Часть их боли - Д. Дж. Штольц
– Во-первых, почтенному Аделицию стало плохо через час после обеда, где он ел чертенка с петрушкой, нарванной в саду, – после некоторых размышлений заметил Юлиан. – Во-вторых, паралич распространился от нижних конечностей. В-третьих, перед смертью почтенный вел себя как пьяный, что родственники приписали действию вина, которым он запивал блюдо. А потому вовремя не поспешили к лекарю. Сомнений нет. Болиголов!
– Скорее всего… – вяло протянул Дайрик.
– Вполне могло случиться, достопочтенный, что рабы Аделиция и вправду спутали болиголов с петрушкой.
– Его семья мыслит иначе, – так же вяло добавил Дайрик.
– Даже в досадной ошибке привыкшая к вечным интригам знать зачастую видит не ошибку, а козни врагов. Для начала нужно разобраться, как вообще болиголов мог попасть в сад и тем более вырасти в нем. Надобно приказать клеймовщикам проверить мысли не только домашних рабов, но и садовых… Тогда все станет ясно: ошибка это или злонамеренность… – Увидев подтверждающий кивок, Юлиан тут же обернулся и сказал идущему позади сопровождению: – Муцидай, ты слышал? Передай мои распоряжения клеймовщикам!
Его помощник, болезненно-худощавый вампир, как все веномансеры, которых изнутри медленно точат вдыхаемые ими яды, кивнул и тут же отделился. Он свернул в другой коридор, украшенный фресками с изображением искры Моэма, где и пропал с глаз.
Так проходили друг за другом дни Юлиана.
С утра до ночи он находил себе занятие в башне Ученого приюта. Вместе с Дайриком Обараем он силился раскрыть тайну их учителя Вицеллия. Однако стоило отдать Вицеллию должное: пока у них ничего не получалось. Прошло уже четыре месяца, осень сменилась зимой с воющими ветрами и слякотью, а ответ так и продолжал лежать на поверхности, но в то же время где-то невообразимо глубоко.
В остальное же время Юлиан занимался тем, что следил за деятельностью вверенных ему алхимиков, лекарей и веномансеров, повышал или низводил их до определенных ученых ступеней. Ему были покорны многие вороны-писари, которые документировали в журналы все исследования, а также ревизии. Стоя подле них, он и заслужил от наблюдателей, заметивших сходство, прозвище Черный Ворон, которое разошлось шепотом по дворцу. Под его чутким руководством проходили закупки опасных ингредиентов, по большей части для королевских нужд. А если во дворце или подчиненном ему Золотом городе происходило странное событие, предположительно связанное с ядами, то и здесь у Юлиана была власть разрешить это дело.
Вдвоем с Дайриком Обараем они покинули коридоры башни Ученого приюта. Холодный ветер едва не сбил их с ног. Уже закончилось празднование дня Гаара, где Юлиану снова оказали честь быть Вестником. Близилась весна, но ветра еще продолжали свирепо терзать Гагатовые равнины.
Усевшись в один большой паланкин, два веномансера тронулись в Мастеровой район, по пути обсуждая сначала происшествие с отравлением болиголовом, а затем и белую розу.
– Нам надобно понять ее состав, – Дайрик развалился в паланкине.
– Мне начинает казаться, что в словах Вицеллия касаемо того, что ее состав весьма прост, изначально таилась насмешка.
– Как знать, как знать… – вздохнул собеседник. – Хотя он был слишком самоуверенным. Рано или поздно, но тайну мы разгадаем – не бывает составов из воздуха. К слову. Мне ждать тебя сегодня вечером? Оскуриль будет рада увидеться.
– Боюсь, что нет.
– Почему же?
– Сегодня вечером я обещал достопочтенному Мо’Радше заехать к нему, чтобы он познакомил меня с достопочтенным архимагом. Уж очень долго он желает это сделать, да все не получается.
– С Гусаабом? – Дайрик качнул головой. – С ним не выйдет.
– Разве он не вернулся в Элегиар?
– Как вернулся, так и отбыл. Мастрийский мудрец снова отбыл в грязевые поля вместе со своими грязевыми мирологами, – усмехнулся сквозь маску веномансер.
– Тогда зачем он приезжал?
– Чтобы поговорить с Его Величеством и пополнить запасы шинозы. Какой-то неумелый боевой маг одним неудачным заклинанием взорвал в поле все их запасы вместе с десятками рабов и других магов. Вот и потребовали Гусааба с его странными исследованиями явиться к Его Величеству для разъяснения. Но мастрийцев сейчас как песка в пустыне… Так что великому мудрецу ничего не сталось – снова вернется к своим тайным осадным постройкам.
– И все равно я обещал Дзабанайе.
– Твое право. Оскуриль, как идеал милой жены, будет ждать столько, сколько угодно. Когда закончится война… – Глаза Дайрика блеснули насмешливо-холодно, хотя насмешки в его словах не было. Просто привычка выказывать ко всему легкое пренебрежение въелась в него с годами.
– Да! – твердо прервал его Юлиан, подтверждая намерения о свадьбе.
– Кстати, как поживает достопочтенный Ралмантон?
– Плох. Правда, из-за должности я с ним вижусь нечасто.
– Что ж… Долгих лет жизни достопочтенному Ралмантону, – протянул лениво Дайрик, желая на деле совершенно противоположного.
Юлиан и Дайрик вяло беседовали. Их беседа напоминала скорее вынужденный разговор таких же вынужденных союзников, на деле подсознательно не терпящих друг друга. Причем молодой Ралмантон до сих пор не мог понять, откуда у него развилось такое внутреннее презрение, такая затаенная ненависть, каких нет даже к советнику? Он смутно ощущал, что те же мысли занимают Дайрика. Оба были учениками Вицеллия. Оба весьма молоды. Оба весьма красивы, если бы только королевский веномансер в прошлом не обжег себя парами кислоты. Но каждый из них чувствовал именно себя единственным наследником Вицеллия: и Юлиан, которому вспоминались редкие моменты теплоты старика по отношению к нему, и Дайрик, являющийся фактически первым его учеником, позже перенявшим также и его чин.
Их паланкин под натиском ветра несли по улочкам Золотого города. Вдали виднелись вырастающие большие ворота, выполненные в виде дерева и слепящие золотым цветом на фоне окружающей серости, мокрости и блеклости. Когда паланкин уже приблизился к воротам, с ним вдруг поравнялся торопливый гонец и подал знак остановки.
– Что такое? – недовольно спросил королевский веномансер.
– Достопочтенный! Срочно! Вас просят к принцессе Бадбе!
– Вот как? Конечно… Я же слуга королевской крови. Юлиан, мне придется покинуть тебя.
– Понимаю. Тогда я сам займусь покупкой и внесением купленного в журналы, – Юлиан сложил руки у ларца, где покоилась доверительная грамота.
В небольшой спешке, чтобы продемонстрировать уважение к королевской просьбе, но все же не растеряв природной вялости в движениях, Дайрик Обарай пересел на лошадь и двинулся к дворцу, чьи башни устремлялись в низкое, хмурое небо. Ветер терзал его шаперон, срывал маску, но он спешил, понимая, что из-за малого промедления заслужит неудовольствие Его Величества. Таков уж был по природе Дайрик Гор’Обарай, внук некогда влиятельного алхимика из Элегиара. При всей своей лени и пренебрежительности к окружающим, он становился живым и деятельным, когда дело касалось выслуги перед власть имущими. Именно благодаря этому навыку: пренебрегать низшими, вызывая тем самым у них уважение, и заискивать перед высшими, впрочем, заискивая не столь явно, как это делали многие глупцы, он и добился своего чина сначала в качестве помощника Вицеллия, а потом
