пор как поступил к своему учителю помощником. Это ремесло опасно, смертельно опасно, но мы трудимся, чтобы нести вам благо, прекрасная варьяс. Позвольте вашу нежную ручку. Не бойтесь, будет совсем не больно. Я вам обещаю.
– А эти… Они делали больно, – Бадба показала пальцем на стоящих, как тень, вампиров у стены.
– Они не так умелы, как я.
– Ай! – воскликнула Бадба, когда ей порезали палец.
Дайрик тут же вцепился в ее палец своими: длинными, шершавыми из-за постоянного соприкосновения с кислотами. Затем обхватил обожженными губами, умело вытягивая кровь и пробуя ее на наличие яда.
– Больно! Вы мне противны! Надоели! Барьята! – закричала принцесса и вдруг устало расплакалась, пытаясь вырвать руку, но у нее не вышло. – Благо! Благо?! Папа всегда называл вас, кровопийц, степными гадюками, которые, чтобы подползти и укусить, скажут любую сладость! Больно… Уберите его, урода, от меня! Гаррад’модо!
– Принцесса! – строго вмешалась нянька. – Этот доброй души вампир желает помочь вам. Не противьтесь! – Затем она обратилась к важному гостю, как бы извиняясь: – Поймите ее, достопочтенный… Она в тяжести.
– Понимаю… – Дайрик поднялся, обтирая губы. – Но я не сержусь на прекрасную варьяс. Нет, яда определенно нет. Кровь не совсем чиста, не как родник, но при беременности это вполне допустимо. Я порекомендую лекарю подавать очищающие отвары, но без увлечения. Даже отвары – и яд, и лекарство, в зависимости от того, сколько испить. А еще, похоже, ее беременность вот-вот должна разрешиться.
– Уйдите! – надрывно приказала Бадба. – Вон! Видеть тебя, пучеглазую гадюку, не хочу!
И Дайрик, нарочито ласково качая головой, чтобы показать, что не обижается, попрощался с принцессой, надел свою угольно-черную маску и ушел. А Бадба, за окровавленный палец которой тут же взялся прибежавший маг, дабы исцелить, снова продолжила безучастно разглядывать ковер, где были изображены символы ее детства, которое так скоро закончилось. Она попыталась вытереть набежавшие слезы, но это уже успели сделать две няньки, нависнув над ней с платками. Одна из них потом бережно поправила платьице на Бадбе, под которым колыхался огромный живот. И принцесса снова вздохнула… У нее было весьма дурное предчувствие, и, что странно, любви к нерожденному дитяти она уже не испытывала.
* * *
Между тем Юлиан уже возвращался от юронзийского торговца через Баришх-колодцы. Его охрана расталкивала всех вокруг, чтобы расчистить путь. Разглядывая из-под бровей этот нищий район: его лавки, узкие улицы и отовсюду льющуюся, подобно реке, разношерстную толпу, – веномансер думал прежде всего о том, как пройдет его свадьба, которая была запланирована после захвата Нор’Алтела.
Всеобщее ощущение большой войны витало в воздухе. Многие ждали ее завершения как начала нового витка жизни. Даже здесь, в этих бедных кварталах, всем казалось, что стоит лишь услышать волшебное слово «победа», и вмиг разрешатся все их проблемы: нищий станет богатым, старый – молодым, больной – здоровым.
Пожалуй, один только Юлиан ждал этого с некоторым нежеланием. Он понимал, брак с Оскуриль будет
