Часть их боли - Д. Дж. Штольц
И в этот раз чуть погодя Илла снова, по-старчески покряхтывая, спустился в гостиную уже в алом халате, из широких рукавов которого выглядывали тонкие, как ветки, бело-желтые руки. Присев на диванчик напротив, он окружил себя смуглыми рабами. Новый маг, вместо погибшего Габелия, начал читать мастрийские стихи.
Время все тянулось. Каждый из Ралмантонов делал вид, что в этом доме он единственный хозяин. Вся прислуга явно чувствовала это напряжение между отцом и сыном, хотя и не понимала истинных причин.
А Дайрика все не было.
Уже устал даже личный маг, уже качался на табурете в углу, желая поспать, измученный Дигоро. И только за полночь старик решил подняться наверх и будто впервые заметил сидящего напротив Юлиана.
– Мне было бы интересно взглянуть, что выйдет у такого, как ты, – сказал он пространно, поскольку вокруг была прислуга. – Но я и так знаю, что этого союза ты не вывезешь!
Илла пропал в своих покоях, решив, что сказано достаточно.
* * *
После коротких приветствий Дайрик Обарай, разлегшись на диване малой гостиной, будто у себя дома, и положив ноги на столик, снял маску и произнес ленивым голосом:
– Рад свидеться с тобой, почтенный Ралмантон.
– Взаимно, достопочтенный. Мне за честь принимать вас в этом доме. Но с чем связан ваш приезд? Посланец говорил о некой особой важности разговора. Уж не из-за дел ли это моего покойного учителя Вицеллия?
– Так и есть, – вяло откликнулся Дайрик. – Сейчас, когда ты более не слуга своего отца и волен в своих поступках, надеюсь… – Тут он умолк, вспоминая свои оскорбления в сторону бывшего раба. – Надеюсь, сейчас мы с тобой будем говорить как два ученика одного учителя. Два ученика, желающих превзойти своего наставника и открыть его тайны, которые он очень ловко умел прятать даже от близких.
– Этого таланта у него было не отнять. Он никогда не выкладывал свою душу на блюдечке. Я так понимаю, дело в белой розе?
– Да… Несмотря на то что мной были перебраны все доступные из оставленных учителем записей, секрет белой розы до сих пор не разгадан. Прежде мы с тобой были скованы в возможностях взаимодействия из-за твоего отца. Ранее я связывался с ним, прося, чтобы тебя выделили в мои помощники, но… безрезультатно. Причину знаешь сам… К слову, насколько здесь можно обсуждать подобные дела?
– Эта гостиная под защитой артефактов, – ответил Юлиан.
– Славно-славно. В общем, мне хотелось бы наверстать упущенное…
– И в каком качестве вы хотели бы меня видеть подле себя, достопочтенный?
– Помощник алхимика, – медленно отозвался Дайрик.
– Вы считаете, что я пригоден лишь как помощник? Тогда зачем пришли ко мне, если могли обратиться к любому подобному помощнику, коих во дворце насчитывается больше тридцати трех?
По лицу Дайрика пробежала тень неудовольствия: от него требовали чин, причем немалый. Начался всеми ожидаемый торг. Когда веномансер только переступил порог особняка, все уже знали, что разговор сведется именно к этому. Вот почему их беседа была столь холодна, столь отстраненно-уважительна.
– Тогда помощник магистра ядов. Великолепная должность, почетная, дающая право свободно передвигаться по всему Ученому приюту. Большего я, увы, дать не в силах!
– Магистр, – заявил Ралмантон.
Дайрик снова умолк. Пришло время повышения ставок. Некоторое время он думал, сонно прикрыв глаза и сморщив рот в сторону, пока не спросил:
– Как тебе моя племянница, Юлиан?
– На фоне развратных дворцовых девиц, танцующих вместе с суккубами и кажущихся в своей порочности равными им или даже более умелыми, она чудо как прелестна. И как жена будет хороша, – Юлиан понимал, к чему все идет. – Однако мой… отец… Он сейчас не очень здоров. Долгих ему лет жизни, но боюсь, что ему осталось недолго, а он относится к вам с предубеждением.
– Да, соглашусь, – нехотя кивнул веномансер.
– К тому же неизвестно, чем обернется война.
– Война оборачивается осадой Нор’Алтела, подготовка к которой уже началась, – сообщил ему Дайрик. – Совет королевской канцелярии дал задание о подготовке соответствующих приказов, а глашатаям – о готовности их озвучить. Вскоре прозвучат новые призывы для всей аристократии как оплатить, так и возглавить войска, чтобы штурмовать стены и проливать кровь, свою или чужую. Что касается участия… Тебя не должны коснуться ни осада, ни сражения. Только поборы золотом. По закону, как единственный сын вампирского рода, коих стало и так слишком мало, ты неприкосновенен и имеешь право идти в поход только по собственному желанию. Тем более там и так будет достаточно желающих перегрызть врагам глотки, – Дайрик скривился, намекая на оборотней. – Этими желающими провонял весь дворец – сил нет дышать их псиным воздухом.
– А вы остаетесь?
– Мне там делать нечего, – веномансер неторопливо растянулся на диване и положил руки на живот.
– Так что же, мы договорились, достопочтенный? – вскинул глаза Юлиан.
– Я буду рад твоему содействию в исследовании белой розы как моего помощника, магистра ядов и… ближайшего родственника…
Они еще долго обсуждали детали совместной работы, получения чина, клятвы перед алтарем с Оскуриль, поскольку свадьба могла случиться, скорее всего, только после смерти Иллы или какого-нибудь другого значимого события. Наконец почти под утро веномансер надел маску, скрыв уродства за ее чернотой, и покинул особняк.
Юлиан остался думать, чем обернется этот союз. Он ничего не мог дать Дайрику, потому что, как и веномансер, он знал не больше о составе белой розы за исключением того, что различал ее вкус и запах. Вместе с тем он не мог подарить Оскуриль дитя, и, по законам, даже если Юлиан погибнет или исчезнет, без наследника все сокровища семьи Ралмантонов вернутся в казну королевства. Зато сам аристократ наконец получал желанный чин: действительный и высокий, отделенный от кресла консула лишь одной ступенью. Случись что с советником, он при таком чине и выстроенных связях с королевой вполне сможет рассчитывать только на себя.
* * *
Спустя четыре месяца
По коридору Ученого приюта шли веномансеры. На Юлиане была угольно-черная мантия. Длинный отрез такого же черного шаперона с блестевшей алмазом брошью спускался до самой груди. Его подбородок теперь украшала не ярко-красная линия, а приглушенно-золотая – символ магистра ядов. От этого обилия черного, контрастирующего с белым, будто мертвым лицом, он казался всем прочим нахохленным, злым вороном. Даже нос его, обычный северный нос, напоминал южанам вороний клюв. Чтобы казаться более зрелым годами, попавшему в общество ученых мужей Юлиану пришлось отрастить бороду и облачиться в черные одежды. Но даже с бородой и просторными одеяниями у него не получалось до конца скрыть ни осанку, ни гибкость молодого тела, ни гладкость
